Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций (книги без сокращений .TXT) 📗
Приехавший из Кракова, по прозвищу Грошек, был обедневшим дворянином, состоявшим на службе у Борковича. Он обыкновенно привозил ему известия о том, что происходило при дворе, что ему удалось узнать в дороге и от разных друзей старосты. Это был человек худой, со сморщенным загоревшим лицом, с длинной шеей, лысой головой, с маленькими глазами, некрасивый, плохо одетый, с длинным красным носом и отстающими ушами. Он говорил тихо, но быстро, немножко шепелявил и, так как одновременно говорил и ел, то он чуть ли не давился. Его внимательно слушали. Хозяин дома задавал ему разные вопросы.
– Вержбента поехал туда, – сказал Мацек, – но по собственной ли инициативе в надежде извлечь пользу, или его призвали… Как вы думаете? Грошек сделал недоумевающий жест.
– Господь его знает, – произнес он, – не было возможности разузнать, но его приняли при дворе, и он ел хлеб-соль у короля.
– А кого он к себе к столу не приглашает? – сказал Мацек. – Ведь для него всякий хорош, лишь бы ему льстил и не указывал бы ему на его жизнь… – Не только один Вержбента был там, – прибавил Грошек, – но их там было много. Все они пристали к королю и хотят его женить.
Мацек расхохотался.
– Как будто у него мало жен! – воскликнул он. – Еще одна ему нужна! А что же он сделает с этой еврейкой? Говорят, что он ее так любит, как будто она должна ему родить Мессию.
– Так он уже и пришел на свет Божий! – воскликнул Грошек. – Его окрестили в костеле, назвали Пелкой, и король ему подарил герб… Вероятно, они иначе не могут оторвать его от еврейки, а потому решили вновь его женить.
– Должно быть опять на немке, потому что литовки или русской он не захочет из-за неотесанности, – произнес Боркович со смехом. – Однако, им любопытно знать, кого они выбрали?
– Хотя и не немку, но воспитанную так, как немка. Говорят, как о деле решенном, о молодой Ядвиге Глоговской…
Мацек, лежавший на скамье, услышав это имя, стремительно поднялся с места, так что даже скамейка затрещала, и с грозно нахмуренными бровями подскочил к говорившему.
– Этого быть не может! – воскликнул он с искрящимися глазами.
Брат и сын посмотрели на него, стараясь своим взглядом его успокоить, но кровь прилила к его лицу, и гнев так овладел им, что его было трудно сдержать.
– Этого быть не может! – повторил он.
– Я говорю то, о чем я слышал, – ответил Грошек, ударяя себя в грудь и перепуганный, как будто нечаянно натолкнулся на дикого зверя. –Архиепископ Богория и Сухвильк… Они первые начали к нему приставать, чтобы он женился. По их следам пошли костелян Спытек, наш Пжедко из Голухова и многие другие. Говорят, что, когда они на него насели и начали просить, он не выдержал и ответил: "Ладно, найдите мне жену!” Поговаривают даже уже о свадьбе.
Мацек слушал с измененным лицом. Из всех присутствовавших только брат его и сын Ян знали причину его гнева. Староста был человек честолюбивый и высоко метил… Он надеялся, с помощью своих союзников со временем отделить Великопольшу, самостоятельно управлять ею под покровительством бранденбургских князей и самому жениться на Ядвиге. В Глогове, при княжеском дворе, его принимали довольно благосклонно.
Молодая, красивая, живая, смелая княжна любила веселиться, даже принимала участие в охоте. Она очень хотела выйти замуж, а между тем претендентов на ее руку до сих пор мало было, и ей не улыбалась мысль состариться в своей глуши…
Мацек, хотя открыто не говорил о своих намерениях, но мечтал о том, чтобы получить ее в жены, часто ездил туда, долго оставался там, привозил подарки и тайком пересылал их девушке. Ему казалось, что она к нему расположена, хотя ему трудно было убедиться в том, передаются ли его подарки княжне, или они остаются в руках жадной немки, исполнявшей при ней обязанности воспитательницы и служившей посредницей между ним и девушкой. Известие привезенное Грошом, разбило в пух и прах все его прекрасные надежды. Сильный гнев овладел этим пылким человеком, и он не мог придти в себя.
