Бросок на Альбион - Торопцев Александр Петрович (книги полностью TXT) 📗

Что-то еще хотел подумать, вспомнить конунг Норвегии. Подумал: «Битве конец?!» и не поверил.

Напрягся, вспомнил, улыбнулся: «Гарольд не выиграет войну. Третий выиграет. Надо было подождать!»

Под стягом «Опустошитель Земель» воины увидели Тости. Он продолжил бой, не соглашаясь ни на какие уговоры брата прекратить сражение.

Тости недалекий. Он был в этой войне даже не третьим, и не четвертым. Он был в ней никем. Он даже не догадывался об этом, хотя и Вильгельм Нормандский, и Свейн, и Харальд Суровый в разговорах с Тости давали ему это понять. Он не понял. Он – ничего не понял. Он был слишком недалеким человеком, чтобы понять такую малость.

Сражался он в той битве до последнего. Много пало его воинов, много воинов брата. Англичане усилили напор – их было гораздо больше. Они успевали передохнуть перед очередной атакой. У норвежцев такой возможности не было. Но Тости мира не хотел.

Подоспела подмога с кораблей. Ее привел Эйнстейн Тетерев, он сходу бросил уставших после тяжелого бега во всей амуниции воинов в бой. Что случилось с Эйнстейном Тетеревом? Зачем он поспешил? Он не поспешил! Он видел, что если его воины не бросятся тотчас в бой, то отряд Тости будет сокрушен. Эйнстейн Тетерев все сделал верно. Но его отряд, хорошо вооруженный, не мог изменить ход сражения.

Норвежцы гибли десятками… даже не от стрел и мечей врага, но от усталости!

А Тости видел все это и продолжал бой. Зачем?

Англичане одержали в битве полную победу. Но потеряли много воинов, которые так нужны были Англии, Гарольду.

Если бы Тости знал, что повлечет за собой это побоище, это истребление лучших воинов его родины, то не поверил бы. Не такой он был человек – недалекий. Таким людям живется хорошо во времена мирные, когда нет необходимости принимать важные для страны решения. Когда в доме ли, в государстве жизнь катится по надежной колее. Здесь недалеким людям фортуна часто улыбается. Они становятся прекрасными исполнителями чужих идей, чужих затей, получают заслуженные награды, продвигаются вверх по лестнице власти и, порою, достигают высоких вершин. Европа XI века не предоставила Тости возможности проявить себя в полной мере. Жизнь дразнила его и ему подобных людей недалеких, показывала хитрым пальчиком на вершины, которые они, в силу своей недалекости, покорить в столь сложную эпоху просто не могли, но которые – по той же самой причине их недалекости! – манили к себе, заставляли принимать самые бестолковые решения и исполнять их.

Тости стоял в окружении лучших воинов под стягом «Опустошитель Земель» до последнего вздоха. Воины Гарольда атаковали беспрестанно. Несколько раз король предлагал брату прекратить кровопролитие на самых почетных условиях. Разъяренный Тости отвергал все предложения. Волнами накатывались на «Опустошителя Земель» соотечественники Тости, враги его. Чужой флаг защищал он, но как защищал! Он рубил англичан мечом, колол копьем, он озверел хуже берсерка – остановить его не мог уже никто. Одичалые глаза его покраснели то ли от пыли боя, то ли от крови боя, то ли от боли боя – от обиды. Несколько десятков человек положил он, угробил под чужим стягом. Хорошо он его защищал! Много полегло здесь и норвежцев, и тех, кто был предан Тости. Под стягом вырос холм еще теплых тел. Они быстро холодели, мертвели. Тости продолжал бой. Полотнище конунга Норвегии нервно трепетало на слабом ветру, вечер темнил кровь ран, Гарольд посылал все новых людей в бой, удивляясь, откуда столько сил у воинов, почему не падает брат от ран, от усталости?

