Строговы - Марков Георгий Мокеевич (бесплатные полные книги txt) 📗
– Кажется, наше дело табак, – сказал Антон. – Не придут, наверно.
Дед Фишка не согласился с ним.
– А может, сробели? Тут, видишь, рыбачить не велено. Давай-ка, Антон Иванович, пойдем на омута, на кустарник.
Они свернули мокрый бредень на шесты, и Антон взвалил его себе на плечи. Отойдя немного, они остановились за кустами, под обрывом, обернулись. Три солдата бежали друг за другом к речке.
– Тут нас ни один бес не увидит, – сказал дед Фишка. – Только бы кого-нибудь из хозяев нелегкая не принесла.
Антон посмотрел место и остался доволен.
Вскоре подошли солдаты. Кузьма и Николай улыбались деду Фишке и Антону, как старым знакомым, а третий солдат, с сухощавым лицом и оттопыренными ушами, серьезно, с любопытством смотрел на деда Фишку. По-видимому, его товарищи успели рассказать о старике.
– А мы уже решили, братки, что вы раздумали и не придете. На новое местечко вот перешли, – проговорил дед Фишка, когда солдаты вплотную подошли к ним.
– Какой там раздумали! Чуть было не передрались, – засмеялся Кузьма. – Каждому охота порыбачить, хоть и боязно их благородия.
– Что ж они, их благородие-то, сильно строгий? – спросил дед Фишка.
– Лютый! Чуть что, так и норовит в зубы дать, – ответил Кузьма.
– Поручик-то ваш, видно, выпить не дурак. На селе его сегодня чуть тепленького видели, – сказал Антон, присматриваясь к солдатам и стараясь заметить, какое впечатление произведут на них его слова.
Солдаты сдержанно усмехнулись, а рябой Николай угрюмо проговорил!
– Сколько здесь живем, еще ни разу его трезвого не видели. Приедет, накричит, по зубам надает – и опять в село. Прямо беда! Вон Поликарпу раз так засветил, что он едва очухался.
– Это за что же? – спросил дед Фишка, приветливо Взглянув на смутившегося Поликарпа.
Солдат вздернул плечами:
– А чума его знает! Вдарить вдарит, а спрашивать не моги.
– Ну что же, братки, начнем, – предложил дед Фишка, подходя к бредню. – Разговаривать мы и между делом можем.
За делом познакомились еще ближе. Солдаты оказались словоохотливыми и рассказывали о своей жизни со всеми подробностями. Двое из них, Кузьма и Николай, были с Волги, а Поликарп с Камы, откуда-то из-под Перми. Среди остальных солдат отряда были российские и сибиряки. Осторожно направляя беседу, Антон выяснил все, что его интересовало. По рассказам солдат выходило, что все они сильно тосковали по родным местам. В Волчьи Норы поехали с неохотой. Разговоры о бунтующих мужиках настраивали солдат тревожно, а возможность столкновения с ними угнетала.
Когда солнце склонилось к закату, Антон решил, что пора и ухой заняться.
– Передохнем часок. Что-то живот подвело, закусить надо.
Дед Фишка подхватил его слова:
– И меня, Степан, что-то замутило. Ты давай вот с ребятами костер разводи, а я ушицу налажу. Подъязков, чертей, в котел завалю, – со смешком закончил он.
Антон и солдаты быстро развели под берегом костер, а дед Фишка, ловко орудуя ножом, очистил подъязков. Через каких-нибудь полчаса все сидели у костра, и дед Фишка не замедлил приступить к главному разговору.
– С родины-то, братки, получаете письма, нет? – спросил он, набивая трубку табаком.
– Кое-когда получаем, дедушка, – ответил Кузьма.
– Ну, как там живется-то?
– Плохо живется. Второй год засуха.
– Кому от засухи беда, а нам от дождей. В прошлом году половина хлеба на корню погибла, – вставил Поликарп.
– Вот ведь как! Тут уж, братки, у бога какие-то неполадки. В один конец, вишь, дождик посылает, а в другой – вёдро без передыху. – Пососав трубку, дед Фишка развел руками. – Конечно, и то правда: где же один за всем уследишь? А разные там анделы да фирувимчики не дюже, видно, к делу годные. Все больше смекают, как бы, нычит, по небу полетать да позабавиться. Вон в церкви посмотришь на картинки на потолке – все играют. Беззаботная жизнь, будто и дела им больше нет!
Антон силился сдержаться от смеха, но не вытерпел и захохотал. Солдаты тоже засмеялись.
Дед Фишка помолчал, попыхивая трубкой, и продолжал, обращаясь к Кузьме, самому бойкому на язык:
– Дома-то у тебя, Кузьма, ладно живут?
– Да как сказать? – затруднился ответом солдат. – Не так чтоб богато, ну и не бедно. Есть на селе беднее.
