Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод) - Рэнд Айн (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Если вы не узнаете ответов на эти вопросы и не научитесь почтительно стоять навытяжку перед достижениями человеческого разума, то недолго будете оставаться на этой земле, которую мы любим и не позволим вам губить. Вам не удастся жить воровством до конца дней. Я сократил обычный курс истории и дал вам понять сущность платежа, который вы надеялись переложить на плечи других. Теперь последние остатки ваших жизненных сил будут расходоваться, чтобы обеспечить незаработанное поклонникам и носителям Смерти. Не делайте вид, будто вас победила злобная реальность, — вас победили собственные увертки. Не делайте вид, будто погибнете за благородный идеал, вы погибнете как пища для человеконенавистников.
Однако тем из вас, кто сохранил какое-то достоинство и хочет любить свою жизнь, я предлагаю возможность сделать выбор. Выбирайте, хотите ли вы погибнуть за мораль, в которую никогда не верили и которой никогда не практиковали? Остановитесь на грани самоубийства и окиньте взглядом свои ценности и свою жизнь. Вы умели инвентаризировать свое богатство. Инвентаризируйте теперь свой разум.
С детства вы скрывали порочный секрет, что не имеете желания быть моральным, не хотите искать самоуничтожения, что ваш кодекс внушает вам ужас и ненависть, но не смеете признаться в этом даже себе, что вы лишены тех моральных «инстинктов», которые другие якобы чувствуют. Чем меньше вы чувствовали, тем громче провозглашали свою бескорыстную любовь к другим и служение им, страшась, чтобы другие не открыли вашей сущности, которую предали, которую скрывали как опасную тайну. А они, те, кто были и жертвами вашего обмана, и вашими обманщиками, слушали и громко одобряли вас, страшась, как бы вы не узнали, что таят тот же невысказанный секрет. Существование среди вас представляет собой жуткое лицемерие, сцену, которую вы разыгрываете друг перед другом. Каждый чувствует, что он — единственный моральный урод, каждый избирает своим моральным авторитетом непознаваемое, известное только другим, каждый фальсифицирует реальность, поскольку чувствует, что этого от него ждут, и ни у кого нет смелости разорвать этот порочный круг.
Неважно, на какие постыдные компромиссы вы шли со своим невыполнимым кредо, неважно, какой жалкий баланс, полуцинизм-полусуеверие вы теперь ухитряетесь поддерживать, вы все равно сохраняете основу, губительный догмат: веру, что моральное и практичное представляют собой противоположности. С детства вы бежали от ужаса выбора, который так и не посмели осмыслить: все практичное, что бы вы ни делали для существования, всякие работа, успехи, достижения своих целей, все, что приносит вам еду и радость, все, что дает вам выгоду есть зло. И если добро, если моральное — это все то, что не удается, рушится, срывается, все, что вредит вам, приносит утрату или страдание, то выбор заключается в том, чтобы быть моральным или жить.
Единственным результатом этой убийственной доктрины стало удаление морали от жизни. Вы выросли с верой, что моральные законы не связаны с трудом, разве что это помеха и угроза, и человеческое существование представляет собой аморальные джунгли, где все можно и все действует. И если в этом тумане переноса определений, опускающемся на застывший ум, вы забыли, что пороки, осуждаемые вашим кредо, это необходимые для жизни добродетели, и поверили, что практические средства к существованию являются пороками. Забыв, что непрактичное «добро» — это самопожертвование, вы поверили, что самоуважение непрактично; забыв, что практичное «зло» — это производство, вы поверили, что грабеж практичен.
Раскачиваясь беспомощно, как ветвь дерева под ветром неисследованных моральных джунглей, вы не осмеливаетесь ни быть в полной мере порочным, ни в полной мере жить. Когда вы честны, вы испытываете униженность простофили; когда обманываете, испытываете ужас и стыд. Когда вы счастливы, ваша радость ослабляется чувством вины, если страдаете, ваши муки усиливаются чувством, что страдание — это ваше естественное состояние. Вы жалеете тех, кем восхищаетесь, верите, что они обречены на неудачу; вы завидуете тем, кого ненавидите, верите, что они — хозяева существования. Вы чувствуете себя безоружным, когда сталкиваетесь с негодяем; вы верите, что зло должно победить, поскольку мораль бессильна, непрактична.
