Сыновья и любовники - Лоуренс Дэвид Герберт (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
— И ты там справишься? — спросила она.
— Наверно. Надо будет справиться!
Когда вернулся Морел, они молчали.
— Я уеду поездом в четыре двадцать, — сказал он.
Никто не отозвался.
— Лучше тебе снять башмачки, — сказал он Кларе. — Тут есть мои тапки.
— Спасибо, — сказала она. — Они не промокли.
Пол поставил тапки к ее ногам. Она чувствовала их ступнями.
Морел сел. Мужчины сейчас казались беззащитными. Но Доус держался спокойно, похоже, он решил — будь что будет, а вот Пол словно весь внутренне сжался. Никогда еще Клара не видела его таким маленьким, жалким. Он будто старался стать как можно незаметней. И пока собирался, пока сидел, разговаривал, какой-то он был неестественный и явно не в своей тарелке. Исподволь за ним наблюдая, она подумала, нет в нем сейчас устойчивости, а ведь он по-своему такой славный, пылкий, способен под настроением напоить ее из чистого источника жизни. Но сейчас он приниженный, незначительный. Все в нем неустойчиво. В ее муже куда больше мужского достоинства. Он-то, во всяком случае, не клонится под любым ветром. Каким-то ускользающим, неестественным, изменчивым казался ей Морел. Не может он стать надежной опорой женщине. Она, пожалуй, даже презирала его за то, что он так сдал, стал неприметней. Ее муж по крайней мере настоящий мужчина, и когда над ним взяли верх, он это признал. А этот, другой, нипочем такое не признает. Будет ходить вокруг да около, метаться, терять свое достоинство. Клара презирала его. И однако, смотрела не столько на Доуса, сколько на него, и ей казалось, судьба всех троих у него в руках. И ненавидела его за это.
Похоже, она теперь лучше понимает, что такое мужчины и чего от них можно ждать. Меньше их боится, больше уверена в себе. Оттого, что они не мелкие эгоисты, как она раньше воображала, ей стало спокойнее. Она многое узнала, и хватит с нее. Довольно она настрадалась. Ей еще и сейчас несладко. В общем, если Пол уедет, туда ему и дорога.
Они пообедали и теперь сидели у камина, грызли орехи и потягивали виски. Ни о чем всерьез они так и не поговорили. Однако Клара понимала, что Пол устраняется, дает ей возможность остаться с мужем. И злилась. В конце концов, это низость — взять, что ему требовалось, а потом вернуть ее обратно. Она не помнила, что и сама получила, что ей требовалось, и в глубине души хотела, чтобы Пол вернул ее мужу.
Пол чувствовал себя подавленным и одиноким. Мать — вот кто был ему настоящей опорой. Он ее любил; и, в сущности, вдвоем они смело смотрели в лицо жизни. Теперь ее нет, и навсегда в его жизни осталась брешь, прорван покров, что его защищал, и через разрыв медленно утекает его жизнь, словно его тянет к смерти. Хорошо бы кто-нибудь сам взялся ему помочь. В страхе перед все определяющим движением к смерти вслед за своей любимой он уже не держался за все прочее, куда менее важное. Клара не может быть ему поддержкой. Она желала его, но не понимала. Пол чувствовал, ей нужен мужчина, которому можно покориться, а не он. Пол, которому сейчас плохо. Он слишком обременил бы ее, не может он себе это позволить. Ей с ним не справиться. До чего же ему стыдно. И вот, втайне стыдясь, что попал в такой переплет и так нетвердо чувствует себя в жизни, и нет никого, кто бы стал ему опорой, ощущая какую-то нереальность, призрачность своего существования, словно в этом реальном мире он вообще не в счет, он все глубже уходил в себя. Нет, умирать он не хочет, он не сдастся. Но смерти он не боится. Если никто не протянет ему руку помощи, он пойдет дальше один.
Доус одно время был доведен до крайности, пока, наконец, не испугался. Он готов был умереть, чуть не скатился в пропасть, даже заглянул в нее. Потом, устрашенный, испуганный, вынужден был податься назад и, словно нищий, взять, что дают. Было в этом своего рода благородство. Клара понимала, он считает себя побежденным и хочет, чтобы так ли, эдак ли она его приняла. Это она могла для него сделать»
Было три часа.
— Я уезжаю в четыре двадцать, — еще раз сказал Пол Кларе. — Ты тоже поедешь этим поездом или позднее?
— Не знаю, — ответила она.
— В Ноттингеме я в четверть восьмого встречаюсь с отцом, — сказал Пол.
— Тогда я поеду позднее, — сказала она.
Доус вдруг дернулся, будто его потянули за веревочку. Он смотрел в окно, на море, но ничего не видел.
