Строговы - Марков Георгий Мокеевич (бесплатные полные книги txt) 📗
6
Все сбылось, как предсказывал Антон Топилкин.
Евдоким Юткин и Демьян Штычков, как и следовало ожидать, решили провести шишкобой под охраной солдат.
В следующее воскресенье дворы обоих богачей были настежь распахнуты.
Через работников Евдоким и Демьян оповещали село об условиях оплаты. Во дворах производилась запись на поденщину.
Запись шла бойко. Явились многие даже из тех, на кого никак нельзя было рассчитывать. Евдоким Юткин ходил веселый, потирал руки, думал: „Так-то мужички. Как вы ни крутились, ни вертелись, а из-под моей власти не ушли“.
Ранним утром на сбор к юткинскому двору тянулось десятка два подвод и шумная ватага волченорцев, больше баб и ребятишек. На подводах и пешком поденщики двинулись за околицу – к кедровнику.
Казалось, что село примирилось с потерей общественных угодий. Никто не кричал, не ругался. Все покорно слушались юткинского работника – конопатого Михайлу. Урядник Хлюпочкин, поднявшийся чуть свет для наведения порядка, успокоенный, пошел отсыпаться и по дороге домой недоуменно пожимал плечами: „Удивительное дело! То волком смотрят мужики, то – как овечки“.
В эти дни его тоже никто не трогал, не задирал. Будто и не было урядника на свете.
Пошли позавтракать и малость отдохнуть после хлопотливого утра и Евдоким с Демьяном. Торопиться в кедровник не стоило: там офицер с отрядом, а что делать поденщикам, Михайла знает.
Как только ватага поденщиков подтянулась к буеракам, навстречу ей вышел пяток мужиков и парней с охотничьими ружьями, потом другой пяток, третий… Пикеты залегли в буераках еще с вечера.
Мартын Горбачев, тяжело опираясь на костыли, выступил вперед, обратился к поденщикам:
– Вы что, сдурели? Против мира пошли! Не видите, тут вот-вот кровопролитие может произойти?..
Толпа попятилась назад. Некоторые поденщики тотчас повернули лошадей и помчались к селу. Кое-кто попытался спорить с Мартыном, но он решительно заявил, что ни, одна душа в кедровник пропущена не будет.
– Бабы! – крикнул он женщинам. – Вам и ребятишкам совсем тут не место. А ну, айда по домам!
Поденщики тронулись обратно. То здесь, то там слышались разговоры.
„Ну и леший с ними, с Юткиным да Штычковым! Авось, даст бог, отстоит народ кедровник. Вишь, какая сила поднимается, – пожалуй, и не устоять солдатам“.
– Мы и рады бы, Платоныч, – час спустя плакались бабы перед Юткиным, – отчего при нашей-то нужде не подработать, да рази можно идти на такое дело? Ты уж сам там говори с народом!
Евдоким Юткин бросился к уряднику и чуть не кулаками поднял его с постели. Потом помчался на тележке к буеракам. Проехал до самого кедровника и никого не нашел. Пикеты пропустили тележку беспрепятственно. В солдатском лагере тоже все обстояло спокойно.
Евдоким уговорил офицера отрядить кое-кого из солдат в село для сопровождения поденщиков на работу в кедровник. Однако ко двору Юткина никто не явился. Люди Матвея успели поработать накануне вечером. Среди колеблющихся поползли такие страхи, что бабы не только не пошли сами и не пустили детей-подростков, но и мужиков удерживали, чтобы они не совались в такое опасное дело.
В конце концов офицер поругался с урядником и с самими хозяевами. Его дело – охранять кедровник на время шишкобоя, а он как неудачливый рыбак: сидит у моря и ждет погоды.
Через три дня офицер приказал солдатам снимать палатки.
Неслышно подкрадывался вечер. Багровое солнце спустилось к самому лесу. Казалось, что оно нанизалось на сухой шпиль лиственницы, больше никуда не сдвинется и тут потухнет. Но через несколько минут, разрываемое сучьями, оставляя на них золотистые блики, оно скрылось, и шпиль лиственницы, освещенный откуда-то снизу, засиял, словно позолоченный.
Матвей с дедом Фишкой только и ждали этого момента.
