Виктория и Альберт - Энтони Эвелин (читаемые книги читать .TXT) 📗
Конечно, они все уверены, что он проиграл, но он слишком сильно обожал свою любимую Эмили, чтобы позволить сборищу слабонервных и занудных людишек лишить ее радости быть хозяйкой главного политического салона в Англии, а его самого – удовольствия наступать людям на их любимые мозоли! Поэтому он собрал документы и отправился в палату общин. Палата лордов уже проголосовала против него, но ему было на это наплевать. Главное – это палата общин.
Он нарочито равнодушно выслушивал обвинительные речи в свой адрес. Губы его были сжаты трубочкой, как будто он беззвучно посвистывал. Когда закончились выступления, Пальмерстон встал, чтобы ответить своим критикам. Защищая себя и свои действия, он выступал четыре часа. Это была одна из самых великолепных речей, которые прозвучали в палате общин. Он доказал, что является мастером убеждения, приводя обоснованные аргументы и прибегая к блестящей риторике.
Все выдвинутые против него обвинения он разнес в клочки. Члены палаты заливались смехом и выкрикивали патриотические лозунги. Молодой мистер Дизраэли с восхищением наблюдал за реакцией аудитории, хотя сам был далеко не новичком в парламентских играх. Закончив, Пальмерстон сел и с удовольствием увидел, что при голосовании вердикт, осуждающий его действия, не прошел.
Когда вести о его триумфе достигли ушей Викто-рии в Виндзоре, она от разочарования и досады разразилась рыданиями. Этот фигляр снова победил. Кипя от ярости, она с помощью Стокмара и Альберта составила послание. В нем она выдвинула условия, только при выполнении которых она сможет работать с лордом Пальмерстоном. Он обязан показывать ей всю переписку, и не имеет права ничего исправлять после того, как она одобрила представленный ей текст. Без ее разрешения он вообще не имеет права отсылать никаких документов, а также должен заранее совершенно четко информировать ее о своих намерениях. Если он не станет подчиняться этим условиям, ей придется сместить его, используя конституционное право суверена.
Глава 17
– Надеюсь, вам теперь понятно положение, в котором вы оказались по собственной вине, – тихо сказал Рассел. Он наблюдал, как Пальмерстон читает копию послания Виктории. – Генри, вы частенько заходили слишком далеко, а между тем я вас предупреждал: не стоит ее злить. Королева сказала, что расстанется с вами – и она это сделает. И в этом случае мне придется подать в отставку.
Пальмерстон скорчил недовольную гримасу и вернул ему документ.
– Весьма хитрый ход, – заметил он. – Все учтено с тевтонской четкостью. Будь я проклят, если к этому не приложили руку наш принц и этот старый продавец пиявок Стокмар.
– Кто бы ни составлял документ, – сухо заметил Рассел, – вы можете быть уверены, что он выражает точку зрения королевы. Могу ли я надеяться, что вы понимаете свое положение и постараетесь вести себя осторожнее? Генри, не стоит издеваться над ее властью, иначе она лишит вас вашего поста.
– Уверен, что она так и сделает. Конечно, по этому поводу поднимется шумиха, но я нисколько не сомневаюсь в силе воли нашего суверена, даже если мы не станем называть эту силу воли просто упрямством. Нам не стоит проявлять непочтительное отношение к нашему монарху. Дорогой друг, похоже на то, что вы были правы, а я ошибался. Ну что ж, каюсь!
– Что вы собираетесь делать? – спросил его Рассел. Ему хотелось бы верить Пальмерстону, но уж очень тревожили хитрые огоньки в его глазах. Рассел знал: этот человек может сказать что угодно, но это вовсе не означает, что он станет действовать сообразно своим словам. Королева пригрозила ему, но Рассел знал, что несмотря на легкомысленные манеры Пальмерстона, его лучше не иметь среди своих врагов.
– Что делать? Я поеду в Осборн и лично принесу свои извинения. Если станет необходимо, я даже паду перед ней ниц. Мы устраним недопонимание между нами, и я вернусь в Лондон, чтобы заняться серьезной работой.
– Генри, я не завидую вашей встрече с королевой. Она постарается сделать ее крайне трудной для вас.