Мораль для вас — призрачное пугало, состоящее из долга, скуки, наказаний, страдания, нечто среднее между первым школьным учителем вашего прошлого и сборщиком налогов настоящего, пугало, стоящее на бесплодном поле и машущее палкой, чтобы отогнать ваши удовольствия. А удовольствие для вас — отуманенный алкоголем мозг, тупая шлюха, ступор идиота, ставящего деньги на бегах каких-либо животных, поскольку удовольствие не может быть моральным.
Если вы разберетесь в своей вере, то обнаружите тройное осуждение — себя, жизни, добродетели — в нелепом заключении, к которому пришли: вы верите, что мораль — необходимое зло.
Вы задаетесь вопросом, почему живете без достоинства, любите без пылкости и умираете без сопротивления? Задаетесь вопросом, почему, куда ни взглянете, видите только вопросы, на которые нет ответов, почему вашу жизнь раздирают невыносимые конфликты, почему вы проводите ее, занимая неразумную выжидательную позицию, чтобы избежать надуманных выборов, таких как душа или тело, разум или сердце, спокойствие или свобода, частная выгода или общее благо?
Вы кричите, что не находите ответов? Каким образом вы надеялись найти их? Вы отвергли свое орудие восприятия — разум, а потом жалуетесь, что Вселенная представляет собой загадку, выбросили ключ и следом хнычете, что все двери для вас заперты, пускаетесь на поиски неразумного и проклинаете существование за бессмысленность.
Выжидательная позиция, которую вы занимаете в течение двух часов, слушая мои слова и стремясь избежать их, представляет собой догмат труса, содержащийся во фразе: «Но мы не должны идти на крайности!» Крайность, которой вы всегда старались избежать, — это признание того, что реальность окончательна, что А есть А, что истина верна. Моральный кодекс, которому невозможно следовать, кодекс, требующий несовершенства смерти, приучил вас превращать все идеи в туман, не допускать четких определений, рассматривать любую концепцию как относительную, каждое правило поведения как растяжимое, ограничивать каждый принцип, идти на компромисс по каждой ценности, занимать среднюю часть любой дороги. Заставив принимать сверхъестественные абсолюты, этот кодекс вынудил вас отвергать абсолют природы. Сделав моральные суждения невозможными, он лишил вас способности разумных суждений. Кодекс, запрещающий вам бросить первый камень, запретил вам признавать тождество камней и понимать, побивают ли вас камнями.
Человек, который отказывается выносить суждения, соглашаться или не соглашаться, заявляет, что абсолютов не существует, и считает, что избегает ответственности, несет ответственность за всю кровь, которая проливается сейчас в мире. Реальность — это абсолют, существование — абсолют, пылинка — абсолют, и человеческая жизнь тоже. Живете вы или умираете — это абсолют. Есть у вас кусок хлеба или нет — это абсолют. Едите вы свой хлеб или смотрите, как он исчезает в животе грабителя — это абсолют.
В каждом вопросе есть две стороны: одна истина, другая заблуждение, но середина всегда представляет собой зло. Человек, который заблуждается, сохраняет какое-то почтение к истине, пусть хотя бы принимая на себя ответственность выбора. Но человек посередине — мошенник, который затемняет истину, дабы делать вид, что не существует никакого выбора и никаких ценностей. Он не хочет принимать участия ни в какой битве, но хочет нажиться на крови невинных или поползти на брюхе к виновному, который отправляет правосудие, посылая и грабителя, и ограбленного в тюрьму, разрешает конфликты, приказывая мыслителю и дураку сойтись на полпути. В любом компромиссе между едой и ядом выиграть может только смерть. В любом компромиссе между добром и злом только зло может получить выгоду. В таком переливании крови, которое лишает сил добро, чтобы питать зло, пошедший на компромисс представляет собой резиновую трубку.
