Николай II: жизнь и смерть - Радзинский Эдвард Станиславович (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
«Я объявил, перекрикивая толпу: „Я – чрезвычайный комиссар ВЦИК Яковлев! Мне нужно увидеться с Председателем Омского Совета!“
И тут впервые за всю поездку ему повезло…
«Председателем Омского Совета оказался мой друг Косарев… Я узнал своего старого товарища, с которым мы когда-то были вместе в партийной школе в Италии… Я в общих чертах обрисовал ему события и попросил его поехать вместе со мной на телеграф: там мы вызовем Свердлова, от которого, во-первых, я получу дальнейшие инструкции, а, во-вторых, Косарев поймет, что я действую согласно предписаниям Центра… Пока мы неслись на телеграф, всюду видели вооруженные отряды».
Итак, ему удалось убедить старого друга, но… На телеграфе Яковлев узнал, что зря рисковал жизнью. К тому времени уже закончился длинный телеграфный разговор Екатеринбурга с Москвой. На первую екатеринбургскую телеграмму Москва ответила как должно: Свердлов сообщил, что Яковлев едет на восток… согласно его распоряжению!
Но Голощекин знает: надо быть энергичным. Надо до конца быть настойчивым.
И он был. До конца. Последовала грозная телеграмма уральцев: «Письмом 9 апреля товарищ Свердлов заявил, что Романов будет перевезен в Екатеринбург, сдан под ответственность Облсовета. Видя, что сегодня поезд ускользает с Урала по неизвестным нам причинам … мы сообщили Свердлову. Его ответ нас чрезвычайно удивил. Оказывается, Яковлев гонит поезд на восток согласно его распоряжению и он просит Яковлеву не чинить препятствий…»
И далее уральцы уже угрожали. Прямо угрожали.
«Единственный выход из создавшегося положения – отдать в Омск в адрес Яковлева распоряжение направить поезд обратно в Екатеринбург, в противном случае конфликт может принять острые формы, ибо мы считаем, что гулять Николаю по сибирским дорогам не нужно, а он должен находиться в Екатеринбурге под строгим надзором».
Да, они были настойчивы. Теперь Свердлову можно было уступить.
И Москва соглашается, конечно, «при условии, что все будет сделано для безопасности Романовых», что даны будут «соответствующие гарантии». Гарантии тотчас были даны.
И когда Яковлев усадил своего телеграфиста за аппарат, из Москвы пришло распоряжение Свердлова: «Немедленно двигаться в Тюмень обратно. С уральцами договорились. Приняли меры, дали гарантии…»
Яковлев ошеломлен: значит, все напрасно. Он начинает длинный телеграфный разговор с Москвой. Он сообщает сведения, которые вполне дают основания Свердлову отказать Екатеринбургу: «Несомненно, я подчинюсь всем приказаниям Центра. Я отвезу багаж туда, куда скажете. Но считаю своим долгом еще раз предупредить Совнарком, что опасность вполне основательная… Есть еще одно соображение: если вы отправите багаж в Симский округ (это уфимская губерния – родина Яковлева. – Авт.), то вы всегда свободно можете его увезти в Москву или куда хотите. Если же багаж будет отвезен по первому маршруту (т. е. Екатеринбург. – Авт.), то сомневаюсь, удастся ли вам его оттуда вытащить… Так же, как не сомневаемся в том, что багаж всегда в полной опасности. Итак, предупреждаем вас в последний раз и снимаем с себя всякую моральную ответственность за будущие последствия…»
Но, к изумлению Яковлева, Свердлов глух: решение Москвы – прежнее. Яковлев должен доставить Семью в Екатеринбург.
На том же паровозе возвращается на поезд Яковлев. Поезд начинает двигаться обратно.
Из дневника Николая: «16 апреля. Утром заметили, что едем обратно. Оказалось, что в Омске нас не захотели пропустить, зато нам было свободнее, даже гуляли два раза: первый раз вдоль поезда, а второй довольно далеко в поле, вместе с самим Яковлевым. Все находились в бодром настроении…»
Николай был «в бодром настроении», ибо он еще не знал истинной причины поворота поезда. От него ее скрыли.
Из «Записок» Матвеева:
«Поворот объяснили повреждением одного из мостов».