Пальмерстон улыбнулся:
– Я ей этого не позволю. Она женщина, да еще и со сложным характером, а потому никогда не простит меня. Надеюсь, что мне удастся растопить сердце нашего благородного принца, а он, в свою очередь, смягчит ее.
Пальмерстону Осборн показался чрезвычайно уродливым местом. Правда, сады были вполне приличными, хотя несколько искусственными и чересчур прилизанными, но дом был выдержан в таком ужасном стиле, что Пальмерстон еле-еле перевел дыхание. Ну и архитектура! Множество лишних деталей и вычурных украшений. Господи боже мой, кто придумал построить колоннаду с альковами, покрашенными синей краской и с прикрепленными сверху позолоченными искусственными раковинами. В нишах стояли бюсты немецких дядюшек королевы. Все было настолько неэлегантным, что Пальмерстон с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться вслух. Пока Пальмерстон дожидался в приемной аудиенции с Альбертом, он обратил внимание на кресла, сделанные из рогов оленей, подстреленных консортом в Шотландии, – этакое смешение псевдобаронского стиля и вкуса немцев среднего класса. Пальмерстон подумал, куда же делась чудесная мебель и картины, собиравшиеся правителями Англии в течение многих столетий.
Они, наверное, покрылись плесенью на каком-нибудь складе. А ведь среди них были чудесные картины Гейнсборо, мебель Чиппендейла и Адама, прелестные статуэтки из Франции восемнадцатого века, – и во всех этих предметах роскоши сочеталось поразительное мастерство и очарование тонкого вкуса. Но по желанию принца Альберта и его жены эти подлинные произведения искусства заменили картинки с оленями, беспомощные пейзажи окрестностей Виндзорского замка и гипсовые бюсты свиноподобных немецких дядюшек, расположенные в альковах колоннады. Пальмерстон не удержался от того, чтобы презрительно фыркнуть, и в этот момент открылась дверь, ведущая в апартаменты Альберта, и слуга провозгласил его имя.
Принц встретил посетителя стоя. Он скрупулезно продумал, как вести беседу с человеком, который ему не нравился и которому он не доверял. Поэтому он решил, что если даже Пальмерстон пришел к нему с оливковой ветвью в руке, его необходимо встретить весьма сурово. Он должен понять, насколько глубоко обижена королева и что его политический пост зависит от искренности и глубины его раскаяния. Альберт не мог предвидеть поведения Пальмерстона – это могла быть легкомысленная наглость, которая всегда раздражала принца, или смущение от того обидного документа, который он получил.
Все было возможно. Виктория сказала, что, по ее мнению, этот человек просто не умеет себя вести. После подобного документа любой другой на его месте подал бы в отставку. Они даже подумали, что он приехал к ним именно с подобными намерениями. Но после первых слов Пальмерстона, эта надежда развеялась.
– Так приятно, что ваше королевское высочество приняли меня. Я был расстроен, осознав, какое беспокойство причинил ее величеству, и поэтому не мог заниматься делами до тех пор, пока я не принес свои извинения.
– Мне кажется, что «причинил беспокойство» – это не совсем верное определение настоящего положения, – с напряжением произнес Альберт. – Последние месяцы королева была постоянно взволнована, ее поражало ваше поведение, лорд Пальмерстон, и хотя мне не хотелось бы вмешиваться, я могу сказать, что полностью согласен с ней.
Альберт почувствовал, как заливается румянцем. Он обладал властью, и его враг признал это, потому что обратился к нему.
– Я так расстроен, – внезапно выпалил Пальмерстон. Он говорил с такой горячностью, что пораженный Альберт не смог прервать последовавший затем поток слов. – Как я мог быть таким слепым? Боже мой, да я лучше умру, чем стану расстраивать королеву! Сэр, уверяю вас от всей души, что если я обидел королеву и вас, то исключительно по недомыслию – я всеми силами старался защитить процветание нашей королевы и королевства! Лично мне ничего не нужно – я уже старик, мне шестьдесят. Я не стремлюсь к собственной известности. Все мои деяния – ради королевы и ради Англии. Я совершил ошибки, и я униженно признаю их!
