Сага о Гудрид - Сивер Кирстен А. (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
– Я не смогу проглотить ни кусочка, – с дрожью произнесла Гудрид…
– Все-таки попробуй. Торкатла вон проголодалась и все съела, – сказала Халльдис, улыбнувшись в сторону нисколько не похудевшей служанки.
Торкатла положила масла на кусок вяленой рыбы и добродушно ответила:
– Когда я наемся, я смогу подняться и помочь вам.
Халльдис собрала свои вещи и встала. Подойдя к кожаному навесу, она вдруг упала прямо на палубе лицом вниз. Гудрид в ужасе поднялась из спального мешка. Она была еще слабой, как только что родившийся котенок, и ей чудилось, будто ее лягнула в спину лошадь, едва она встала на ноги. Торкатла помогла ей перевернуть Халльдис на спину: приемная мать была горячей от лихорадки и впала в забытье.
– Она, наверное, сильно ударилась головой о палубу, – сказала Гудрид, но втайне она уже поняла, что настал черед Халльдис.
С большим трудом они уложили ее в спальный мешок, и Торкатла осталась сидеть с ней, а Гудрид тем временем направилась на корму проведать отца и Орма.
Торбьёрн держался на ногах. Он был одет в одежду из тюленьей кожи, но его знобило, пока он говорил с Эйольвом Бакланом. Рядом лежала Хильда, лакомясь вяленой рыбой: собака, довольно заурчала, увидев подходящую Гудрид.
Не произнося ни слова, Гудрид спрятала лицо на груди отца. Он рассеянно обнял ее и погладил по голове, как он обычно делал, когда дочь была маленькой. А затем сказал Эйольву:
– Кажется, туман уменьшился с тех пор, как я лежал в лихорадке. И я даже чувствую на лице дуновение ветра. Нам надо измерить шестом глубину, чтобы определить, далеко ли суша.
Гудрид подняла голову и вдохнула в себя воздух. Действительно, пахло чем-то другим, более соленым, что ли. Надежда придала ей силы: она сжала руку отца и вернулась под кожаный навес, под которым лежал Орм.
Приемный отец был в забытьи и сперва не узнал Гудрид, а раб Харальд Конская грива, сидевший на корточках подле своего хозяина, слегка улыбнулся, увидев девушку.
– У тебя есть с собой зелье для Орма?
– Нет… я сейчас… Ты думаешь, он сможет сделать глоток?
– Выпить – нет, но мы хотя бы умоем его.
– Но так зелье не подействует…
Гудрид часто думала о том, что хотя мать Харальда умерла по пути в Исландию, но ее младенец унаследовал от нее способность размышлять. Случилось так, что Орм находился в Будире как раз в тот день, когда торговая шхуна с новорожденным умершей рабыни пристала к берегу. Орм взял себе младенца и попросил Халльдис найти для него кормилицу. Харальд вырос крепким и здоровым, и он был очень привязан к своему хозяину.
Гудрид взглянула на жесткий каштановый чуб со светлыми полосками, из-за которого его владелец заслужил свое прозвище. Обычно чуб этот был расчесан и приглажен, как того требовал от своего слуги Орм, но теперь он торчал колтуном и кишел вшами. Широкое лицо Харальда было сплошь усыпано нарывами, так что кожа его, казалось, задубела. Гудрид сказала:
– Харальд, когда я принесу Орму зелье, я захвачу и мазь для твоих нарывов.
– Спасибо тебе, Гудрид, но обо мне ты не беспокойся. Все равно теперь от них останутся шрамы, – сказал Харальд. – Лучше помажь своей мазью маленького Эйнара сына Ульфа – у него высыпало этих волдырей еще больше, чем у меня. И сегодня ночью он так громко плакал, что никто из нас не мог уснуть.
Гудрид оглянулась вокруг и почувствовала, что ее оставляют силы; по-прежнему разламывалась голова и лихорадило. Двое из слуг Торбьёрна лежали тут же и безмолвно смотрели на нее, видя в хозяйке свое спасение.