Накрыв зерно брезентами, а сверх них соломой, они направились к балагану. Скоро сюда стали собираться мужики и парни с полей, из пикетов. Дед Фишка под гул радостных восклицаний сообщил, что солдаты днем снялись со своего лагеря на опушке кедровника и тронулись на юткинских и штычковских подводах в город; Кузьма, Николай и Поликарп просили передать волченорцам пожелания успеха…
Пикетчики решили немедленно оповестить жителей о начале шишкобоя.
Дед Фишка отправился к новоселам. Матвей, Архип Хромков, Мартын Горбачев, Калистрат Зотов, братья Бакулины и с десяток парней-пикетчиков за вечер обошли все дома. Многие из волченорцев, особенно бабы, все еще не веря в то, что солдаты ушли, по-прежнему колебались. Но пикетчики и не уговаривали их. Они сообщали только, чтобы все готовились к шишкобою.
День прошел в лихорадочной подготовке, а на рассвете в кедровнике застучали барцы.
Урядник Хлюпочкин принялся строчить очередные доносы, стараясь прежде всего выгородить себя из неприятной истории и свалить всю вину за „беспорядки“ на поручика.
Евдоким Юткин, мрачный как туча, глушил водку у себя дома и на людях не показывался.
Глава восьмая
1
Весной, когда подымутся буйные травы и зацветут синим цветом ирисы, голубым – незабудки, желтым – лилии, белым – белоголовник, на склонах холмов появляются из земли редкие стебли. Нет на этих стеблях ни отростков, ни листьев, только на самом конце их покачиваются упругие шишечки. И долго, почти до самой середины лета, оттого что эти стебли слишком обыкновенны и в них нет ничего привлекательного, яркого, влекущего к себе глаз человека, люди не замечают их и, случается, даже топчут. Но вдруг в один из летних жарких дней шишечки распускаются, и на стеблях появляются крупные пахучие цветы.
Теперь люди подолгу смотрят на цветы, дивятся их красоте, восхищаются их сладким запахом. И мало кто думает о том, что эти цветы, радующие глаз, выросли на тех самых прямых и гладких стеблях, которые только еще вчера они замечать не хотели.
Точно так случилось и с Артемом Строговым. Жил он годы, рос, по люди не замечали его. И вдруг однажды на селе заговорили: „Смотрите, какой Артемка-то Строгов!“ И все стали смотреть на него, будто раньше его совсем не знали, и дивиться тому, как он ладен и хорош собой.
Несколько лет Артем ходил в ватаге ребятишек и ничем не отличался от своих сверстников. Потом ребятишек он перерос, а с парнями еще не сровнялся. Теперь на молодежные игрища он ходил не с ватагой ребятишек, а с небольшой кучкой своих товарищей-подростков. На игрищах подростки занимали уже более почетное место, чем ребятишки. Они не толпились где-то поодаль, не получали от взрослых подзатыльников, а стояли в толпе настоящих парней и девок, серьезные и рассудительные. Взрослая молодежь их уже терпела, не гнала, но на круг еще не пускала. Они смотрели на хороводы, на пляски, на игры и мечтали о своем завтрашнем дне. И вот наступил этот желанный день…
Однажды в воскресенье вечером парни и девки собрались на бугре, у хлебных амбаров купца Голованова. Было тут по-обычному шумно и суетно. Гармонист с хитрыми переборами наигрывал „Подгорную“. Девки кружились в пляске, помахивая белыми платочками и подпевая. Парни курили, разговаривали, смеялись. Потом кто-то закричал:
– Хоровод!
– Хоровод! Хоровод! – поддержали другие.
Пляска прекратилась, и парни подходили к девкам, брали их за руки и шли на поляну, где уже, опередив всех, суетились ребятишки. Подростки стояли кучками, смотрели, курили, пуская дым через нос, посмеивались, боясь каким-нибудь неосторожным словом или движением уронить свое достоинство. Вдруг к той кучке подростков, где стоял Артем, подбежала Маняшка Дубровина. Она схватила Артема за руку и сказала взволнованно:
– Пойдем со мною, Артем!
Артем почувствовал, как кровь прихлынула у него к лицу.
„Хорошо, что темно. Стыдно-то как!“ – мелькнуло у него в уме.
Он рванулся было назад, но Маняшка со смехом схватила его за руку и потащила в круг.
