Паж цесаревны - Чарская Лидия Алексеевна (книга бесплатный формат .txt) 📗
Невеселые думы наполняли головы и остальных пленников. Особенно бывшая правительница горевала и плакала, сетуя на судьбу. Но не за себя страдала Анна: участь детей, мужа и друга Юлианы пугала ее. Она то сидела молча, скованная тяжелым оцепенением, то снова бросалась на шею подруге и, рыдая, говорила:
— Я знаю Лизу… она добра и сердечна. Она не пожелает нашей казни, но народ? За былые унижения его любимой цесаревны не потребует ли он нашей жизни?
— О, если бы мы послушались тогда Левенвольде, приняли меры! — прошептал принц.
— Тише, идут! — остановила их Юлиана.
— О, это за нами! вести нас в тюрьму, на казнь! — в отчаянии вскричала Анна. — Дети мои! Бедные дети, Иванушка мой! Бедный дорогой Иванушка! Не отдам, не отдам его!
И судорожным движением Анна прижала к своей измученной груди ребенка.
Шаги приблизились. Вот брякнул замок открываемой двери, и на пороге показался Михаил Илларионович Воронцов. В руках его была свернутая в трубку бумага с большой печатью, очевидно, указ новой императрицы.
Анна Леопольдовна взглянула на сверток, побледнела, затряслась вся и воскликнула диким голосом:
— Вы принесли наш смертный приговор?! Да? Мы должны умереть!.. О, Боже! И неужели сейчас!.. Сегодня!..
— Успокойтесь, принцесса, — ответил Воронцов, — государыня императрица Елизавета Петровна милостиво решила забыть все причиненные ей вами невзгоды и отнюдь не желает ни вашей смерти, ни смерти кого-либо из ваших близких. Императрице известно, что главные виновники всего — Остерман, Миних и Левенвольде, Ее Величество знает, что они побудили вас незаконно взять в руки власть, что они внушили вам намерение сделаться императрицей всероссийской и что они препятствовали занять престол законной наследнице Петра. Они будут преданы за это суду. А вам, принцесса, и вашему семейству Ее Величество не желает причинять никаких огорчений, предает все ваши поступки забвению, дарует вам свободу и распорядилась лишь отправить вас с мужем и детьми за границу, в ваше отечество. Но, — прибавил Воронцов, отчеканивая каждое слово, — Ее Величество велела предупредить вас, принцесса, что если вами или вашими приближенными будут сделаны какие-либо попытки вновь захватить власть, то, вместо свободы, вам и вашему семейству предстоит заточение в крепости или ссылка в самые отдаленные места Сибири, и вы будете разлучены с вашим сыном навсегда. — Сказав это, Воронцов с поклоном удалился из комнаты.
— Антон! Юлиана! Иванушка! Мы не умрем, мы не умрем, слышите ли? — вся задыхаясь от счастья, вскричала Анна и вслед затем вся побледнела, зашаталась.
Переход от страха к радости был слишком велик, и принцесса без чувств грохнулась на руки подоспевшего мужа.
В то время как Воронцов объявлял милостивую весть новой государыни, ближайший друг этой государыни, Мавра Егоровна стояла на заднем крыльце перед большой толпою гренадер-преображенцев.
— Матушка, вызови ты к нам Ее Величество на единую минутку, повидать нам ее надоть, — просили солдаты фрейлину.
— Ну, еще что выдумали? Ее Величество манифест с Петром Ивановичем о вступлении на престол составляет, а они «вызови»… Ишь вы, быстроглазые.
— Будь милостива, матушка! Не откажи!
— Ладно, не откажу; ждите уж, непутевые! — полная, высокая фигура первой статс-дамы государства скрылась в сенях.
Вскоре на ее месте появилась другая фигура, величественная, царственная, прекрасная, в андреевской ленте. Опираясь на руку юного пажа, она быстро приблизилась к гренадерам.
Едва она ступила на крыльцо, как раздались громкие, восторженные крики:
— Да здравствует государыня императрица Елизавета Петровна! Да здравствует матушка-царица! Да здравствует дочь Великого Петра!
— Что вам надобно, дорогие друзья мои? — прозвучал нежный голос недавней опальной царевны, теперь уже всесильной русской государыни, когда восторженные голоса приутихли.
Как один человек все 300 гренадер повалились в ноги.
— Матушка! Родная! Не оставь! Разреши! Лебедь наша белая!
— Что? Что такое? Не пойму вас, милые!
Тогда поднялся один из гренадер на ноги, вытянулся в струнку, выступил вперед. Елизавета увидела перед собой черноглазого богатыря-солдата с открытым, честным лицом.
