Виктория и Альберт - Энтони Эвелин (читаемые книги читать .TXT) 📗
Но Виктория ни на минуту не оставляла его в покое. Она шла с ним на прогулку. Когда он играл, она часто стояла в дверях и слушала его. Он знал, что жена не понимает, что ему хочется побыть одному. Она не знала, что больше всего он любил отдыхать в Шотландии потому, что ходил выслеживать оленей вместе со своим слугой, а она не могла идти с ними.
Альберт понимал, что это было маленьким предательством по отношению к Виктории, которой не нравилось, когда он проводил время без нее.
Только ночью, когда Виктория спала и когда никто не мог подойти к его двери и помешать ему или принести записку от Стокмара или маленькую, кое-как нацарапанную записку от Виктории с выражением горячей любви, только тогда он оставался наедине со своими мыслями и представлял себе, что свободен. Он и в самом деле плохо спал, но никогда не скажет ей почему. Он много о чем никогда не расскажет ей, потому что знает: она все равно его не поймет.
– Любовь моя, я так волнуюсь, когда вижу тебя усталым, – повторила Виктория. – Не знаю почему, но я никогда не чувствую усталости.
Он ей улыбнулся и начал сворачивать карту.
– Я не обладаю такой жизненной силой.
– Эмили, любовь моя, пойди и поцелуй своего старого муженька! У меня был тяжелый день.
Леди Пальмерстон засмеялась, и, наклонившись к мужу, ласково поцеловала его в лоб. Они были любовниками в течение двадцати лет и уже целых десять лет мужем и женой. Но сейчас их еще сильнее связывали узы симпатии и понимания.
– Генри, ты всегда становишься сентиментальным, когда задумываешь какую-нибудь каверзу. Расскажи-ка мне все.
Пальмерстон улыбнулся Эмили. «Как она красива, – подумал он, глядя, как жена садится напротив него. – Красива и умна. Именно такая спутница нужна амбициозному человеку».
Эмили была высокой элегантной женщиной. Модные в то время обтягивающие талию платья с широкими кринолинами удивительно шли ей. Он был рад видеть, что ее волосы почти не поседели. Новомодная прическа, когда волосы, гладко зачесанные назад со лба, заканчивались кудряшками, прекрасно подчеркивали ее красивые черты.
– Почему ты решила, что я что-то задумал?
– Потому что я хорошо тебя знаю, милый, – ответила ему Эмили.
– Так и должно быть после стольких лет, проведенных вместе. Я тоже обо всем узнаю по твоему взгляду и понимаю, что мне никуда не деться. Я действительно кое-что решил, дорогая. Мне кажется, что Министерство внутренних дел слишком тоскливое место для меня, и я собираюсь подать в отставку.
– В отставку? Бог мой, Генри, ты это серьезно?
– Никогда в своей жизни не был более серьезен, – радостно ответил он. – Мне тоскливо, да и тебе тоже. Скоро начнется война. И я собираюсь в течение примерно двух лет занимать куда более интересный пост. Эмили, я вижу, что народу требуется война. Мы вооружены до зубов. У нас есть флот, и его следует использовать. Народ жаждет драки. Через месяц мы ввяжемся в войну, хочет этого Эбердин или нет. И я не считаю его подходящим человеком, который может вести вперед страну в подобной ситуации.
Эмили Пальмерстон откинулась на спинку кресла и с милой улыбочкой спросила:
– И кто же, по твоему мнению, этот подходящий человек?
– Конечно я. Кто же еще?
– Генри, я знаю, что – глупа, но как ты собираешься стать премьер-министром, если подаешь в отставку?
– Сделав себя предметом спора и скандала, любовь моя. Эбердин стоит за мир, а я – за войну. Об этом знает вся страна: уж я постарался как можно чаще повторять это. Веришь ты мне или нет, но на сей раз мы с королевским двором – заодно. Ее величество просто трясется от военной лихорадки. В ее присутствии лучше не упоминать Россию. Кроме того, скоро и очень кстати произойдет раскол в правительстве, и Эбердин лишится лидерства в партии.
– Если ты поставишь на провал его миролюбивой политики, ты проиграешь, – заметила жена. Она всю жизнь провела среди политиков и преуспела в искусстве интриганства не хуже любого профессионального политика. – Эбердин не такой глупец, – продолжала Эмили. – Если королева и вся страна жаждут войны, то и он станет проводить подобную политику.
