Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Херемон, при всем своем богатстве и влиянии на экономическую жизнь полиса, дальше рядового члена совета и пастуха священных овец не пошел из-за своей непредставительной внешности. На нем была печать злой насмешки богов, этих «бессмертных людей», столь же капризных, сколь и коварных.
Его хвалили за щедрость, с которой он вносил свою лепту в дело городского благоустройства, боялись и уважали, как могущественного богача, но никакая сила не помогла бы ему лично появиться на трибуне вместе с представителями городской власти. Его встретили бы непочтительным хохотом, комьями земли и гневными требованиями уйти прочь. Выбрать в вожди человека физически опороченного – значит погубить весь полис. Боги не простили бы этого.
Дамасикл же был не только внешне представителен, но умен, образован и богат. Этого было достаточно, чтобы занять одну из видных должностей в городе-государстве.
Зная привычки своего друга детства, хозяин провел его в трапезную, где пылал камин, стояли ложа и столики.
Он хлопнул в ладоши. Вошел красивый юноша.
– Ханак, принеси вина, горячей воды, два фиала!
Херемон устроился на ложе. Он кашлял и шумно отдувался. Будин стянул с него мягкие сапоги, выложенные внутри бобровым мехом, как известно, целительно действующим при ревматизме. Раб ухаживал за своим господином, как за ребенком. Прикрыл его босые ноги плащом, снял с головы широкополый петаз и пригладил на затылке остатки волос, напоминающие заячий пух. Потом достал платок и осторожно вытер ему рот и глаза, полные слез от уличного ветра.
Дамасикл с улыбкой наблюдал за этой сценой. В трубе камина гудел ветер.
Будин стал за спиной господина, но тот дернул плечом.
– Выйди прочь!
Раб вышел не спеша.
– Хороший у тебя раб, Херемон, – сказал Дамасикл, продолжая улыбаться, – прямо не раб, а нянька!
– Все они хороши, пока на глазах у хозяина, – проворчал Херемон, прокашлявшись. – Старым становлюсь, все труднее усмотреть за хозяйством… Кха-кха-кха!
– И за собою, брат Херемон?
– И за собою, – согласился тот.
Ханак, быстрый и бесшумный, как кот, скользнул в дверь. Поставил на столики фиалы и налил их до краев дымящейся смесью вина и горячей воды.
Херемон почесался. Ни к кому не обращаясь, пробурчал:
– Комары плодятся от сырости, а вши от тоски.
Ноздри юноши вздрогнули. Он метнул быстрый взгляд в сторону Дамасикла, готовый расхохотаться. Тот сделал строгую мину и приказал:
– Поставь амфору против огня, а сам выйди!
Юноша надул губы, как это делают избалованные дети. На его верхней губе обозначалась тень будущих усов. Дамасикл сдвинул брови. Ханак тряхнул кудрями и вышел, раскачивая бедрами.
Секретарь уселся в кресло рядом со столиком Херемона.
– Говори, – просто предложил он.
Херемон взял фиал, сделал возлияние доброму демону, несколько капель стряхнул с руки в огонь и прошептал обычную формулу обращения к богам. Выпил полфиала, пожевал губами. Вино согрело и подбодрило его. Теперь старик стал дышать более ровно, черты лица его обмякли.
– Итак, – начал он, – месяц назад скифы опять овладели Неаполем, Палакием и Хабом.
– Да, это так, мой друг.
– Две недели назад они уже заняли наши порты – Керкинитиду, Прекрасный порт и Стены…
– Да, и считают, что эти города и порты – их исконная собственность.
– Теперь на очереди Херсонес. Может, и его они хотят объявить своим?
– Все может быть.
– Гнев богов беспределен!.. Мои корабли не возвратились из Прекрасного порта, их тоже присвоили скифы! Заморские купцы поспешили нагрузить свои корабли и отчалили восвояси… Совет готовит запрещение на дальнейший вывоз хлеба, хотя и так уже вывозить нечего. Скажи: значит, мы ждем скорой осады?
– Такова воля богов!
– Какой был урожай – и весь пропал! Хлеб из сколотских селений не вывезен, зерно гниет в ямах!
– Не сгниет. Номады уже узнали, как вкусна пшеничная лепешка с молоком. Это они вместо нас выгребут у хлеборобов пшеницу, будут есть ее сами и кормить ею коней!
