Синеокая Тиверь - Мищенко Дмитрий Алексеевич (книги .TXT) 📗
Может, это и удивительно: Придунавье – богатый край, здесь одной рыбой можно прокормиться. Однако за летом пришла зима, зиму сменило лето, а никто из поселян даровыми землями не соблазнился. Да что там поселяне – даже отроки неохотно шли на сторожевую службу в Подунавье, тем более не спешили поселиться тут. Им предлагают приволье, дарят блага, которых не имели нигде, а они хмурятся, скучают, норовя возвратиться в Черн и другие обжитые людьми места.
Приходилось радеть не так о гридницах, как об отдельных халупах и советовать тем, кто находился на распутье: «Бери себе жену, заводи жилье-пристанище и обживайся тут, ни о чем другом не думая, никуда не порываясь». Да что говорить: из-за тех сомнений и нежелания нередко приходится брать в дружину беглый люд, татей в прошлом и настоящем. Живешь среди них и терпишь, поступаешься то одним, то другим, то третьим.
Князю Волоту, да и тому же Вепру проще: у них кроме твердей и веж есть морские пристанища, а к пристанищам стекается люд ремесленный и торговый, там стоят княжеские сотни, поэтому и нравы отличаются от тех, что у Чужкрая или Всевлада. Приходит кто-то из татей и говорит, словно отцу родному: «Властелин, я согласен взять у тебя жилье и быть тебе верным слугой в этом безлюдье, но в этом жилье должна быть и жена».
Что скажешь такому? Должен закрывать глаза и поступать наперекор закону и обычаям рода-племени: «Смерды и те умеют добыть себе жену, а ты как-никак ходил на промыслы, был причастен к ратному делу. Годится ли такому спрашивать у властелина и надеяться, что жену даст он?»
Обрадуется тот да и пойдет, а через седмицу-другую видишь: есть уже жена, теперь стоит перед тобой, просит жилье. Знает Чужкрай, больше чем уверен: где-то плачет мать, угрожают, ища сестру, братья. А что он сделает, если стража ему нужна…
Правду говоря, Чужкраю и самому не очень весело здесь. Но уж тогда, как создаст стражу и будет уверен, что она надежная опора в придунайской веже, поедет и привезет жену с детьми, появятся хлопоты, а с хлопотами не будет чувствовать себя таким одиноким. А пока ничего не остается другого, как приказывать свободным от службы людям заканчивать недоделки в обнесенной стеной гриднице или ловить рыбу в Дунае, а самому заглушать тоску медом, который не забывали поставлять Чужкраю.
– Что изволите, воевода? – егозит, бывало, угодливый медочерпий.
– А у тебя есть из чего выбирать?
– А как же? Есть мед, есть и вино ромейское.
Чужкрай не спешит выказать удивление.
– Правда?
– Разве воевода не уверился еще: если говорю, то говорю только правду? Огнищный нашел дорожку, которая ведет за Дунай, а уж там, за Дунаем, много таких, которые меняют вино на мех.
– Те менялы из ромейской крепости?
– Да нет, даки. До крепости еще не добрались.
– Ну тогда наливай, попробуем задунайского.
Он был действительно внимателен, пил и прислушивался.
А тем временем из вежи подали голос стражи:
– К острогу направляются конные воины!
Воевода услышал, но спешить не стал. И только когда сами пришли и доложили, поинтересовался:
– Откуда направляются?
– С востока.
– И сколько их?
– Десятка два наберется.
– Вооружены?
– Да. И щиты, и мечи, и луки имеют.
– Наблюдайте.
А сам продолжал сидеть в медуше, смакуя задунайское. Но ему не дали как следует насладиться, прибежали от ворот и сказали:
– Просят, чтобы впустили в острог.
– Спрашивали, кто такие?
– Воевода Вепр с дружинниками.
– А что тут нужно Вепру?
– Не ведаем.
– Так пойдите и узнайте. Если действительно у него дело к нам, тогда впустите.
Дозорные пошли, а Чужкрай повернулся к медочерпию:
– Чем же оно лучше нашего меда, это задунайское?
– Вы не чувствуете чем, достойный? Вкус же не тот…
– Вкус не тот, но чтобы лучше – не сказал бы.
