Виктория и Альберт - Энтони Эвелин (читаемые книги читать .TXT) 📗
Наступила пауза, и, к удивлению Альберта, Пальмерстон достал носовой платок и вытер глаза. Не оставалось никакого сомнения, что они полны слез. Принцу стало крайне неудобно, когда он понял, что даже толстая кожа не защищает от уколов. Как бы Пальмерстон ни был виноват, Альберту стало неприятно видеть, как униженно плакал министр. Принц даже счел унизительным, когда человек так принижает себя и молит о прощении.
Но в то же время он видел, что Пальмерстон проявил благородство. И гордость здесь ни при чем. Вряд ли следует считать достоинством отказ признать свои ошибки, а сам Альберт страдал именно от этих черт характера. Кстати, и Виктория тоже. Какое право он имеет злиться на своего старшего сына за то, что тот не раскаивается, при этом высокомерно относиться к искренним извинениям Пальмерстона только потому, что ему не нравится этот человек?!
– Я совершенно уверен, что вы и в мыслях не держали раздражать королеву, – сказал ему Альберт. – Лорд Пальмерстон, речь не идет о побудивших вас к действию мотивах, нас возмутили ваши методы!
– Слава Богу! – Пальмерстон отправил платок в карман. – Благодарю Бога за это! Что касается методов, сэр, они изменятся именно так, как требует ее величество.
– Должен вас предупредить, – серьезно продолжал Альберт, – что королева непреклонна. Не советую вам потерять ее доверие во второй раз.
Пальмерстон подумал, что ему опять угрожают: стоит только ослушаться ее и, конечно, тебя, хлыщ, как мне придется распрощаться со своей должностью… Что ж, хорошо, посмотрим, каково вам будет распрощаться с любимцем народа! Не сейчас, а позже, но посмотрим!
– Я понимаю, – сразу ответил он, – я все прекрасно понимаю, и даю вам слово завоевать доверие ее величества, если даже мне это будет крайне сложно сделать. Сэр, мне бы хотелось добиться того же и в отношениях с вами.
– Мое мнение не важно для вас, – ответил ему Альберт. – Я только супруг королевы, и никогда не стану ни во что вмешиваться. Я только пытаюсь помочь, лорд Пальмерстон. Королева должна быть вами довольна, а не я.
– Понимаю, что не имею права просить вас, – тихо промолвил Пальмерстон, – но я был бы вам нижайше благодарен, если бы вы замолвили за меня словечко королеве. Ваша поддержка так могла бы помочь мне! Убедите ее величество, что ей ничего не угрожает с моей стороны, я стану точно выполнять ее желания. Вы ей скажете об этом, сэр?
– Конечно, – согласился Альберт, – обязательно. Но будет лучше, если мы рассмотрим хотя бы несколько примеров того, из-за чего произошли все неприятности. Садитесь, лорд Пальмерстон.
Пальмерстон поблагодарил его и расслабился. Он одержал победу и прекрасно понимал это. Он будет сидеть и выслушивать нимало его не волнующие мнения принца Альберта и соглашаться с ними. Он станет обещать и льстить, чтобы достичь перемирия, которое было необходимо ему только для того, чтобы не потерять пост министра иностранных дел. Для него ничего не значит испытать унижение перед принцем.
Они разговаривали около часа, и Пальмерстон старался не дать определенного ответа по вопросу, касавшемуся Шлезвига. А принц пытался с помощью подобного теста определить серьезность намерений министра иностранных дел. Черт бы побрал этих мелких немецких князьков и их проблемы! И черт бы побрал недомыслие принца, считающего, что политический деятель имеет точные планы по поводу любых событий. Конечно, как может он и королева, которая, как любая женщина, была весьма негибкой, понять, что политика основывалась на положении вещей и на ситуации, которая порой могла поменяться в течение нескольких часов? Было бесполезно пытаться втолковать Альберту, что невозможно решать судьбы наций с пером и бумагой в руках и единственное, что можно было сделать с заранее разработанным планом, это порвать его.
Принц-консорт никогда не поймет этого. Он все свое внимание посвящает мельчайшим деталям, никому не нужным и отнимающим драгоценное время. Альберт всегда старался низвести любую проблему до уровня простых понятий школьного учителя. Нестабильный курс гения, широта видения и искусство предвидения были ему неподвластны. Ему досталась душа бухгалтера.
