Происхождение боли (СИ) - Февралева Ольга Валерьевна (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
— Что вы можете узнать об этом человеке?
— Если вас интересует что-то очень важное и ответ нужен безошибочный…
— Да!
— Задайте один простой, непротиворечивый вопрос.
— Как его убить!?
— Дайте сроку — дня три.
Глава С. Кошмар Эжена
Темнота стала быстро меняться; утро обогнало часовую стрелку на восемь оборотов, но по пути растеряло краски, всё было серым.
Эжен слез с подоконника. Что-то странное в комнате. Исчезли стол и табуретки, но он никак не может этого понять: мешает рана. От волнения она заболела сильнее. Посмотрел в зеркало, потрогал подбородок, и вдруг надрез стал удлиняться, раздвоил нижнюю, верхнюю губу, располовинил нос, лоб, шею, скрылся в волосах, и под рубашкой; кровь вытемняет ткань растущей полосой, плоть расходится, как разрываемая мокрая бумага; разломленным яблоком треснула голова и оказалась только оболочкой головы другого существа. Оно — сплошная чернота. Белые руки жмут друг к дружке доли мнущегося в ужасе лица, в рассечённом горле тихнет последний хрип; разрыв проходит туловище, ноги отмирают, и вот глаза в щелях мизинцев и безымянных поплыли по полудугам вниз. Образ распался в стороны, и перед зеркалом остался только чёрный человек.
Глава СI. Человек в железной маске
Червонно-золотое облако вздымалось над гребнем долгожданного острова.
Рукотворный атолл высокой крепостной стеной отгораживал от моря тайну каждой жизни, и попасть внутрь кольца можно было лишь через маленькую арку, занавешенную прозрачным водопадом. Лара пояснила, что эту защиту дают людские слёзы, проливаемые в искреннем раскаянии или умилении. Лодку затянула внутрь, рвануло вниз, обеих женщин прибило потоком ко дну, потом нос кораблика вздёрнуло и он вынырнул по другую сторону стены, а солёная влага испарилась за минуту.
Здесь вода была серой. Она как будто шуршала, вместо того, чтоб журчать и пускала по следу весла чёрную пену. Заполненный ею котлован противоположным краем дотянулся до самого горизонта. Ближе к центру гигантского круга из воды торчали столбы-стволы — стебли ворончатых цветков, каждый из которых был крупнее перевёрнутого соборного купола. Фарфорово гладкие и белые, они были очень красивы, и ноги их были как изумрудные.
— Это, должно быть, антенны Скрижали. Они улавливают сведения, — говорила Лара.
— А что за башня вон на том мысу? Там есть причал.
Морячка заглянула в свою навигационную планшетку:
— Похоже, диспечерская аватаров. Нам не туда.
— Но что же там такое? Я не поняла ни слова!
— Отсюда отправляются к живым здешние высшее духи, которые вселяются в человеческие тела. И возвращаются они через этот портал.
— И часто это происходит!?
— Вот не знаю. Но наверное. Представь, каково это — целую вечность сидеть в одном и том же мире!
— Неужели во всём Космосе обитаемы только два мира: этот и тот, и здешним духам некуда податься, кроме Земли?
— Миров, может, и много, но этот братственен тому, нашему: такой астральный близнец… Я сначала думала, что отсюда сотворили Землю. Ничего подобного! Скорей уж Земля порождает здешние стихии. Земные вещества, события, мы, грешные, и звери невинные — всё материализуется здесь. Вон ворота из слёз, а эта вода… — она из бумаги, исписанной людьми. В этом озере воплощены все когда-либо написанные книги.
— Что ж, здесь им самое место.
— А видишь — вон! — цветок вроде красного лотоса. Такие растут из духов, утопившихся здесь. Бедняги в жизни ничего, кроме книг, не любили и знать не желали.
