Под властью пугала - Каламата Мичо (книги без регистрации полные версии .txt) 📗

Аплодисменты.

Слово имеет Фейзи-бей Ализоти, стародавний министр финансов албанского правительства, бывший ближайший соратник Ахмета Зогу, награжденный медалью «Моим Товарищам».

– Господа депутаты! Некоторые эвенементы и события последнего времени вызвали наше совещание в данный исторический момент. Почему вызвали? Потому что в течение некоторого времени в нашей стране правила олигархия, имевшая самую тираническую форму. Эти олигархи, вместо того чтобы служить нации, на них словно нашло помрачение, и они ни о чем другом не думали, кроме своей выгоды, вот почему Албания оказалась в ужасной нищете, в катастрофе, ее концом стала утеря государственности. Помощь, которую неоднократно оказывал дуче, была съедена. Помощь проели, а страна шла к катастрофе. Кто же мог спасти Албанию? Нужна была могучая сила, личность. Кто же стал этой личностью? Дуче фашизма! Как они поступали? Переговоры, которые затянулись и ни разу не приняли ясной формы, превратились в мершандаж. [87] Ты мне, я тебе. Поэтому дуче фашизма был вынужден направить сюда славную, легендарную армию фашистской Италии. Это не армия, совершившая нападение, как утверждают некоторые. Эта армия вовсе не совершала нападения, она пришла к нам как союзница, как сестра. Посему я рад, что албанский трон, на котором восседал сатрап, который бежал и нас бросил…

Выкрики:

– Чтоб ему никогда не вернуться!

– Да падут наши беды на его голову!

– Чтоб ему удачи не было!

– Чтоб ему пусто было!

– Опозорил нас!

Голос депутата из зала:

– Не вижу необходимости в дальнейших дебатах, давайте побыстрее проголосуем да передадим венед Скандербега Виктору-Эммануилу.

Аплодисменты.

Выкрики:

– Правильно!

– Давайте передадим!

– Голосуем!

Слово берет депутат Хюсни Тоска:

– Да здравствует Виктор Мановел!

Ходжо-бей:

– Я счастлив, господин председатель, что на трон Скандербега взойдет его величество Виктор-Эммануил Третий.

Бенджо-бей:

– Армию дуче мы все, за некоторым исключением, приняли как друга. Произошло несколько совсем незначительных стычек, так что о сопротивлении нельзя и говорить, мы встретили ее с цветами, с радостью и с распростертыми объятьями.

Болван-бей:

– Наше единственное желание – чтобы были гарантированы все наши обычаи и наше существование как нации. Все это упомянуто в протоколе – стало быть, гарантировано.

Дуб-бей:

– Во многих городах Италии есть улицы, носящие имя Скандербега, так дадим же его корону королю Италии!

Глуп-бей:

– Мне очень жаль, что я не оратор и не умею выразить свои чувства при осуществлении мечты увидеть Албанию соединенной с фашистской Италией.

Депутат из зала:

– О аллах! Его сиятельство Якомони дожидается нашего решения, а мы тут развели канитель. Давайте поскорее проголосуем да и отдадим корону кому следует.

Аплодисменты.

Слово имеет Гафур-бей:

– Албания связала себя неразрывными узами с фашистской Италией. Албания в сердце у великого дуче фашизма. Так воскликнем же: «Да здравствует дуче фашизма!»

– Да здравствует!

Собрание единогласно постановило передать венец Скандербега Виктору-Эммануилу Третьему, назначило многочисленную делегацию для поездки в Рим и избрало нового премьер-министра. Им стал Шевтет-бей Верляци, несостоявшийся тесть Ахмета Зогу, крупнейший феодал Албании. Он взял слово последний.

– Король Зогу был тщеславен и правил страной, словно феодальный властитель, отныне же у нас будет царить истинная свобода…

Перед зданием парламента Вехби Лика наткнулся на патера Филиппа. Тот сиял торжествующей улыбкой.

– Мои поздравления, падре. Воистину историческое событие.

– О да, это великий день, Вехби-эфенди. Теперь Албания пойдет вперед.

– Наконец-то и на нашей улице праздник, падре…

– Я не знал, Вехби-эфенди, что и вы…

– Да, падре, я тоже ждал этого дня, но при тираническом правлении сатрапа я не мог этого показать. Сколько раз хотел я открыть вам душу, падре! Однако я что-то не вижу патера Георгия.

