Приключения в Красном море. Книга 1 (Тайны красного моря. Морские приключения) - Монфрейд Анри де (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Я отбираю патроны у чересчур впечатлительного стрелка, опасаясь, что он снова поднимет переполох, и пытаюсь еще разок вздремнуть, пока не наступил рассвет.
Как только над горизонтом показывается солнце, мы сходим на берег, чтобы по состоянию песка убедиться, было ночное происшествие следствием галлюцинации или оно произошло в реальности.
Мне приходится признать, что Джамма был прав: на берегу видны совсем свежие отпечатки чьих-то ступней. Без сомнений, кто-то пытался до нас доплыть, а потом, испугавшись, повернул обратно.
Берег весь плоский, поросший солеросами и очень низким голубым кустарником. Здесь достаточно хороший обзор, чтобы не бояться никаких неожиданностей. Впрочем, следы тянутся вдоль моря к деревне Маит в обоих направлениях. То, что ночной незнакомец не принял мер предосторожности с целью скрыть свое пребывание здесь, говорит об отсутствии у него преступных намерений. На почему тогда он не окликнул нас с берега, а решил отправиться к фелюге молча, рискуя нарваться на пулю?
Ожидая разгадки этой тайны, я бросаю динамитный патрон туда, где в прохладной утренней воде вдоль всего пляжа резвятся стайки рыб. В то время как мы подбираем с лодки великолепных окуней, замерших в неподвижности брюхом кверху на поверхности моря после взрыва, к нам издали, со стороны деревни Маит, направляется какой-то человек, идущий кромкой воды.
Мы ждем его. Эта старый сомалиец, вооруженный древней изогнутой саблей, что свидетельствует о его высоких полномочиях шейха. Поприветствовав друг друга, мы садимся в кружок прямо на песке.
По его словам, это он приходил сюда ночью. Он кричал нам, но дистанция от берега до того места, где я бросил якорь, гораздо больше, чем я предполагал, поэтому, учитывая силу ветра, можно допустить, что я его не услышал. Однако старик утверждает, что он не пытался доплыть до судна, и его слова кажутся вполне убедительными, если принять во внимание не очень-то спортивный вид этого пожилого человека. Выстрел, произведенный Джаммой, убедил его в том, что благоразумнее всего вернуться сюда на другой день, хотя, по его словам, он предпочел бы встретиться с нами под покровом ночи, чтобы его визит остался в тайне.
Старик — староста деревни Маит. Увидев вчера наше судно, он понял, что фелюга не местная, вероятно, принадлежащая англичанам, потому что корабль окрашен в серый цвет, что не характерно для гражданских каботажных судов, арабских или сомалийских.
Он пришел к нам, чтобы рассказать, как все его племя страдает от тирании Мальмуллаха, испытывая голод и лишения, поскольку ни одно судно больше не снабжает продовольствием эту страну, население которой занимается лишь поставками белого эбенового дерева, используемого при изготовлении шпангоутов для фелюг. Словом, основная его задача — выпросить у нас рис, дурра и финики. Поскольку я нуждаюсь в дровах и воде, я предлагаю совершить обмен.
Подобные переговоры, вероятно, являются одной из основных обязанностей старосты, ибо все было, кажется, заранее подготовлено. И действительно, едва наша беседа подошла к концу, как из кустарника по сигналу старого сомалийца вышла вереница женщин, несущих наполненные водой бурдюки и хворост.
Это старые женщины, и очень жаль, что сквозь их легкие одеяния угадываются лишь высохшие формы немолодых жен. Одна из них, сравнительно молодая, которая, впрочем, не входит в состав «свиты» шейха, приносит связку длинных тростей из белого эбенового дерева. Это тоже один из промыслов местных жителей. Мои люди вырывают трости друг у друга из рук, придирчиво их осматривая, словно эти деревяшки обладают величайшей ценностью. Это традиционная трость, которую туземец кладет на плечи и закидывает на нее свои усталые руки во время длительных пеших путешествий, к ней он подвешивает также бурдюки с водой и финиками. Насадив на эту палку острие от пики, получают весьма опасный дротик, который сомалийцы ловко и бесшумно посылают из зарослей в спину врага. Закончив обмен, женщины уходят, и старик соглашается отведать чая у нас на борту.
