Кости холмов - Иггульден Конн (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Бегущих мальчишек первым заметил Джелал ад-Дин. Они ныряли между юртами у реки, петляли, но быстро приближались. Принц видел сотни дьяволят – грудь нараспашку, волосы развеваются на ветру. Но заметив, что так же, как их отцы, мальчишки готовят луки, Джелал ад-Дин нервно сглотнул. Он успел предупредить своих, всадники прикрылись щитами и двинулись в сторону новой опасности.
Маленькие монгольские воины не тронулись с места, подпуская врагов ближе. Кто-то из мальчишек скомандовал тонким голосом, луки натянулись, и ветер подхватил стрелы.
Джелал ад-Дин изрек проклятие. Некоторые всадники полетели на землю, но таких было немного. Мальчики стреляли так же точно, как и взрослые монголы, но юным воинам не хватало пока сил пробить доспехи. Насмерть сразили лишь те стрелы, что по случайности попали в шею. Когда Джелал ад-Дин подъехал ближе, мальчишки бросились врассыпную и растворились в лабиринте юрт. Принц проклинал планировку: маленьким воинам стоило только свернуть за угол, чтобы исчезнуть из виду. Возможно, монголы рассчитывали как раз на это, когда ставили свои юрты.
Обогнув юрту, Джелал ад-Дин обнаружил там сгрудившихся в кучку троих мальчишек. Двое пустили стрелы сразу, как только увидели его, но промахнулись. Третий чуть задержался и выстрелил в тот самый момент, когда принц наехал на него лошадью. Ребра мальчугана затрещали, и он отлетел в сторону. Почувствовав острую боль, Джелал ад-Дин с недоверием взглянул вниз: стрела пробила бедро, пройдя навылет под самой кожей. Ранение не было опасным, но принц в гневе схватился за саблю и зарубил обоих ошарашенных ребят прежде, чем те смогли убежать. Другая стрела просвистела из-за спины под самым ухом, но когда принц развернул коня, там уже никого не было.
Вдалеке клубились столбы дыма, хорезмийцы поджигали юрты одну за другой. Искры летели на соседние дома, глубоко вгрызаясь в сухие стены жилищ. Джелал ад-Дин остался в одиночестве, хотя и чувствовал чье-то присутствие. Однажды, когда принц был совсем маленьким, он затерялся среди пшеничного поля, один в гуще золотистых колосьев выше его головы. Но повсюду вокруг он слышал шуршание, писклявую возню крыс. И детские страхи снова вышли наружу. Одиночество в таком жутком месте, где со всех сторон к нему подкрадывалась опасность, было невыносимо. Хотя принц давно уже не был мальчиком. Закричав в окружающую пустоту, он пустил коня по ближайшей тропе, туда, где было больше густого дыма. Отец должен был ждать его там.
Люди шаха убили несколько сотен женщин, но монголки нападали вновь и умирали. Мало кому из них уже удавалось пустить кровь врагам. Теперь всадники были готовы к их внезапным атакам. Ала ад-Дин дивился отваге монгольских женщин, в которой они не уступали своим мужьям, сокрушившим его армию. Его клинок побагровел от крови, но шах сгорал от желания наказать врагов. В нос попадал едкий дым, шах тяжело дышал, но царившее вокруг разрушение радовало его. Огонь бежал от одной юрты к другой, расползаясь по всему лагерю. Центр был охвачен пожаром, а хорезмийцы уже разработали новую тактику. Они устраивались напротив входа горящей юрты, поджидая, когда ее обитатели начнут выбегать наружу. Иногда женщины и дети покидали жилища, прорезая войлочные стены, но все больше и больше их гибло от клинков кровожадных всадников. Некоторые выбегали на улицу, охваченные огнем, и тогда предпочитали умереть от сабли, чем сгореть заживо.
Босая Чахэ бежала к хорезмийскому всаднику сзади. Арабский скакун казался таким огромным, а человек сидел так высоко над ее головой, что Чахэ и не знала, как достать до него кинжалом. Треск пламени заглушал ее шаги по траве. Перекрикиваясь с другим всадником, хорезмиец не видел ее за спиной, и Чахэ успела разглядеть его кожаную тунику с пластинами из черного металла. Когда Чахэ оказалась возле самого крупа коня, время словно замедлило бег. Мусульманин почувствовал ее приближение и начал поворачиваться назад, двигаясь будто во сне. Заметив проблеск человеческой кожи на его талии, между ремнем и доспехами, Чахэ не колебалась. Она тотчас всадила кинжал острием вверх, как учила Бортэ. От удара руку до самого плеча проняла дрожь. Всадник захрипел, голова запрокинулась назад, словно он смотрит на небо. Чахэ дернула за рукоятку кинжала, но обнаружила, что клинок застрял глубоко в человеческой плоти. Потянув за клинок изо всех сил, она не осмелилась поднять глаза на мусульманина, уже занесшего саблю над ее головой.