– Не сомневаюсь, что так и будет, – согласился с ней Пальмерстон. Ах, милая Эмили, она, конечно, весьма умна, но ему доставляло удовольствие доказывать ей, что он гораздо прозорливее ее. – Но дражайший Джонни Рассел, сам не желая того, поможет мне. Он намеревается предложить на обсуждение еще один билль о реформе, а я собираюсь выступить против него. Любовь моя, я подам в отставку, и окажусь в министерстве. Но на сей раз не в Министерстве внутренних дел. Вот так-то, дорогая!
– Что ж, посмотрим, – лениво заметила Эмили. – Бог свидетель, я привыкла к переменам. Ты просто плутишка, Генри. Мне за тебя стыдно!
Пальмерстон ухмыльнулся, и вскоре Эмили тоже заулыбалась.
– Если бы я не был плутом, ты бы не вышла за меня замуж. И ты просто без ума от всяких перемен. И тебе бы хотелось стать женой премьер-министра, не так ли?
– Да, я была бы этому рада, и я весьма разочаруюсь, если тебе не удастся достичь этого.
– Разве я когда-нибудь не добивался своей цели? – нежно спросил он ее. – Если я что-либо обещал тебе, ты всегда получала это.
Глава 19
Дверь кабинета принца Альберта тихо открылась. На секунду Виктория замерла на пороге. Она увидела, что он смотрит из окна на Большой парк Виндзора. Садилось солнце, окрашивая окрестности в алый цвет. Это было рождественское солнце, как его называли их дети. Вся комната была залита этим странным кроваво-красным декабрьским светом. Королева обратила внимание, что свечи не горели и не были задернуты шторы. Альберт был таким методичным и внимательным, что не разрешал слугам его беспокоить. Он стоял один в красных сумерках, и жена поняла, даже не увидев его лица, что у него разрывалось сердце.
– Альберт!
Она осторожно закрыла дверь и, когда пришла к нему, уже перестала дрожать, и глаза у нее стали сухими.
– Альберт, дорогой!
Принц медленно повернулся к ней. Она поняла, что он стоял и плакал у окна.
– Виктория… это ты?
– Я везде искала тебя, а потом решила, что ты здесь работаешь.
Они стояли друг против друга. Виктория взяла его руку и положила себе на грудь.
– Любовь моя, – наконец промолвила она. – Я не знаю, что тебе сказать.
– Ничего, – устало ответил он. – Я надеялся, что ты не узнаешь, но это невозможно.
– Я видела газеты, и лорд Кларендон приходил ко мне с отчетом о том, что случилось в Лондоне. Любовь моя, они были вынуждены все сказать мне. Я молила Бога, чтобы мне удалось смягчить для тебя этот удар.
– Правда иногда бывает очень жестокой.
Альберт вернулся к окну и сел на мягкий диванчик. Виктория подобрала юбки и опустилась рядом. Багровое солнце теперь освещало их обоих.
– Тысячи твоих подданных ждали целый день, чтобы увидеть, как меня провезут по Темзе и заключат в Тауэр за измену. Моя бедная Виктория, ты никак не сможешь смягчить этот удар. Они ненавидели меня с того самого дня, как я приехал в Англию, и по-прежнему ненавидят до сих пор. Что бы я ни делал, их отношение не менялось.
– Это была массовая истерия, – заметила Виктория. – Кларендон сказал, что газеты подлили масла в огонь! Они не думают так на самом деле, милый мой.
Разве тебе не понятно: они ждали, что и меня арестуют тоже! Они с радостью ждали, что смогут увидеть, как их королева и ее принц пройдут через Ворота Предателей. Это ужасно, и это невозможно ни забыть, ни простить!
На мгновение ее страстное возмущение и горечь сменились спокойствием, которое она попыталась обрести ради Альберта.
– Ты не должен это принимать близко к сердцу. Кларендон сказал, что их одолевает зуд борьбы и им необходим козел отпущения.
– Нет, все не так, – тихо возразил ей принц. – Пальмерстон стал национальным героем. Он подает в отставку из-за билля о реформе, и вся Англия решает, будто именно я заставил его это сделать. И все потому, что он желает вести войну с Россией, а я – нет. Они никого не делали козлом отпущения. Они даже не знали никаких фактов, а просто придумали их и потому обвинили во всем меня. Я уверен, ничто так не порадует твоих подданных, как известие, что меня казнили в Тауэре!
