Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций (книги без сокращений .TXT) 📗
Его опытные слуги были приучены в мгновение ока выполнять его приказания, и он не успел переодеться для дороги, как лошади стояли наготове.
По дороге он узнал, что Ядвига действительно находится в Глогове и что там ждут новых послов из Кракова. Все в один голос говорили, что этот брак дело решенное. Мацек, глубоко возмущенный, торопился. Приехав в Глогов, он не направился в замок, а остановился на постоялом дворе, стараясь, чтобы никто его не заметил, и послал к старой воспитательнице паробка с просьбой повидаться с Мацеком.
Старуха за каждую оказанную ею услугу получала от Борковича щедрое вознаграждение, и она ответила послу, что вечером зайдет на постоялый двор…
Мацек с нетерпением ждал ее прихода; от волнения он не мог усидеть на месте, ежеминутно вскакивал, бегал по комнате, садился обратно. Было уже совершенно темно, когда старуха, закутанная в плащ, так что ее трудно было узнать, вошла к нему в комнату. В молодости она была красива, но с тех пор прошло уже много времени, и теперь она могла иметь успех и влияние, лишь благодаря своей хитрости, ловкости, умению льстить и изворотливости. При княжеском дворе ее называли по имени мужа: Конрадовой. Она сумела там снискать расположение всех, начиная с княжны, которую она воспитывала и которую страшно баловала, позволяя ей все, что она только хотела, кончая родней и всей свитой. Она умела с каждым сговориться, всякому она поддакивала и служила нашим и вашим. Боркович заручился ее расположением с помощью подарков, а так как, за отсутствием других ухаживателей, он понравился княжне, то своими рассказами о себе и о том, как он в будущем, с помощью бранденбургских князей, станет самостоятельно управлять Великопольшей, он совершенно вскружил голову девушке. Вид пришедшей Конрадовой не предвещал ничего хорошего: лицо ее было пасмурно, озабочено, и она казалась чем-то смущенной.
Оставшись в комнате наедине с Борковичем, воспитательница скрестила свои худые руки на груди, и, понизив голос, быстро проговорила:
– Сколько слез княжна пролила! Но все это было ни к чему! Ей не позволят отказаться от короны, хотя бы она и должна была бы для этого пожертвовать своей любовью к вам.
– Если она меня любит, – прервал Боркович гневно, – то пускай будет мужественной! Я ее похищу и увезу, нас не догонят… Я готов собрать на помощь сто и даже двести человек.
Конрадова задрожала от испуга.
– Но с нее глаз не спускают! – воскликнула она. – Если б она даже пожелала вырваться из этой неволи, то не может.
– Я готов с помощью вооруженной силы напасть на замок! – начал Мацек. – Сильной охраны там не имеется… Если она только захочет и согласится, то по одному ее знаку…
Старуха, сильно смущенная, молча сидела и покачивала головой.
– Если б она в самом деле пожелала, – прибавил он, – то я готов на всякую жертву. Даже жизнью рискну!
– Конечно, конечно! – пробормотала Конрадова. – Что она вас любила и любит, об этом я лучше всех знаю. Я уверена в том, что у нее нет никакой охоты выйти замуж за этого короля, который сделал несчастными столько женщин. Ведь неприятно отдать свою жизнь человеку, у которого была любовница еврейка.
– И до сих пор он ее еще не оставил! – воскликнул Боркович.
– Но что же она, бедняжка, может сделать, если родня этого требует? Ведь она слабая женщина, а он король…
Мацек насмешливо улыбнулся. Старая воспитательница взглянула на него. – О насильственном похищении и не думайте, – произнесла она, – княжна не захотела бы подвергнуть вас такой опасности. Она предпочтет свою собственную погибель.
Задумавшись, и слегка тронув рукой Борковича, она нагнулась почти к самому уху и с таинственным выражением лица начала шептать:
– Против такого могущественного соперника не надо выступать! И зачем это вам? Она никогда не полюбит короля. Ей прикажут, и она выйдет за него. Ну так что ж? Разве для вас не лучше быть любимцем королевы, чем напрасно свою голову сложить? Подумайте сами! Она к вам расположена, вы поедете к двору… Вы добьетесь у нее всего, чего пожелаете, а при посредстве ее и милости короля!
