Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
– Ты словно радуешься этому!
– Я не радуюсь, но я хочу знать правду, понимать, почему и что происходит. Зная правду, можно найти и выход.
– В чем же эта правда и каков выход, мой ученый друг? Помоги мне постигнуть это! Раньше мы видели ее в дружбе со всеми. Мы дружили с римлянами, дружили с Понтом, даже со скифами жили в равновесии и мире. Сейчас мы в войне со скифами, а Понт стал нашим хозяином и требует, чтобы мы вместе с ним стали врагами римлян. Наши теперь единственные друзья и заступники понтийцы в прошлом году защитили нас, но они же и разорили нас. Их воины бесчинствовали на улицах Херсонеса, их военачальники требовали пиров и подарков, а Диофант сделал нас данниками Митридата. Теперь наш хлеб идет в Понт в полцены… А ты еще предвещаешь новые потрясения.
– Ты спрашиваешь – в чем правда? Правда в том, что мы стали слабее, чем были в прошлом, а окружающие нас народы выросли и созрели. Они стали сильнее нас, Херсонес уже не может существовать без поддержки извне, как и ты, Херемон, только тебя поддерживает твой раб, которого ты волен продать или убить, а Херсонес поддержал Митридат, и за эту услугу мы заплатили своей свободой. Мы стали зависеть от воли понтийского царя. А почему?.. Потому, что без сильного покровителя нам не прожить. Если бы мы в прошлом году не получили поддержки, то уже год были бы под пятой Палака.
Херемон усиленно засопел, лицо его задергалось.
– Это все мне известно. И, конечно, лучше быть подданным Митридата, полугрека и во всяком случае филэллина, чем рабом грязного скифа, доящего кобылиц и пьющего их молоко. Митридат никогда не решится отказать Херсонесу в полной элевтерии хотя бы потому, что побоится потерять доверие всех припонтийских эллинских колоний. А что мы могли бы ожидать от Палака?
– Варвары многому научились у нас и даже превзошли нас кое в чем. Они мечтают о большом царстве, где все единоязычные племена объединились бы. Царь Палак продолжает дело своего отца Скилура, но, к счастью для нас, не имеет отцовских ума и воли… Владычество скифов над Ольвией показало им, что греческие колонии вполне могут служить им и приносить доход. Они и сейчас владели бы ею, если бы их не выкурили оттуда сарматы… Увы, древняя греческая колония уже потеряла горделивый дух предков, она готова жить в услужении у варваров – вчера у скифов, сегодня у языгов. Чего доброго и Херсонес станет таким же.
– Ты забыл, что Ольвия давно потеряла чистоту эллинской крови. Она варваризовалась, ее народ более чем наполовину состоит из полускифов – миксэллинов. Не то ли и на Боспоре, который все больше становится варварским государством? Иное у нас. Херсонес сохранил дорийскую чистоту крови и языка своих граждан… Но, видно, от судьбы не уйти. И если твоя грудь защищена от стрел и копий врагов панцирем и щитом, то в назначенный час змея кусает тебя в обнаженную пяту или раб лукавый убивает в час отдыха. Это я вижу и сейчас, когда враг вот-вот появится у ворот города…
– Чистота дорийской крови не уберегла спартанцев от разложения. Что-то не верится в волшебную силу и нашей херсонесской крови… Однако подожди убиваться, Херемон, еще не все потеряно. Пока будем влачить колесницу Митридата, как влачит ее наша мать Гераклея и другие государства и народы, ибо выхода и выбора у нас нет… Без помощи Понта нам не обойтись. Митридат для нас наименьшее зло. Но это совсем не значит, что мы навсегда идем в кабалу к честолюбивому понтийцу. Запомни, Херемон, что Митридаты и Палаки всего лишь люди, а люди рождаются и умирают, тогда как вечные города, как Гераклея или Херсонес, останутся… Мы сознательно идем на временное унижение, чтобы не испытать худшего, а дальше будет видно… Но лишь слепой не видит, что впереди нас ожидают большие испытания и лишения.
Секретарь вздохнул. Херемон совсем сморщился, словно собираясь заплакать. Он живо представил свои корабли в руках скифов, все убытки, нанесенные ему нашествием степняков. Почесываясь и часто мигая глазами, он заскулил по-старчески:
– В моем колчане остались только черные камни и ни одного белого… Моя жизнь стала подобна Гипанису после впадения в него горького источника Эксампей – она тоже стала горькой от горечи того, что творится!..