– Он не приехал.

– Скажите, падре, доволен ли наш национальный поэт?

– Чрезвычайно.

– Он тоже об этом мечтал, не так ли?

– Да, господин Вехби, об этом мечтало все католическое духовенство.

– А вот и Нуредин-бей. Я вас приветствую, Нуредин-бей! Как вам заседание?

– Величественное зрелище! Историческое заседание!

– О, и вы тоже в черной рубашке!

– Как видите, падре. Я эту рубашку приготовил еще много лет назад.

На следующий день делегация, выбранная на заседании парламента, поджидала в аэропорту посадки самолета. «Отцы нации», собравшись кучками, переговаривались.

– Да вы только посмотрите, Фейзи-бей, просто поразительно!

– Да, историческое событие!

– Да какое событие, Фейзи-бей! Я совсем не о том! Вы помните, ведь именно нас выбрали когда-то преподнести корону Ахмету Зогу? Или я ошибаюсь?

Фейзи-бей Ализоти удивленно оглядел членов делегации.

– Странно! Как это вы подметили!

– А некоторые ходили когда-то и к князю Виду. Например, Шевтет-бей, Джафер-бей, Гафур-бей, ваша милость, я…

– Действительно, странное совпадение.

– Как вы думаете, повезет нам на этот раз?

– Бог троицу любит.

– Аминь!

Ах, венец Скандербега! Будь ты даже спортивным кубком, вряд ли ты переходил бы с такой легкостью из рук в руки!

XIV

Шпреса услыхала, как кто-то постучался во входную дверь, но открывать не пошла. Вдела нитку в иголку, нажала ногой на педаль швейной машины и склонилась, следя за швом. Потом прислушалась. Из прихожей доносились радостные удивленные восклицания. Мать, Агим, Вандё – все что-то громко говорили. Шпреса услыхала взволнованный голос отца:

– Где ты пропадал, сынок?

Шпреса бросила работу, подбежала к двери, рывком распахнула ее и замерла на пороге.

Вначале она не узнала рослого парня в новом плаще. Она, скорее, догадалась, кто это, увидев, как отец обнимает его, а мать, повиснув у него на шее, никак не хочет отпускать. Почему-то вдруг забилось сердце. Их глаза встретились, и Шпреса, не выдержав, кинулась к Лёни. Мягкие волосы защекотали ему щеку, его словно ударило током, когда он прикоснулся рукой к ее плечу.

– Пришел, сынок, слава богу! – приговаривала госпожа Рефия.

– Агим, запри дверь! – приказал учитель.

Лёни, подхватив на руки Вандё, вошел в гостиную. Госпожа Рефия присела рядом и снова обняла его.

– Знал бы ты, как мы тут беспокоились. Услыхали, что открыли тюрьму, а тебя все нет и нет, столько дней, – пожаловалась она.

– Я уж хотел было ехать в Тирану, да ведь не знаю, где тебя искать там. Где пропадал так долго?

– В Тиране, господин Демир. Меня товарищи задержали.

Госпожа Рефия ласково погладила его по волосам.

– Как ты изменился! Я тебя сначала и не узнала, думаю, что это за тип кидается ко мне обниматься. Да сними ты плащ.

Шпреса взяла плащ. Непривычно было видеть Лёни в новом, хорошо сшитом костюме.

– Как живете, господин Демир?

– Хорошо, мы-то все хорошо, – ответила за мужа госпожа Рефия.

Лёни вспомнил Скэндера, захотелось что-то такое сказать, но он не находил слов. Глаза его погрустнели.

Шпреса села напротив, Агим прижался было к плечу Лёни, но тот, взяв мальчика за руку, вытащил его на середину комнаты.

– Как ты вырос, Агим! Скоро будешь совсем взрослым. Ну-ка скажи, ссоритесь с Вандё?

– Чего нам ссориться? Мы с ним друзья.

– Братья вы с ним, – поправила госпожа Рефия.

– Братья.

– А ты, Вандё, как учишься?

– Хорошо, скоро перейду в третий класс. – Он прижался к брату. – Я так соскучился! Ты мне даже приснился…

– И мне тоже, дядя Лёни, – сказал Агим.

– Ну а теперь идите-ка, ребята. Успеете еще наговориться.

– Да пусть посидят, – вступилась госпожа Рефия.

– Принесли бы нам бутылочку, а? Не грех выпить сегодня по рюмочке, правда, Лёни?