«Где я встречала этого молодца?» — произнесла она мысленно. И тотчас же вспомнила темную ноябрьскую ночь, безумный бег, безумное преследование, занесенную над ее головою саблю, крик насмерть перепуганного пажа и упавшего к ее ногам гренадера, принявшего ее за шпиона… Яркой картиной пронеслась перед ней вся эта недавняя сцена. Елизавета узнала в черноглазом гренадере того, который чуть было не убил ее несколько дней назад, и ласково положила руку на плечо стоявшего перед ней богатыря.
— Говори, голубчик, что надо? — произнесла мягко государыня.
— Матушка-царица! — произнес взволнованно солдат. — Будь милостива… исполни первую нашу просьбу: прими на себя звание капитана нашей первой гренадерской роты…
Елизавета задумалась на минуту. Чудесная улыбка скользнула по ее алым устам. Глаза сделались влажными от слез.
— Спасибо за честь, братцы! Охотно принимаю вашу просьбу. Отныне объявляю себя капитаном лейб-компанской гренадерской роты. Л вам всем, верные мои гренадеры, за то, что вы помогли мне добыть отцовский престол, дарую дворянское достоинство…
— Ура! — громовым раскатом раздалось из глоток. Но все сразу смолкло, когда Елизавета подала знак рукою, что еще желает что-то сказать.
— Представляю вам первого поручика новой роты. Прошу любить и жаловать! — произнесла громко императрица, выдвинув вперед Андрюшу.
— Спасибо, матушка! Спасибо, родная, голубушка наша! Слыхали мы про верную его тебе службу, и счастливы, что он будет в нашей роте, — зашумели солдаты, снова повалившись в ноги государыне.
— Доволен ты? — обратилась Елизавета к своему пажу, когда, распростившись с друзьями-гренадерами, она снова вошла в горницу.
— Государыня! Светлое солнышко мое! Не по заслугам награда! — произнес Андрюша, рухнул на колени перед императрицей и зарыдал.
— Что с тобой? Что с тобой, мой мальчик? — произнесла Елизавета, не привыкшая видеть слез на глазах своего любимца.
— Государыня, золотая моя! Царица моя ласковая! — судорожно шептал Андрюша, — не надо мне ни чинов, ни наград… одна просьба только к тебе будет — пощади моего отца, государыня!
Елизавета молча взглянула на своего верного пажа. Что-то необычное, непонятное для мальчика сквозило в ее взоре.
— Твой отец был верным слугою Анны? — спросила она.
— Да, государыня! — отвечал тихо Андрюша.
— Он со шпагой в руках хотел защитить свою правительницу?
— Да! — еще тише произнес Андрюша, чувствуя, что вина его отца велика.
— Он готов был убить первого, кто поднял руку на тех, кому он поклялся служить верой и правдой?
— Да! — чуть слышно прошептал мальчик.
— Твой отец верный и честный подданный, — задумчиво произнесла Елизавета. — Пойди объяви своему отцу, что императрица не только жалует ему свободу, но награждает его за верную службу и храбрость чином полковника и призывает его служить отныне себе. И если он присягнет так же верно служить мне, как служил до сих пор принцессе Анне Леопольдовне, то его ждут еще другие милости.
С тихим криком восторга Андрюша бросился целовать руки своей благодетельницы…
— Бог и государыня даруют тебе жизнь, батюшка! Ее Величество жалует тебя чином за храбрость и верность! — широко распахнув двери каморки и бросаясь в объятия к отцу, вскричал Андрюша, быстро разрезая кинжалом связывающие веревки.
— Дитя мое! Дорогое дитя! И не кто иной, как ты явился ко мне вестником радости! — произнес арестованный, горячо обнимая сына.
Андрюша покрыл руки отца поцелуями.
— Как я счастлив, батюшка! Родной мой! — шептал он, ласкаясь к нему. — Теперь мы снова будем вместе, уже неразлучны с тобою… Теперь оба отдадим себя целиком на службу милостивой царице. Не правда ли, батюшка?
— Нет, Андрюша, милый сын мой, нам не суждено служить вместе, — произнес тихим, взволнованным голосом Долинский. — Ты служил верой и правдой твоей государыне. Отдай все силы свои за нее, отдай твою молодую жизнь, если этого потребует судьба… Не мне учить тебя. Ты Долинский, а Долинские умеют быть верными слугами отечеству. А… я… я… пойми меня, Андрюша, мальчик мой любимый, я не могу служить новой государыне, не могу принять ее милостей… Я дал торжественную клятву служить государю Иоанну Антоновичу и его государыне-матери и должен сдержать ее.