И Николай продолжал верить – они едут в Москву. Путешествие на воле продолжается, а это означало, что у него будут столь любимые им прогулки. «С самим Яковлевым» – как не без усмешки записал он в дневнике.
Они шли вдоль вагона и разговаривали. О чем? О власти? О толпе? О революции? Или на любимую тему Николая: ссорятся люди, досаждают друг другу, а вокруг прекрасная мудрая жизнь деревьев, зеленого простора и вечного неба с вечными облаками.
Так закончилась последняя прогулка на воле последнего царя.
Но, проснувшись утром, Николай все понял… Он увидел по названиям станций: приближались к Екатеринбургу…
Яковлев приказал опустить занавески на окнах: он не сомневался, как их встретит столица Красного Урала. Догадывался и царь. Уже на подъезде к городу в поезде произошла удивительная сцена. Матвеев увидел, как в его купе зашел Николай и вскоре оттуда вышел: царь жевал черный хлеб. Увидев Матвеева, Николай смущенно обратился к нему.
Из «Записок» Матвеева: «Простите, Петр Матвеевич, я у вас без разрешения отломил кусок черного хлеба…» Я предложил Романову белой булки, которую ребята купили на одной из станций, так как знал, что горбушка хлеба, лежавшая на столике, была суха до чрезвычайности, я ее собирался выбросить на станции собакам…»
Император Всероссийский, грызущий горбушку черного хлеба, предназначенную собакам?..
Нет, другой и совсем несентиментальный смысл был в этой сцене…
«Я посмотрел на Романова и увидел, что он сильно взволнован и грызет сухую корку больше от волнения…»
Да, чем ближе к Екатеринбургу, тем больше он волновался… Он не хотел пугать Аликс и наверняка ее успокаивал… Но Матвееву он сказал правду.
«Николай сказал: „Я бы поехал куда угодно, только не на Урал… Судя по газетам, Урал настроен резко против меня…“
Он все еще надеялся, что «хорошие стрелки» из старой охраны что-то предпримут.
В 8 часов 40 минут утра вагон остановился среди бесконечных путей станции «Екатеринбург-1». Поезд стоял за несколько путей от ближайшей платформы.
Из-за опущенных занавесок царь увидел: несмотря на ранний час, платформа была заполнена бушующей толпой.
Ранним утром 30 апреля шоферу гаража Уралсовета Федору Самохвалову велели подать мотор к дому на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка. Дом этот прежде принадлежал инженеру Ипатьеву, но совсем недавно по приказу Уралсовета хозяину дома было предписано освободить свой дом. Здание обнесли высоким забором и поставили охрану. И вскоре по городу распространился удивительный слух: в этом охраняемом доме будет жить Царская Семья.
У дома стояла огромная толпа.
К подъехавшему самохваловскому мотору из ворот Ипатьевского дома вышел сам уральский комиссар Голощекин. Он велел Самохвалову везти его на главный вокзал «Екатеринбург-1». На вокзале Голощекин велел подождать, сбегал куда-то, потом вернулся и велел Самохвалову ехать на товарную станцию «Екатеринбург-2».
Все это был хитрый маневр Голощекина – для того, чтобы толпа у дома разошлась.
Из «Воспоминаний» Жилинского, комиссара жилищ:
«Мы решили обмануть народ, пустить машины на „Екатеринбург-1“. А потом оттуда проехать на товарную станцию „Екатеринбург-2“, откуда взять Романовых. Так и сделали. И весь народ ушел за машинами на станцию „Екатеринбург-1“.
Толпа неистовствовала…
Из воспоминаний Яковлева:
«В воздухе стоял невообразимый шум, то и дело раздавались угрожающие крики… Беспорядочная толпа начала надвигаться на наш состав… Стоявшая на платформе охрана весьма слабо сдерживала натиск народа…
– Выводи Романовых из вагона, дай я ему в рожу плюну…
– Приготовить пулеметы…
Это подействовало. Толпа отпрянула. По моему адресу полетели угрожающие крики…»
И в это время на толпу надвинулся поезд, посланный начальником станции… Толпа отхлынула – и длинный товарный состав отделил стеной бушующую толпу от вагона.
Из воспоминаний Яковлева: «Послышались брань и крики… и пока толпа перебиралась через буфера товарняка… мы снялись с места и исчезли в бесчисленных путях Екатеринбургской станции. Через 15 минут были в полной безопасности на станции „Екатеринбург-2“.