Как только кинжал вышел наружу, Чахэ повело назад, и она упала. Рука по локоть была залита кровью. Хорезмиец тяжело повалился следом и грохнулся на землю рядом с Чахэ. На мгновение их взгляды пересеклись. От испуга она снова пырнула его, но враг был уже мертв.
Чахэ встала. Грудь удовлетворенно вздымалась, наполняясь наслаждением мести. Пусть же все враги сдохнут вот так, выпустив кишки наружу! Услышав быстрый топот копыт, Чахэ растерянно подняла глаза. Новая опасность грозила ей смертью: еще немного – и лошадь собьет ее с ног. Чахэ уже не могла убежать, возбуждение восторга уступило место унынию.
Стоя на пути хорезмийского всадника, она заметила Яо Шу. Буддистский монах пролетел в прыжке перед самой мордой лошади и ударил ее тяжелой палкой по передней ноге. Раздался хруст, и лошадь загремела на землю. На глазах оторопевшей Чахэ лошадь перевернулась почти у самых ее ног, раздавив под собой седока. Словно завороженная, Чахэ смотрела, как лошадь брыкает ногами, одна из которых беспомощно повисла под острым углом. Руки монаха увлекли Чахэ в лабиринт юрт, и потом мир снова бешено завращался вокруг нее, принеся слабость и позывы на рвоту.
Монах передвигался короткими перебежками, словно птица, озираясь по сторонам в поисках новой опасности. Заметив на себе взгляд Чахэ, он только кивнул ей и в знак приветствия салютовал палкой.
– Благодарю тебя, – сказала ему Чахэ, склоняя голову.
Она дала себе слово отблагодарить своего спасителя, если они переживут этот день. Чингис наградит монаха, когда узнает.
– Идемте со мной, – ответил монах, на мгновение положив руку ей на плечо. Потом он повел ее за собой мимо юрт подальше от огня и дыма.
Взглянув на окровавленную повязку на правой руке, Чахэ с удовлетворением вспомнила о своем первом убийстве. Чингис будет гордиться ею, если выживет.
Вдали раздавались прерывистые, грубые звуки. Ала ад-Дин услышал их и повернулся. Он не мог разобрать слов, но понял, что это мужские голоса. При мысли, что хан настиг его здесь, у шаха свело живот. Ала ад-Дин крикнул своим оставить юрты и готовиться к встрече врагов. Однако большинство его всадников фанатично предавались вакханалии разрушения, и на приказ не последовало реакции. Шаха слышали лишь подоспевший вовремя Джелал ад-Дин да двое других сыновей. Они-то и довели распоряжение отца до ушей всех остальных, надрывая голос до хрипоты.
Поначалу Ала ад-Дин ничего не видел за густым дымом и не слышал ничего, кроме стука приближающихся копыт. Эхо несло его по всему лагерю. У шаха пересохло во рту. Неужели тысячи врагов мчатся за его головой?
Табун несся быстрым галопом сквозь густой дым. Кони закатили глаза, дико сверкая белками. На спинах коней не было седоков, но в ограниченном пространстве лагеря им некуда было деться, и остановиться кони уже не могли. Шах вместе с Джелал ад-Дином едва успели свернуть за ближайшую юрту, но другие не успели вовремя среагировать. Лошади промчались по лагерю, точно вышедшая из берегов река, и многие всадники не удержались и выпали из седла под копыта.
Следом за монгольскими лошадьми появились калеки. Ала ад-Дин слышал их боевой клич, когда те проносились мимо него с табуном лошадей. Среди калек были юноши и старики. У многих не хватало конечностей. Один из них повернулся к шаху, замахиваясь дубинкой в левой руке. Правой у него не было. Сабля Джелал ад-Дина навсегда остудила пыл монгольского воина, но некоторые калеки наставили луки, и шах задергался под музыку стрел. Он слишком часто слышал ее в последний месяц.