6
Ханак вышел из трапезной с видом обиженного ребенка. Но сразу изменился, как только тяжелый полог, закрывавший дверь, опустился за его спиною. Он пренебрежительно фыркнул, потом на мгновение задумался. Соображая что-то, остановил взгляд на телохранителе Херемона.
Будин сидел на дубовой скамье и, казалось, весь ушел в свои мысли.
Губы молодого раба насмешливо дрогнули. Он с издевкой оглядел тяжеловесную фигуру своего собрата по неволе, наклонил голову вправо, потом влево. В его движениях было что-то наигранно вызывающее. Он кривлялся, строил гримасы, как базарный мим. Однако красота его похожего на девичье лица, белизна тонких рук и яркая одежда были как бы рассчитаны на привлечение внимания окружающих и отнюдь не отталкивали. Он воплощал в себе всю пленительность юноши-подростка, женственного и развращенного ласками хозяина-грека. Многие предлагали Дамасиклу хорошую цену за приятного раба, но тот усмехался в серебряную бороду и отрицательно качал головой.
– Нет, – отвечал он, – Ханак воспитанный и умный мальчик… Он нужен мне.
Покупатели понимающе улыбались и отходили прочь.
Будин не замечал эволюций раба-баловня. Его мысли были далеко на севере, среди дубовых и сосновых лесов родины, что оставлена давно и навсегда.
Ханак угадал его мысли. Следуя какому-то скрытому плану, он принялся задирать Будина.
– Я знаю о чем ты думаешь, Будин. Ты все вспоминаешь запах вонючего гелонского болота, где водятся выдры с квадратными мордами и бобры с хвостами рыб. Ты не взял бы амфоры с хиосским вином взамен удовольствия понюхать болото… Представляю, как оно гадко пахнет! Фа!
Он сморщил нос и обнажил два ряда острых белых зубов.
Будин, словно очнувшись, но еще полностью не придя в себя, направил на него невидящий взор. Постепенно лицо его стало осмысленным. Он вздохнул.
– Это ты, Ханак, – сказал он спокойно, – твой язык острее веретена, но руки не знают, что такое меч…
– Меч? А зачем он мне?
– Верно, он не нужен тебе. Ты вырос в покоях своего господина, не знал свободы и не боролся за нее.
– Свободы?.. – Какая-то странная тень набежала на лицо юноши, но он мгновенно стряхнул ее. – Ты говоришь о свободе, хотя совет и народ запрещают рабам даже упоминать о ней под страхом наказаний… Скажи: разве я не свободен? Ведь я иду куда хочу, делаю что мне нравится! И никогда не променял бы дом своего господина на какое-то вонючее болото!.. Скажи: правда, что в Гелонии едят вшей?.. Греки называют жителей Гелонии фтейрофагами – вшеедами!
– Ты уже спрашивал меня об этом и хорошо знаешь, что это выдумка досужих эллинов.
– Ага, выдумка! А жаль!.. Твой хозяин только что жаловался, что от тоски на него напали вши, и я хотел предложить тебе лакомое блюдо.
Ханак рассмеялся бесшумным смехом, закрывая рот рукой и изгибаясь всем телом. При этом с удовлетворением заметил, что Будин сделал жест неудовольствия и нахмурился.
– А знаешь, Будин, твоего хозяина в насмешку зовут «рифейским грифом, стерегущим золото»… Сейчас я понял смысл этой шутки. Его золото – твоя рыжая голова! Хо-хо-хо! Клянусь Девой! Ведь ты, раб, и есть его настоящее золото! Без тебя он не более чем полусумасшедший старик, которому место на краю рыночной площади, там, где прохожие бросают объедки пищи!.. О Будин, златоглавый!
Телохранитель с удивлением смотрел на болтливого юношу, не зная, сердиться ему или смеяться.
Ханак пустил последнюю стрелу.
– Ты ходишь за своим «грифом» с таким преданным видом, что тебе тоже дали прозвище… даже два. Ты знаешь какие?..
Будин хорошо знал, что это за прозвища, и поднялся с грозным видом. Его глаза налились алой кровью, синеватые жилы вздулись над бровями.
– Тебя, безродный ублюдок, тоже зовут, но как – я не хочу говорить!.. Чего ты трещишь сегодня своим языком, как степной прыгунок?