Она медленно поднялась и подошла к ним, насильно улыбнулась и молвила:
– Вам надо немного поесть, тогда полегчает… Я скоро вернусь, только пойду посмотрю, что с Халльдис…
На пути ей попались Ульв Левша и маленький Эйнар: они стояли у правого борта. Ульв показывал своему сыну что-то в воде, а когда девушка подошла к ним, он повернул к ней свое изможденное лицо и сказал:
– Взгляни, Гудрид, теперь понятно, что мы все еще в северных водах.
Гудрид перегнулась через фальшборт, и сердце у нее замерло. За бортом плескалась невиданных размеров медуза. Может, она поджидает, когда с корабля спустят еще одно тело? Голова Гудрид закружилась, она закрыла глаза и прислонилась к поручням.
– Эти толстухи отлично чувствуют себя только в холодных водах открытого моря, близко к Северу, и это хороший признак, Гудрид! Не так ли, малыш Эйнар?
Мальчик судорожно вздохнул и прижался к отцу, но Гудрид успела заметить, что нарывы покрывали все личико ребенка и его тоненькую шейку. Руки же его представляли собой одну распухшую массу. Гудрид сказала:
– Ульв, если ты принесешь Эйнара к нам под кожаный навес, я смогу подыскать для него целебную мазь. Там лежит Халльдис, и я не могу надолго оставлять ее.
В ту ночь маленький Эйнар не плакал. Он умер на руках у Гудрид после ужина. Ульв завернул ребенка в покрывало, оставшееся после Сигрид, привязал к нему камень, а затем пошел на корму и опустил умершего в море. Так он стоял, склонив голову, а потом взялся за парус, который начал колыхаться от нарастающего ветра, столь ожидаемого всеми на корабле.
Когда Гудрид поздно вечером вышла на палубу, небо было чистым, и отец с Эйольвом сверяли курс по звездам.
Халльдис пришла в себя и пыталась даже сидеть, давая Гудрид и Торкатле советы о том, как помочь Орму и остальным. Но сил у нее было еще мало, и она снова впала в забытье. Когда же к ней вернулось сознание, она узнала, что умер Орм.
Прежде чем опустить тело друга в море, Торбьёрн замер в молчании перед серым мешком. Гудрид казалось, что мешок этот слишком мал, чтобы в нем действительно находилось сильное, крупное тело ее приемного отца. А Торбьёрн напряженным, безжизненным голосом пропел:
Он перекрестился и перекрестил Орма, и только потом тело опустил в море. «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».
Гудрид пришло в голову, что Орм, возможно, предпочел бы воззвать к Тору, но отцу лучше знать. А Халльдис никто об этом не спросил: она была слишком слаба и даже не поняла, что мужа ее больше нет в живых.
На следующее утро, проснувшись, Гудрид увидела, что Халльдис смотрит на нее своим обычным, спокойным взглядом. Сердце девушки забилось от радости. А Халльдис медленно, но твердо произнесла:
– Сегодня я умру, дитя мое. Я так любила тебя, словно ты была мне родной, и я научила тебя всему, что умела сама. Будь благоразумной. Позови сюда Торбьёрна и всех остальных, я хочу попрощаться с ними.
Все собрались вокруг Халльдис, и она отдала Торбьёрну последние распоряжения относительно вещей, которые оставались после нее с Ормом. Торбьёрн получал Харальда Конскую гриву и другого раба, Стотри-Тьорви, но он должен пообещать им свободу вместе с собственным рабом Кольскегги. Гудрид доставались все личные вещи Халльдис, а также бронзовое зеркало и янтарное ожерелье, и только фламандское шерстяное платье было завещано Торкатле. Скот, который принадлежал им с Ормом и находился тут же, на корабле, должен быть поделен между Белым Гудбрандом и Ульвом Левшой поровну. А Гудни и Олав получат горшок с английским медом.
Охваченная отчаянием, Гудрид стояла у поручней и смотрела, как тело Халльдис погружалось в темную толщу воды. Она чувствовала себя такой же маленькой и беззащитной, как в тот день, когда она после смерти матери уезжала из отцовского дома вместе с Торбьёрном и кормилицей.
Ноги, к которым был привязан камень, начали погружаться первыми, но прежде чем завернутое в дерюгу тело исчезло насовсем, веревка вокруг головы Халльдис развязалась, и Гудрид увидела напоследок длинную прядь седых волос, развевающихся по ветру.