Конрадова говорила с жаром, стараясь убедить старосту в том, что ее совет самый лучший, и от волнения схватила его за руки.
Слова ее навели Борковича на размышления, и он подумал: а может быть она и права, Украсть княжну было очень трудно, так как могли погнаться за ними, схватить и пришлось бы заплатить жизнью. Судя по словам старухи, княжна не решилась бы на это. С другой стороны мысль о том, чтобы быть под покровительством королевы, стать ее любимцем, – это улыбалось ему…
Много различных других мыслей промелькнуло в голове старосты, и он отбросил мысль о похищении. Старуха, видя его задумчивым, насупившимся, старалась его успокоить и утешала его рассказами о том, как княжна плакала, в отчаянии ломала руки, и как она жалела, что должна отказаться от него.
Боркович хотел лично убедиться в этом и начал настаивать на том, чтобы она помогла ему тайком повидаться с Ядвигой.
Конрадова находила, что в такое время, когда ждали приезда последних послов из Кракова, когда всеобщее внимание сосредоточено на княжне, это трудно и опасно…
Чем больше она возражала, тем усиленнее, он уговаривал.
Староста вложил ей в руку большой куш, и она, наконец, не устояла и согласилась, поставив условием, чтобы он спокойно обождал два дня и чтобы скрыл об всех о своем приезде. Она же взялась найти средство, чтобы Борковича вечером ввести в замок… Но для этого раньше всего было необходимо заручиться согласием княжны, удалив любопытных, найти место для свидания и обдумать способ, как все это выполнить.
– Только для вас и для моей воспитанницы я могу на это решиться, –показывая жестами и взглядами, за какое ужасное дело она бралась. – Однако Бог весть, сумею ли я его выполнить? Не испугается ли княжна?
Весь следующий день после этого разговора староста провел на постоялом дворе, в комнате, с закрытыми ставнями, в обществе своего брата. Наступил вечер, а из замка никакого гонца не было. На второй день он опять ждал…
Неизвестно чем вся его затея окончилась, но на рассвете он уехал не злой и не сумрачный, а в хорошем расположении духа, с улыбкой на лице и весело разговаривая с братом, показывая ему перстень на руке, которого у него раньше не было. Всю дорогу он ругал короля и грозил ему. Возвратившись в Козьмин, он тотчас стал говорить о поездке в Краков, так как, несмотря на то что страшно сердился на Казимира, ехать туда ему необходимо было. Для этой поездки он старался придать себе вид не слишком униженный, но и не гордый.
Как умный человек он понимал, что ему не следует выставлять на показ силы, которая могла бы вызвать опасение и недоверие к нему, но и не годилось притворяться червяком, ибо никто не поверил бы ему.
– Мало того что нужно ехать, – говорил он брату, – но в том беда, что я должен склонить перед королем голову, а самое скверное то, что я должен лгать и давиться фальшью! Иначе я себя не выгорожу. Я должен до поры до времени остаться с королем в хороших отношениях; я хочу, чтобы он меня пригласил на эту свадьбу, на которой еще неизвестно, кто из нас займет первое место… Пока я не вырвусь из этой неволи, мне не мешает быть под крылышком госпожи… Ведь силу-то она будет иметь, и я вместе с ней сумею многое сделать, лишь бы она была умна.
Брат Ян так верил в опытность и проницательность Мацека, что никогда не возражал ему.
В сопровождении нескольких велькополян, подписавших соглашение, Боркович отправился в Краков.
Сендзивой Наленча, Скура, кастелян Пжецлав и судья Николай ехали вместе с ним.
За старостой на возах кованные сундуки, покрытые сукном и мехами и наполненные деньгами, потому что, будучи сам жадным, он придавал им большое значение и полагал, что повсюду с помощью денег можно всего достигнуть. До сих пор самые дерзкие намерения обыкновенно ему удавались, и его смелость и дерзость были так хорошо вознаграждены, что его самоуверенность возрастала, и чем он выше себя ценил, тем ниже он ценил других.
