Территория бога. Пролом - Асланьян Юрий Иванович (прочитать книгу .txt) 📗
— Не надо писать про убийство Идрисова, — посоветовал тот же хрипловатый голос.
Понятно, что звонили из автомата. Из автомата… А из чего стреляют, интересно? Наверное, из пистолета Стечкина, тоже автоматического. Нежданный советчик оказался человеком опытным, или умным, что не исключает первого, — знал, что разговор должен быть коротким. Да, разговор у них короткий.
Чтобы сильно не скучать, я начал развлекаться интеллектуальным разговором со Славой Речкаловым, молодым корреспондентом нашего отдела, тем самым, у которого на книжке до путча было тридцать рублей.
— Пойдем со мной в гости, — неожиданно для себя предложил я, — выпьем чего-нибудь, будет интересно…
— Я подозреваю, — ответил Слава.
— Зря подозреваешь, молокосос.
— Мне нельзя пить, — попытался извиниться он. — И молоко сосать тоже.
— Почему? — удивился я.
— Я начинаю учить женщин глупостям.
— Каким?
— Самым разнообразным.
— В гости ходят не только к женщинам. Кстати, о географии путешествий. Я тебя понимаю, ты человек духовный. Но с другой стороны, еженощное нравственное самосовершенствование может привести к импотенции. Ты знаешь, что такое импотенция?
— Знаю.
— Ты не знаешь, что такое импотенция. Ты читал об этом или слышал от старших, более опытных товарищей.
— Да я своим опытом любой покрою! — нагло улыбнулся Слава.
— Опыт не корова.
— Да ты не обижайся.
— Обижаются в твоем возрасте, а в моем делают выводы.
Я посмотрел на узковатое лицо Славы, и мне на миг показалось, что оно сделано из грузинского кожзаменителя. Да, молодость — это иллюзия бессмертия, вызванная полнотой чувств и отсутствием жизненного стажа в трудовой книжке.
Впрочем, что толку в этой самой художественной книжке? В редакции «ПН» я был похож на машину: портрет героя капиталистического труда — вперед; очередная забастовка на электротехническом заводе — полный вперед; убийство на улице возле городского морга — святое дело; а между делом — рекламные и заказные материалы всех уровней и направлений. Только газеты на тротуарах не продавал, и то потому, что бляхи не было. Правда, была бляха-муха, но маленькая, как зарплата корреспондента отдела социальных проблем. Больше всего этих проблем было у меня лично.
Надо ехать на Вишеру. В любом случае только там я найду концы, которые кто-то пытается спрятать в бурую воду согры. Движение нужно начинать с любой точки в пространстве и времени. В августе там уже бывает холодно, идут осенние дожди — в двухстах пятидесяти километрах севернее, между Красновишерским и Соликамским районами, проходит граница Среднего и Северного Урала. Когда в Перми минус двадцать, в Красновишерске — минус тридцать, в заповеднике — минус сорок. Случается, уже в конце августа Тулым наполовину покрыт снегом, торжественной попоной. Тамошние мужики ходят на лыжах до середины мая, а в церкви вообще не бывают. Они и так ежедневно пропадают в тайге, где кедровые колокольни, полные золотых орехов. Знал бы я тогда, что именно кедры завершат это расследование и сильно изменят мое мировоззрение…
Государственный природный заповедник «Вишерский» по площади, 2412 квадратных километров, занимает четвертое место в Европе. Это территория, о которой нельзя не мечтать, потому что здесь есть золото, алмазы, серебро, вольфрам, свинец, горный хрусталь, в том числе золотистый цитрин и дымчатый морион, фисташково-зеленовато-серый офиокальцит и цветные мраморы. Рассказывая мне все это, геолог Попов между прочим заметил, что строматолитовым мраморам мойвинской свиты около миллиарда лет. «Ну, это уже слишком! — возмутился я. — И за миллиард лет до них никто не добрался?!» — «Я, — ответил он, — а еще раньше, в XV веке, пелымские князья делали набеги на Пермь Великую из-за Уральских гор. Пока дружина князя Курбского не перешла в Азию по Вишере — судовой ратью. Что там было и чего не было! Давно все это началось, может, и миллиард годов прошел. А ты тут со своими статьями…»
Но разговор этот состоялся значительно позже осени девяносто седьмого.