Я расспрашиваю его о Мальмуллахе в надежде узнать, где он находится на самом деле, но наталкиваюсь на уклончивые ответы и какие-то непонятные истории. Невозможно что-либо узнать от этого старика, которого в первую очередь интересует то, что мы собираемся здесь делать. Он кажется мне скорее подосланным Мальмуллахом, нежели человеком, решившимся на свой страх и риск оказать нам услуги.
Джамма доставляет старика обратно на берег вместе с Фираном, который прыгнул в хури якобы для того, чтобы разрубить дрова на берегу, ибо я, по его словам, ворчу, когда удары топора сотрясают судно.
Юнга Фиран недолюбливает Джамму и, кажется, следит за каждым его шагом.
Вернувшись, он сообщает мне, что Джамма и старик долго о чем-то шептались, опасаясь быть услышанными. По его мнению, они давно знают друг друга.
Эта деталь меня настораживает, и я благоразумно решаю поднять парус сегодня ночью.
Ожидая, когда наступит время, благоприятное для отплытия, я вздремнул на корме. Но вскоре меня будит отчаянная потасовка на баке, и я вижу, как двое людей падают за борт. Это сцепились Али Омар и Авад. Один из них непременно захлебнется, так как каждый норовит удержать под водой голову соперника. Они не обращают внимания на мои угрозы и посылаемые в их адрес проклятья. Никто не хочет отпустить соперника первым. Это расовая неприязнь, уходящая корнями в древность. Я вынужден выстрелить из револьвера в воду рядом с ними, чтобы вернуть дерущихся к реальности. Благодаря моему вмешательству они отпускают друг друга. Али Омар возвращается на судно, тогда как двое моих людей, тоже прыгнув за борт, вплавь догоняют устремившегося к берегу Авада.
Оба соперника теперь хмуро молчат и едва сдерживают свою ярость, привязанные к мачте спинами друг к другу. Участников ссоры на борту полагается наказывать еще до того, как ее зачинщики получат возможность высказаться и будет вынесено суждение о существе спора. Я должен был бы, опять же следуя обычаям, оставить их связанными на двенадцать часов, разумеется, без воды и пищи. Очевидно, этот срок сочли когда-то достаточным для того, чтобы остыли чересчур разгулявшиеся страсти.
Но мне приходится его сократить — нас подгоняет время. Через пару часов я велю развязать обоих, чтобы выслушать их о причинах ссоры. Это очень банальная, связанная с сахаром история: Али застал Авада в тот момент, когда последний открывал сундук с провиантом посредством изогнутого гвоздя. Оказывается, он ежедневно подворовывал сахар, входящий в рацион питания всей команды.
Авада, совершенно голого, опять привязывают, но уже животом к мачте: его ягодицы и спина подставлены для ударов веревкой. Приговор разрешено привести в исполнение его обманутым товарищам.
Воспоминание о горьком чае, в течение восьми дней вызывавшем жалобы и причитания экипажа, придает их рукам силу, которую я вынужден умерить.
После этой процедуры Авад возвращается к своим обычным делам и как ни в чем не бывало присоединяется к товарищам.
Этому самому по себе ничем не примечательному инциденту суждено было стать первым звеном в цепи роковых событий, которые приведут меня к трагической развязке. Только тогда я понял, что подлость исключительно благоприятная почва для людской злопамятности.
Уже глубокая ночь, пора поднимать парус.
В море ветер умеренный, но ранним утром, с восходом солнца, он набирает всю свою силу. Я решаю стойко держаться, чего бы это нам ни стоило. Мне не терпится прибыть в Бендер-Ласкорай.
Увидев плывущую из открытого моря и лавирующую, как и мы, довольно крупную фелюгу, я весьма удивлен. Учитывая то, какими курсами мы следуем относительно друг друга, можно предвидеть, что наши суда вскоре поравняются на небольшом расстоянии.
Когда в ненастье замечаешь другое судно, это действует ободряюще. Появление этого парусника рассеивает, таким образом, мои последние сомнения в том, правильно ли я поступаю, лавируя при достаточно сильном ветре. Но почему это судно оказалось в море в такую погоду?