– Это возмутительно, клянусь священными овцами! Ведь царь Палак клялся в верности Митридату всего лишь год назад и дал слово не поднимать оружия на Херсонес и не трогать западных портов. Слову варвара верить нельзя, даже если этот варвар – царь!
– Подумай, друг: всегда ли ты держишь свое слово? – усмехнулся Дамасикл. – В торговле с варварами ты клянешься Зевсом и делаешь наоборот!
– Да. Но разве я не понимаю, с кем имею дело? Сам Зевс не обидится, если я его именем приобрету кое-что от нечестивого туземца. А потом ведь, нарушив клятву, я приношу богам искупительные жертвы. Разве одно другого не покрывает? За осквернением следует очищение. В этом суть дела. Жены рождают детей – это осквернение, но без него род человеческий угас бы. Прикасаться к мертвому телу – тоже осквернение, но мы не бросаем трупы умерших на растерзание диким зверям и птицам. Не в осквернении дело, брат Дамасикл, а в том, чтобы не забывать после осквернения очиститься. Я же всегда совершаю обряды очищения.
Он допил вино, причем последним глотком прополоскал рот.
– Знаю, Херемон, твое благочестие, за которое ты достоин стать жрецом, но я не убежден в твоей мудрости. Видимо, и Палак примет очищение перед своими богами после нарушения клятвы. А потом – ты забыл, что древние мудрецы считали скифов справедливейшими из людей. Когда к берегам Тавриды приплыли первые эллины, они нашли скифов простодушными, как дети, не знающими слова «ложь». Мы, эллины, первые дали им урок вероломства. Это мы тысячу раз обманывали их, а теперь пожинаем то, что посеяли! Они когда-то разрешили нам поселиться здесь с условием умеренной дани, а мы присвоили весь западный берег Тавриды с его портами и хозяйничаем среди земледельцев, дани платить не хотим и призвали против хозяев страны войска Митридата!.. Не так ли это?
– Я был у гадателя иудея. Он узнает будущее по полету птиц и гадает по внутренностям животных. Он не сказал мне ничего хорошего. А это я и без него знаю. В прошлом году скифы потоптали конями и пожгли мои виноградники, нынче Палак захватил мои корабли. Торговля пала. И опять начинается война. Видно, близок конец мира… Грецию поглотил Рим. Теперь Понт разевает рот на римское владычество. Всюду пахнет кровью и разрушением… О-ох!
Херемон зябко зевнул. Дамасикл подумал с минуту.
– Конец мира? – задумчиво спросил он. – Какого, Херемон? Я не замечаю, чтобы солнце стало светить хуже, а злаки на полях перестали созревать. Нет, мир, освещаемый солнцем, будет существовать. А вот мир эллинского гения действительно постарел. Так же как и мы с тобою. И я готов согласиться, что этот мир и впрямь вот-вот развалится. Может, уже разваливается…
Херемон часто замигал глазами и болезненно сморщился.
– Неужто боги допустят до полной гибели Эллады и нас, эллинов, рассеянных по свету? Ведь тогда варварство и беззаконие, как тьма Аида, покроют мир!
– Твой род, Херемон, род Евкратидов, всегда отличался большой набожностью и малым умом… Рассвет после ночной тьмы кажется ярким, как день, но настоящий день начинается лишь с восходом солнца! Перед лучами божественного светила сумерки утра кажутся немного светлее ночи… Может, и вся наша эллинская мудрость всего лишь рассвет грядущего дня человеков!
– Ой-ой! Кого же ты назовешь восходящим солнцем истории? Рим или Понт? Или движение варваров, похожее на бег стад диких животных? Ты сочиняешь льстивые письма Митридату, а сам, поди, готов остричь голову по латинской моде и смотреть, не летят ли с запада римские орлы и драконы?.. Даже и разбойника Палака не забываешь, и ему готов кивнуть головою!.. Как понять тебя, Дамасикл!
Секретарь нахмурился, но тут же рассмеялся не то презрительно, не то с сожалением.
– Я не поклоняюсь Риму, хотя он страшно силен, так же как и Митридату, этому быстро растущему великану. Еще менее я собираюсь кланяться скифу Палаку. Мои чувства и мысли всегда на алтаре Херсонеса. Но три ветра дуют на наш корабль: восточный – понтийский, западный – римский и северный – скифский!.. Там, где встретятся эти ветры, произойдет страшная буря, которая не минует и Херсонеса, и… надо много гибкости и предвидения, чтобы наш полис не стал жертвою этого столкновения, в котором рука судьбы будет кончать жатву того, что перезрело.