– Силезцы ее не отдадут за него! – воскликнул он взволнованным голосом. – Разве они его не знают? Да и кто не знает этого безбожника, который каждый год берет другую жену и кроме того имеет любовниц, которых ему доставляет Кохан… Нет, не отдадут!
– Но при дворе говорят, – прервал Грошек, – что архиепископ, раньше чем выступить в роли свата, удостоверился в их согласии! Все в один голос об этом говорят…
– А что он сделает со своей любовницей, с этой жидовкой, – спросил Мацек, все более и более волнуясь; – а также со своим сынком, полу-евреем полу-Пястом?.. – Боюсь, что еврейку-то он оставит про запас, – объявил Грошек. – Говорят, что он сильно к ней привязался и без нее не может ни одного дня прожить…
– Однако! – прервал его староста в гневе, ударив кулаком о стол. – Еще одна ему понадобилась! Еще одна! Ведь он уже продал королевство в венгерскую неволю… Зачем ему еще сын?
Стоящий с ним Ян из Чачи, пробормотал:
– Венгерцы не допустят его жениться… Они мастера на это. Безрукая Елизавета и без пальцев сумела все запутать и испортить…
Мацек медленно бормоча что-то, возвратился к своей скамье. Грошек, досыта наевшись и хорошенько выпив, вытирал усы полой грязного кафтана. Наступило короткое молчание, и все задумались.
Староста немного остыл и решил не выдавать своих чувств.
– Ты рассказываешь, – произнес он, – что поговаривают о свадьбе?
– И как еще! – подтвердил Грошек. – Ее хотят отпраздновать громко и пышно, чтобы забыть всякое воспоминание о свадьбе с Рокичаной, которой они стыдятся…
– Что же там говорят о нас? Ты не слышал? – спросил Боркович. – О письменном обязательстве, которое мы друг другу выдали? Я сам доложил королю…
Он знает о нем, но не обращает на него внимания… Я слышал при дворе, будто ему объяснили, что в этом ничего опасного нет, что это лишь обеспечение на случай нападения грабителей…
Мацек ничего не ответил.
Возможно, что он еще дольше расспрашивал бы посла, но в комнату поспешно вошел Скура, что-то шепнул на ухо старосте, и не успел он окончить, как на пороге появился Вержбента, о котором был именно разговор и упоминали, что он находится в Кракове.
Мацек с ним никогда не дружил, потому что опасался его и не мог привлечь на свою сторону. Вержбента был в большой милости у короля, который относился с доверием к этому серьезному человеку, с твердым, решительным характером. Достаточно было взглянуть на него, чтобы почувствовать уважение; он держал себя с сознанием своего достоинства и не принадлежал к числу тех, которых можно подкупить сладкой лестью.
При его появлении в комнате, Боркович вскочил в замешательстве со своего места и начал делать какие-то знаки сыну и брату.
В действительности столовая, в которой они находились, вовсе не была приспособлена для принятия такого знатного гостя. С самого утра в ней перебывало множество народа, а челядь, хоть их и было много мужчин и женщин, неряшливо исполняла свои обязанности и забывала убрать со столов и привести все в порядок.
На помятых скатертях, сомнительной чистоты, стояли миски с костями и с оставленными остатками еды, недопитые кубки пива, крошки и куски хлеба, кувшины и разная посуда. В комнате был полнейший беспорядок, как на постоялом дворе после кормежки… Несколько скамеек стояло поперек комнаты, несколько лежало на полу перевернутыми… Огромный пес, незаметным образом прокравшись в комнату лапами опирался о стол и вылизывал чашки.
Боркович, с сознанием своего достоинства, стараясь вызвать на лице приветливую улыбку, шел навстречу гостю. Брат и сын позвали слуг. Вержбента медленно, не оглядываясь по сторонам, а погруженный в свои мысли, приближался к старосте.
– Простите, ваша милость, – произнес Боркович немного грубовато, –хоть это и мой дом, но я тут, как на постоялом дворе, а поэтому у меня ни красоты, ни благоухания не найдете. Я был солдатом и не отвык от простых обычаев.
– Ладно и так, – равнодушно ответил Вержбента, – самое главное, что я вас нашел, а остальное для меня не важно.