После часовой беседы Пальмерстон покинул принца. Он так и не ответил прямо на вопрос Альберта, зато дал множество обещаний, которые не собирался выполнять, и просил Альберта помочь восстановить его отношения с королевой. Пальмерстон возвратился в Лондон, уверенный в себе и веселый, как всегда.
Королева и принц много волновались и грустили в конце 1850 года. В Германии было неспокойно, постоянно происходили волнения. В Англии никто не соглашался с Альбертом, что союз под властью Пруссии был лучшим выходом для его несчастливой родины. Никто не ценил качества прусского самосознания и не хотел признать, что сила и порядок – лучшая защита против волнений.
Англичане выражали глубокую неприязнь к этим классическим немецким качествам, и, как подозревал Альберт, происходило это потому, что он открыто восхищался ими.
Любовь к своей стране, долгое время скрываемая им во время обсуждения политики Англии выплеснулась наружу, когда он попытался использовать мощь Англии в интересах Германии.
У принца были существенные разногласия с Джоном Расселом, который несгибаемо противостоял Виктории и Альберту по этим вопросам, к нему, несмотря на свои обещания, через несколько недель присоединился Пальмерстон, вернувшийся к своей старой тактике. Королева была вне себя от ярости. Она злилась на своего премьер-министра и метала гром и молнии в отношении Пальмерстона. Виктория особенно страдала оттого, что нападки на Альберта и на его идею с выставкой активизировались и в прессе, и в палате общин.
Болезненным ударом для Виктории и Альберта стала смерть сэра Роберта Пила, лучшего друга принца, с которым он так плодотворно занимался политикой. Вскоре умер Энсон, который тоже стал близок ему. Виктория обращала внимание на непроходящую бледность супруга, у него совсем пропал аппетит. Она писала взволнованные письма барону, который в это время был в Германии, и просила его как можно скорее возвратиться, потому что у Альберта сильно пошатнулось здоровье после стольких потерь. После смерти Энсон а принц стал плохо спать, часто впадал в депрессию, и даже поговаривал о том, что стоит отказаться от мечты провести всемирную выставку.
Тут судьба нанесла английской королевской чете очередной удар: в Клермонте, где разрешили поселиться королевскому семейству Франции после отказа от трона, умер Луи-Филипп. Эта новость «убила» Викторию и Альберта. Проступки старого французского короля были забыты. Королева вспоминала его бегство из Парижа, унизительное принятие им защиты Англии. Она разрыдалась, поняв, как ужасна и окончательна смерть. Она не отпускала от себя Альберта, содрогаясь от мысли, что когда-то ей придется с ним расстаться. Их разлучит сила, куда более могущественная, чем ее собственная власть.
Виктория пришла в ужас, когда вспомнила, как легкомысленно раньше относилась к смерти. Сейчас, сидя с Альбертом в полумраке дома в Осборне и держась за руки, они разговаривали об этом шепотом. Они решили объявить траур и запретить развлечения. Траурные повязки, памятные кольца и портреты умерших – все это следовало непременно сделать, чтобы почтить их память. По примеру двора, народ начал уважать ее за соблюдение требований траура.
Это была часть философии Альберта – чисто немецкое увлечение размышлениями о судьбе и сентиментальность, которая смогла найти выход в нормальной атмосфере Англии. Виктория и Альберт горевали об ушедших Пиле, Энсоне и старом короле Франции, и все окружающие были обязаны соответствующе вести себя.
И неприятным диссонансом их настроению была веселость маленького принца Уэльского, которому слишком уж нравился его гувернер.
Родители тщательно изучали ежедневные отчеты мистера Берча, но не могли найти в них ничего странного. Берти много занимался и споро продвигался вперед. Он был послушным, умным и милым ребенком.
Когда вернулся Стокмар, Виктория и Альберт начали взволнованно совещаться с ним. Может, Берч слишком снисходителен к мальчику? Просто невозможно, чтобы характер Эдуарда претерпел подобные изменения за короткое время, а между тем гувернер не жаловался на принца… Барон сжал губы и обещал во всем разобраться. Он попросил, чтобы ему представили тетрадки Берти, поприсутствовал на уроках и некоторое время спустя сообщил свои выводы.