Гарольда назвать недалеким не рискнул бы никто. Судьба – узкая колея истории, из которой вырваться невозможно, а если и возможно, то только перепрыгнув из этой глубокой колеи на тропу отшельника, что не удается сделать даже самым великим стратегам, судьба сыграла с этим талантливым человеком злую шутку. Она предоставила ему все возможности раскрыть свои дарования политика и государственного деятеля, бескорыстного патриота и полководца, обаятельного, незлого человека и великого бойца. Но большего она ему дать не захотела. Почему-то. Он прекрасно воспользовался даром судьбы, одержал убедительную победу над опытнейшим полководцем. Бой еще продолжался, но всем был ясен исход сражения. Гарольд предложил в очередной раз мир. Тости отказался. Англичане бросились в атаку. Тости обессиленный погиб под стягом «Опустошитель Земель».

Норвежцы, потеряв в битве двух военачальников, сражаться уже не могли. Гарольд не стал добивать врага, понимая, что сейчас любой живой английский воин для страны важнее и нужнее, чем сотни и даже тысячи мертвых воинов побежденного противника.

Но и другое он понимал. Англии нужны были союзники в борьбе против дюка Нормандии, против других врагов. Ему, молодому королю богатой державы, в этот сложнейший момент опасно было проявлять жестокость и даже неуважение к побежденным. Он отпустил их с миром. Они это оценили. Побежденные не ушли в той битве врагами Гарольда. Это было очень важно.

БРОСОК НА АЛЬБИОН

Вильгельм, еще ничего не зная о вторжении норвежцев на Альбион, вышел из шатра, посмотрел на небо, вздохнул: никаких признаков перемены погоды. К нему подходили воины и военачальники, он отдавал распоряжения и приказы, старался казаться спокойным и уверенным в себе. Ему это удавалось. Люди работали с охотой, хотя особых дел, срочных в лагере не было уже давно. Только сильный ветер упрямо дул с северо-востока, дыбил штормовую волну, дул до вечера.

И вдруг, когда все уже смирились с тем, что и в этот день ветер не изменится, он затих, словно бы раздумывая о чем-то, и – надумав! – подул с юга, да так резво, что Вильгельм тут же решил действовать. Он был прекрасным организатором. Целый месяц слонялись люди по лагерю, он искал им работу, целый месяц! Это слишком много для воинов любой армии, чтобы сохранить боевую готовность. Вильгельму это сделать удалось. Он созвал военачальников и повелел им поднимать людей.

– Сегодня мы снимаемся с якоря! – закончил он свою короткую речь, командиры разбежались, и, буквально, через несколько секунд лагерь забурлил.

Жаль, не было здесь Ланфранка. Глядя на слаженную быструю работу, на погрузку судов, он бы похвалил и дюка Нормандии, и себя самого за то, что не ошибся в тот день, когда пришел к Вильгельму на откровенный разговор. Солнце припало к морю, пополоскало в нем свои бока, будто бы привыкая к прохладе вечерней воды, и полезло не спеша вглубь. Нырнуть слета, по-мальчишески, не решилось: то ли испугалось, то ли засмотрелось, как работают люди в гавани близ монастыря Сен-Валери.

Со связками мечей, копий, дротиков на плечах, с бочонками вина и снеди, с топорами и бурдюками шли друг за другом воины на корабли, а оттуда возвращались быстрым шагом на склады с провиантом и вооружением. Солнце еще не скрылось за морем, а уже все было готово к отплытию. Никто, правда, не верил, что дюк рискнет в эту ночь тронуться в путь. Ветер мог в любую минуту сменить направление… Вильгельм думал иначе. Только сегодня, не мешкая, нужно выходить в море. Иначе можно опоздать. Куда спешил дюк Нормандии, никто не знал.

Некоторым историкам полюбилась эта фраза: «Сегодня или никогда». Они часто с глубокомысленным пафосом вздыхают, вспоминая великие события и великих «творцов» истории: «Ах, если бы он не одержал победу в такой-то битве, то мир бы повернул вспять, а если бы он не сделал такой-то хитроумный шаг, то история пошла бы другим путем». О броске Вильгельма на Альбион многие любители поохать именно так и говорят. Если бы не в эту ночь, то флот Вильгельма мог бы не выйти в море ни осенью 1066, ни зимой. А за это время король Англии восстановил бы силы после кровавого сражения с Харальдом Суровым и встретил бы непрошенных гостей с материка во всеоружии. И не было бы нормандского завоевания Англии. Логика в этих «если бы да кабы» есть. Если бы в ту ночь флот Вильгельма не вышел в море!