– Семья-то большая?
– Два брата у меня да семь сестер.
– Ух, невест сколько? – усмехнулся дед Фишка.
– Старшего-то брата отделить бы надо, да некуда, избы нету, – продолжал рассказывать Кузьма.
– Хо! Да такой семьей можно десять изб построить.
– Не в том, дедушка, дело. Лесу у нас нету.
– В степи живете?
– Какой в степи! В лесу! Сразу за селом такой бор – не меньше вашего кедровника будет. Можно целый город построить.
– Ну и рубили бы! – привстав, воскликнул дед Фишка.
– Нельзя, царский, – сказал Кузьма.
– Царский? Ну, потеха! Что же ему, царю, ближе лесов но нашлось? – искренне изумился дед Фишка.
– Уж про то не могу знать. Только живем мы в лесу, а лесу нету, – уныло закончил Кузьма.
– Эти земли кабинетскими называются, – вступил в разговор Антон. – Хозяин им сам царь. У него такие земли по всей России. Ты говоришь, дед, поближе поди лес есть. Конечно, есть. Да не лес царю нужен. Деньги, капитал нужен.
– Вот, вот, капитал. За деньги и у нас лес отпускают, на то объездчики приставлены, – подтвердил Кузьма.
– А где их, деньги-то, взять? Они ведь с неба не падают, – обронил дед Фишка, бросая в котелок щепотку соли.
– В том-то и беда, – сказал Кузьма, прикурив от обуглившегося сучка, и продолжал: – Наши мужики одних прошений сколько писали. Все без толку. А в шестом году поднялись, охрану всю посвязали, да и отвели душеньку. – Кузьма засмеялся. – Целую недолю лес пластали. Некоторые славно обстроились и теперь живут.
– Да не все только, – печально заговорил Николай. – Мой отец и сгинул на этом деле. Как случилось это, собрали самых заводил, да и увезли в город. Так и умер где-то в остроге…
– Царство ему небесное, – истово перекрестился дед Фишка и выразительно поглядел на Антона.
Вечерело. Над омутами вставал туманец, мягкий и прозрачный, как июньское облачко. Из потемневших лугов надвигалась сероватая муть. Затухала яркая пестрота гальки, устилавшей берега речки.
Антон сел поближе к солдатам, посмотрел на них в упор и сказал:
– У нас мужики тоже собираются в кедровник силой ворваться. Незаконно отобрали его у нас. Сами посудите: двое будут жиреть, а все село с голоду дохнуть…
Солдаты почувствовали себя неловко, переглянулись и опустили глаза.
– Мы между собой говорили уж об этом. Ну-ка, народ в кедровник пойдет, что тогда будем делать?..
Дед Фишка и Антон задержали дыхание и, глядя на Кузьму, ждали, что он скажет дальше. Солдат заметил это и, понизив голос, продолжал:
– Мы так и сговорились: прикажет поручик стрелять – будем палить в белый свет.
Антон вскочил на колени и, схватив за руку Кузьму и Поликарпа, сказал с чувством:
– Спасибо вам, братишки, спасибо! Наши мужики не забудут вас.
Дед Фишка бросился к Николаю и обнял его, как старого, хорошего друга. Это была уже не игра. И Антон и дед Фишка благодарили солдат от чистого сердца.
Николай нахмурился.
– Ты, дед, подожди благодарить-то, – угрюмо проговорил он. – У нас всякие могут оказаться. Поручик, унтер, что с медалью, да, может, еще кто пальнут по вашим, а у вас тоже, говорят, охотники с ружьями есть, – вот и начнется смертоубийство.
Кузьма подтвердил опасения товарища.
– Эх, мужики, обождали бы вы с шишкобоем малость! – просящим тоном воскликнул он. – Ведь нам тут не век стоять. Слышал я, поручик говорил вашему уряднику, всего-то нас на две недели сюда послали, а неделя уже прошла.
Дед Фишка хотел что-то сказать, но Антон перебил его:
– Не сомневайтесь, ребята. Смертоубийства не допустим. Так и передайте своим.
Доварилась уха. Дед Фишка дошел до первой березы, содрал с нее несколько кусков бересты и, вернувшись к костру, быстро смастерил ложки. Правда, берестяные ложки изгибались от горячей ухи, отваливались от черенков, в которых они были защеплены, но тем не менее ужин протекал оживленно, в самых сердечных разговорах. Антон много говорил об обстановке в стране, и солдаты слушали его с задумчивыми глазами. Под конец ужина любопытный Кузьма не утерпел и спросил Антона, где и как постиг он такую науку, что все на свете ему известно. Антон рассказал солдатам о существовании революционной партии рабочих, о Ленине, о тайных книгах, по которым только и можно узнать всю правду о жизни. Солдаты понаслышке знали уже об этом и потому слушали Антона с особенным интересом.