Там, на горе Саклаимсори-Чахль, сходятся водоразделы трех великих российских рек — Печоры, Оби и Волги. Правда, знаменитый геолог Валера Демаков утверждает, что русло Вишеры в устье более глубокое, чем у Камы, наносы рыхлых отложений, аллювиальных, значительно древнее. Ну и объем воды значительно больше. Но самое интересное не в этом, а в том, что та же история повторяется в устье Камы. Значит, мы можем утверждать, что великой русской рекой является не Волга, а Вишера! Молодец Демаков — что значит любовь к родной земле. Конечно, Вишера — я в этом никогда не сомневался. А как можно сомневаться, когда на берегу Вишеры для меня началась эта самая жизнь, а весь остальной мир был школьной контурной географической картой. Эта самая жизнь, которой меня пообещали лишить…
Отец рассказывал, в 1956 году на Вишере свирепствовала такая жара, что на свалке выросли арбузы. Невероятная редкость для наших широт. Проросли семечки тех гнилых кавунов, которые туда свозили из магазинов и с овощных баз. В тот год отца реабилитировали.
Тулым всего на двести километров севернее города. Последние заморозки там были 20 июня, а первые — 20 июля, между заморозками — лето. Если в Красновишерск везут помидоры из Астрахани, то берут зеленые — за дорогу зреют. А доставляют по великой русской реке Вишере баржами.
Кстати, о баржах. Мой дядя, Армянак Давидович, рассказывал, что в пятидесятых годах отправили двух безграмотных мужиков сопровождать баржу с алкоголем из Перми в Красновишерск. Представляете, месяц плыть? Понятно, они стали выбирать подходящий по цене ящик — красного цвета, чтоб не слишком накладно вышло. Они знали только два цвета — белый и красный. Белый был дорогим. Вот, а потом им предъявили счет за коньяк. Так и спиваемся — по безграмотности, конечно.
Мой дядя трудился начальником ОРСа — отдела рабочего снабжения — у геологов. Понятно — армянин. Однажды к нему приехал начальник какого-то участка и говорит: «Армянак Давидович, ты в мой поселок водку не завози, ладно? А то я своих после получки по три дня собираю!» — «Ладно», — сказал дядя. Через пару месяцев этот начальник появляется снова, поникший и мудрый: «Армянак Давидович, ты водку-то завози, а то я людей теперь по десять дней собираю: они поднимаются всем поселком и уходят на соседние участки».
Мы думали, что поедем на машине, а подвернулся вертолет. Искали нарушителя на хребте — сам пришел к избушке. Мечтали поймать хариуса — Бахтияров принес рыбу. Пошли за грибами — в пяти шагах нашли ведро опят. Ну как к этому относиться? Как к кредиту. Наверное, так. Нет, когда делаешь правильно, все получается.
Что-то тут не так, когда все тип-топ, а потом бум-бум — какой-то гремучий студень.
Я достал еще один материал, написанный через полгода после «Вогульской земли». Где-то должна проявиться эта мерцающая точка, звездочка во Вселенной, известная под именем истины. Какая-нибудь лягушка в желудке хариуса.
Лягушка в желудке хариуса
В заповеднике «Вишерский» мне довелось беседовать с одним из местных жителей, вогулом. «Посторонние залетают?» — поинтересовался я. «Был тут один, — ответил он и махнул в сторону горы, — за Ишеримом. Представился министром обороны Пермской области». — «Чего-чего? Такой должности в природе не существует, — привстал я. — Как он выглядел? Высокий такой, красивый?» — «Нет, — ответил представитель племени манси, — невысокий, черный». — «А имя?» — спросил я. Вогул назвал известную всему Прикамью фамилию: Мамаев. «О-о…» — протянул я. «Во-во», — согласно кивнул вогул.
Чего только не вспомнишь, читая докладные сотрудников заповедника в Минприроды РФ. Возьмем эту, например: «Доводим до вашего сведения, что 10 октября 1995 года, когда мы с целью ознакомления залетели в заповедник, нами было отмечено следующее. При посадке в верховье Большой Мойвы в вертолет сели сотрудники милиции и управления разведочного бурения. При них были ружья, рыболовные снасти, две деревянные лодки, три фляги и другие емкости с рыбой, собаки…» Подписана докладная Тамарой Гордиенко и Верой Ситниковой.