— Там в углу две-три книги, — сказал Морел. — Мне они уже не нужны.
Около четырех он собрался уходить.
— Мы еще все увидимся, — сказал он, пожимая руку Доусу.
— Да уж наверно, — сказал Доус. — И, может… когда-никогда… я смогу отдать тебе деньги, как…
— Я сам за ними пожалую, вот увидишь, — засмеялся Пол. — Мне ведь не миновать скоро оказаться на мели.
— Ну уж… — сказал Доус.
— До свиданья, — сказал Пол Кларе.
— До свиданья, — сказала она, протягивая ему руку. Потом в последний раз молча, смиренно на него глянула.
И вот он ушел. Доус и его жена опять сели.
— Поганый день для поездки, — сказал Доус.
— Да, — отозвалась Клара.
Они вели какой-то несвязный разговор, пока не стало темнеть. Хозяйка дома принесла чай. Доус, как и положено мужу, без приглашения придвинулся к столу. Смиренно ждал, когда Клара ему нальет. Она, как и положено жене, не спрашивая его, налила.
После чая, уже около шести, Доус подошел к окну. За окном была тьма. Море ревело.
— Еще дождь, — сказал он.
— Да ну? — отозвалась Клара.
— Ты ведь не поедешь сегодня? — неуверенно спросил он.
Клара не ответила. Он ждал.
— Я б в такой дождь не поехал, — сказал он.
— Ты вправду хочешь, чтоб я осталась? — спросила она.
Рука Доуса, придерживающая темную занавесь, дрожала.
— Да, — сказал он.
Он все стоял к ней спиной. Клара встала и медленно пошла к нему. Он отпустил занавесь, неуверенно повернулся к жене. Она стояла, заложив руки за спину, устремив на него тяжелый непроницаемый взгляд.
— Ты хочешь, чтоб я вернулась, Бакстер? — спросила она.
— Ты хочешь ко мне вернуться? — охрипшим от волнения голосом отозвался он.
Подавленный стон вырвался из груди Клары, она подняла руки, обвила его шею, притянула мужа к себе. Он крепко ее обнял, уткнулся лицом ей в плечо.
— Прими меня! — исступленно прошептала Клара. — Прими, прими! — И, будто в полузабытьи, запустила пальцы в его красивые, тонкие темные волосы. Он обхватил ее крепче.
— Я опять тебе нужен? — сдаваясь, бормотал доус.
15. Брошенный
Клара уехала с мужем в Шеффилд, и Пол больше почти ее не видел. Уолтера Морела утрата, казалось, всерьез не задела, но все равно он теперь влачил жалкое существование. С Полом его мало что связывало, каждый только старался, чтобы другой не испытывал настоящей нужды. Вести хозяйство было некому, жить в опустелом доме ни тот, ни другой были не в силах, и Пол переехал в Ноттингем, а Морел поселился в одном добром семействе в Бествуде.
У Пола все пошло прахом. Заниматься живописью он больше не мог. Картина, которую он закончил в день смерти матери и которой был доволен, оказалась его последней работой. На фабрике теперь не было Клары. Дома он не в силах был взяться за кисти. Ничего у него не осталось.
И он все время шатался по городу и пил со знакомыми, то в одно место зайдет, то в другое. От такой жизни он изрядно устал. Он заговаривал с официантками, чуть ли не со всеми женщинами без разбору, но взгляд у него был тяжелый, напряженный, будто он что-то выискивал.
Все вокруг казалось неузнаваемым, призрачным, бесплотным, непонятно было, почему люди ходят по улицам, почему при дневном свете громоздятся дома. Непонятно, почему они занимают пространство вместо того, чтобы оставить его свободным. Приятели заговаривали с Полом; он слышал голоса и отвечал. Но для чего они, эти звуки, не мог взять в толк.
По-настоящему самим собой он был лишь когда оставался один или когда усердно, машинально делал свое дело на фабрике. Тогда он забывался, действовал бессознательно. Но так не могло продолжаться без конца. Слишком мучительно было, что все стало призрачным, потусторонним. Появились первые подснежники. Среди всепоглощающей серости засияли крохотные жемчужины. Прежде они, вызвали бы в нем живейший отклик. Теперь он их видит, да только ничего они для него не значат. Через несколько мгновений они исчезнут, и на их месте останется пустота. Вечерами по улицам спешат высокие сверкающие трамваи. Непостижимо, что они дают себе труд с шумом скользить взад и вперед. «Ну чего ради вы покачиваетесь, скользите по мостам через Трент?» — спрашивал он большие трамваи. Ведь с таким же успехом их могло не быть.