Тут было почти так же пустынно, как в открытом море, только, поскрипывая и электрически потрескивая, качались антенны. Обойдя на вёслах треть круга, Лара привязала лодку к маленькому причалу, от которого поднимались широкие ступени ко входу в башенку, далеко не такую внушительную, как Диспечерская аватаров.
— Ты подожди здесь, — сказала Лара Анне.
— Даже на этот бережок выйти нельзя?
— Выйди. Только в дверь за мной не ходи.
Она ушла. Анна взобралась на верхний приступок, приподнимая подол своей сизо-серой одежды, и стала бродить, разминая ноги, вглядываясь то в воду и в заросли антенн, то в небо, с которого к белым воронкам стекли вьющиеся и светящиеся бахромистые ленты розоватого, золотого и бирюзового света, не сразу заметные на ярком небе.
Но вдруг она услышала песню:
Голос певца вился в воздухе, как пламя, и парой своих звуков прогревал дух слушателя до костей. Анна побежала к его источнику и увидела статного мужчину, стоящего на выдвинутой от стены в море высокой площадке. Вся его одежда — узкие штаны и рубаха до колен с капюшоном и длинными рукавами, не скрывшими лишь кончики трёх пальцев, — была сплетена из железных колец, и короткие сапоги металлически блестели. Он стоял, словно вросши в камень, прямей и прочней корабельной сосны, а ростом казался в половину выше обычного человека. Его, казалось, ничто не тяготило, он ни куда не пытался деть праздные руки, и ничего не было принуждённого и неестественного в его неподвижности.
Как только Анне до него осталось пять шагов, он, видный ей лишь со спины, опустил на лицо маску, потом обернулся и сказал непонятным тоном:
— Живая.
Анна остановилась, и разочарованная, и ошеломлённая: вышина незнакомца оказалось иллюзорной — он был одного роста с Джорджем, не больше (так иные колокольни издали цепляют облака, а в близи почти огорчают своей обозримостью); лицо его пряталось под безглазой баутой, выбитой из мелкой серебристой решётки. Из-за невидимых ушей свисали почти до земли две чёрных косы, закреплённые внизу странными брошками — золотыми кольцами, изображающими, несомненно, пару глаз. В кольца-оправы просились крупные самоцветы, и, вероятно, там они когда-то были, но их выломали, как и маленькие камушки из сплюснутых и углублённых кончиков ресниц.
Ещё шаг — и Анна влюбилась…
— Я ждал живого со сложной и хлопотной просьбой, — начал он, помолчав немного.
— Я сделаю всё, что тебе нужно.
— Когда я был жив, мне говорили, что земле ненавистна женская кровь, что сто и двадцать человек, прошедших там, где пролилась она, погибнут злой и скорой смертью. Но твоя кровь мне нужна — это первая часть моей просьбы.
— А сколько тебе нужно моей крови?
— Наполнить вот этот сосудец, — он снял с цепочки на шее стеклянный цилиндрический флакон, дно которого целиком устелил бы цветок луговой гвоздики, и аннин указательный палец достал бы до дна — такой он был глубины, — Я приготовил всё, чтоб нанести наименьшую рану и ни капли не потерять. Сядь на ступеньку пониже меня, вытяни руку и положи её мне на колено ладонью кверху; сожми кулак.
Сел сам, закатал и закрепил рукава, туго обвязал аннино плечо своей левой косой, с одного конца вставил в цилиндр железный поршень, с другой навинтил крышку с длинной тонкой иголкой, которую быстро и метко сунул в едва видную вену. Анна ойкнула — больше от испуга, но уже через минуту флакон был полон, плечо свободно, и незнакомец один за другим снял со своей пробирки наконечники и закупорил более безобидно, спустил рукава и выпрямился.
— Лёгкая у тебя рука, — похвалила Анна.
— Ты первая, кто мне успел это сказать.
— Что ты будешь делать с моей кровью?
— Хорошо ли ты знаешь деревья?