Вепра принимали за тем же столом. Не поднялся и не пошел навстречу, хотя знал его давно. Велел медочерпию:
– Налей нам своего хваленого, – и пригласил бывшего содружинника к трапезе. – Скажи, у тебя дело ко мне?
Вепр был хмур.
– Дело, Чужкрай. Но не знаю, говорить ли сейчас…
– Почему так?
– Принимаешь не радушно, вон сколько за воротами продержал, потом допытывался, кто такие и что нужно.
– А ты как думал? Стоим на приграничье, ромеи рядом.
– Вроде не видно, кто мы.
– Пусть привыкают быть осторожными и внимательными. Дружина у меня так себе, должен учить да учить. Поэтому не гневайся, бери, выпей с дороги.
Вепр присматривался, что наливали ему в братницу, однако прикладываться к ней не спешил.
– Разговор наш не для всех, – сказал негромко.
– Пусть будет так. Возвратимся к нему потом, а сейчас угощайся. Угощайся и рассказывай, где бывал, что видал, как живешь в своем Холме и за Холмом?
– Почему за Холмом?
– Потому что имеешь еще один дом – Веселый Дол.
– Если чистосердечно, я тем и живу, что разрываюсь между двумя домами. Холм забирает у меня годы, силы, а выгоды никакой не вижу.
– Разве? Все говорят: настоящий острог соорудил, с Черном скоро можно будет сравнивать. А кроме острога, еще и морское пристанище у тебя есть. Поговаривают, ромеи уже наведываются, приезжают за товарами, привозят свои.
– Не прославился еще мой Холм так, чтобы сюда наведывались ромеи. Кроме даков и ромейских славян, никого не бывает.
– Будут еще, не все сразу.
Вепр пригубил братницу, подумал и немного погодя сказал:
– Не очень верится, воевода, в то, что так будет… Для того и приехал к тебе, чтобы вместе поразмыслить. Может, пойдем поговорим? – понизил он голос до шепота.
– Ну, если так настаиваешь, то и пойдем.
Чужкрая заинтересовало, о чем хочет поведать воевода-сосед. Видимо, недаром приглушал голос и говорил шепотом: разговор не для всех. Вот и поведет туда, где их никто не услышит.
– Не в заговор ли меня хочешь втянуть? – пристально посмотрел на Вепра Чужкрай, когда они уединились.
Гость немного опешил, хотя и старался не выказать растерянности.
– Такого намерения нет, но признаюсь тебе, что приехал не для веселого разговора. Сомнения раздирают последнее время, а поделиться не с кем.
– Ты – и сомнения? До сих пор, кажется, они были тебе неведомы.
– Теперь ведомы. Не забыл, наверное, о чем говорил князь на совете старейшин и воевод.
– На память не жалуюсь, хотя и не пойму, почему тебя тревожит сказанное князем.
– А потому, что сказанное князем – все неправда. Нас обманули!
– Кого это – нас?
– Прежде всего тебя, меня, Всевлада.
Чужкрай окинул своего гостя настороженным, тяжелым взглядом.
– Я не чувствую себя обманутым.
– Потому что не дошла очередь. Дойдет – тогда почувствуешь. Где же обры, от которых нас предостерегал Волот? Соображаешь теперь, почему он угрожал ими, для чего придумал нашествие обров?
– Придумал?
– Именно придумал. Захотел поставить в наших волостях сотни свои, прибрать к рукам все то, что мы обжили и соорудили. Обры кочевали возле Меотиды. У них и в мыслях не было идти через наши земли.
– Откуда тебе знать, что не было у них такого в мыслях?
– Говорю тебе, стали да и пасут коней.
– А если им помешало что-то идти дальше?
– Что могло помешать? Думаешь, испугались наших приготовлений?
– Очень может быть, что и испугались. Если они могли договориться с лангобардами о совместном нападении на гепидов, почему бы им не знать, находясь среди тех же лангобардов, что анты посылали послов в Византию, что между теми и другими есть договоренность: объединить рати и преградить обрам дорогу за Днестр и Дунай?
Вепр не знал, что на это ответить, и разозлился. А злость мешала думать.
– Вижу, и ты не хочешь понять меня. – Вепр вышел из-за стола и направился к дверям, но сразу же вернулся: – Тебе, как и всем, безразлично, что труд мой – плод многолетнего напряжения – становится достоянием Волота, этого подлого пса и убийцы!
