Друзья и враги Анатолия Русакова - Тушкан Георгий Павлович (книги без сокращений .txt) 📗
— Так-то оно так, та з хаты як? — как говорил дядько Грицько… Ну и хитер же ты, секретарь.
Анатолий засмеялся. Засмеялся и Сергей Порфирьев.
Анатолий открыл дверь детской комнаты милиции и застыл на пороге. В дальнем углу за столом дежурного бригадмильца сидела Лика.
— Не смущайтесь, товарищ, заходите! — Лике было приятно изумление Анатолия. Именно так она и представляла себе ту минуту, когда он появится.
— Интересуешься делом брата? — спросил Анатолий.
— Ошибаетесь! Я здесь не гость, а дежурная. Что вас интересует, товарищ Русаков?
Лика пришла сюда несколько дней назад, заявила о своем желании помочь детской комнате, а сегодня уже принесла рекомендацию комсомольского комитета университета. Ася Ларионова познакомила ее с делами и теперь ненадолго вышла, оставив Лику вместо себя.
— Тебе будет очень трудно, Лика! Не надо бы…
— Значит, ты меня оберегаешь? — спросила Лика. — Или, может быть, не доверяешь?
— Видимо, так, — ответил Анатолий, улыбаясь.
— Это безобразие! Ты считаешь меня неспособной к серьезным делам? Тогда чего стоит наша дружба?
Она молча отвернулась, уткнулась в какую-то папку.
— Лика! Я не хотел тебя обидеть. Видишь ли… здесь приходится порой слышать от хулиганов такое…
— А за Асю не боишься?..
— Да ведь бывает, что хулиган замахнется…
— А за Асю не боишься? — повторила Лика.
«Ася — это Ася, а Лика — это Лика», — подумал Анатолий, но сказал другое:
— Ладно… Когда ты отправишься в бригадмильский рейд, сообщи мне. Я подключусь за компанию.
Вошел Хлопунов, пригласил Анатолия «на минутку в коридор, есть разговор». Здесь они наткнулись на Леню Ушкова.
— Ты зачем? — удивился Анатолий.
Ушков начал было что-то объяснять, потом посмотрел на Хлопунова и замолчал.
— Давай говори, — сказал Анатолий.
Ушков сообщил, что он заметил неизвестного, следившего за Анатолием. Поэтому он зашел сюда, чтобы предупредить и проводить его домой.
— Спасибо, дружище, только не надо этого. Очень прошу! —Анатолий многозначительно улыбнулся.
— А ты знаешь, кто этот тип, что за тобой вяжется?
— Не беспокойся… А теперь нам надо поговорить с лейтенантом наедине.
Когда Леня ушел, Хлопунов сообщил Анатолию, что начальнику отделения звонили, будто бригадмилец Русаков хулиганил возле кино «Ударник». Начальник приказал до выяснения отстранить Русакова от бригадмильства. Он, Хлопунов, еле уговорил начальника отменить это приказание до поступления письменных заявлений. Что же случилось?
— Со мной — ничего. Возле кино «Ударник» не был. Это все ложь, клевета.
— Я так и думал. Ну ладно, подождем, что дальше будет. Не волнуйся.
Вечером Анатолий нетерпеливо поджидал Леню Ушкова у школьной калитки. Прошли Зубавины, Онегин, а Лени все еще не было. В калитке показался Шелгунов. Он дружески протянул руку Анатолию.
— Ты все еще сердишься за те неприятности, которые у тебя были из-за меня?
— Непонятный ты для меня человек, Антон, — сказал Анатолий, пристально глядя на Шелгунова. — Сначала ты от меня шарахался, потом исчез, а когда снова появился в классе, то из-за тебя тут такой переполох, черт знает что! Убийство, кровь, милиция… Ты объяснил, что знакомые, мол, ребята зашли, давно не виделись, потащили выпивать, ты не захотел, тогда они, хмельные, пустили в ход кулаки, а ты, чтобы без скандала, подался с ними на улицу… чепуха какая-то… Значит, ты все эти дни у знакомых ребят гулял? Так?
Шелгунов быстро оглянулся по сторонам. К ним с лицом, выражающим решимость и недовольство, приближалась Соня Рындина.
— Чуменята, — поспешно шепнул Шелгунов. — Потолковать бы надо. При ней не буду…
Соня властно взяла Антона под руку и повела в класс. Звонок известил о начале урока. На перемене Анатолий разыскал Ушкова.
— Ругай меня, — сказал Ушков, — поссорился я с Маратом. И рта я не успел открыть, как он сразу—сто вопросов! И кто такой Русаков, и почему я тебя привел в «читалку», и правда ли, что ты бригадмилец. Даже не дал мне книг. Объявил, чтобы я не совался к ним, а то нос прищемят. Тоже мне фюрер!
— Они все там же, в подворотне?
— Что ты! Холодно, Теперь «читалка» в котельной соседнего дома. Там тепло, светло, сидят на досках, на угле. Истопнику за это дают по двести граммов.
— Адрес знаешь?
— Конечно.
— Тогда вот какое дело…
Анатолий увлек Ушкова к окну. Вскоре звонок позвал их на урок.
В классе Людмила Зубавина, негодующая и раскрасневшаяся, кричала на Милича. Их окружили ученики.
— Воспитательница выискалась! — издевался Милич. — Милиционер в юбке. Никого я не ругал, а просто так, машинально выразился.
— Извинитесь немедленно!
— Пошляк! Стиляга! — слышались голоса девушек.
— Идите вы!—Милич грязно выругался и повернулся, чтобы выйти из класса.
Сергей Зубавин схватил его за плечо:
— А ну, гражданин Милич, сейчас же извинитесь, кроме того, придется уплатить за хулиганство штраф.
— Не запугивайте меня, не на того напали! Нечего раздувать чепуху. Чем я хуже других? — Милич оглядел собравшихся и начал перечислять по фамилиям тех, которые вот так, походя, употребляют «технические выражения».
— Сами не святые, нечего парня утюжить, — сказал кто-то.
— Вот он, голос народа, — обрадовался Милич.
— Не народа, а темного человека, — вмешался Анатолий. — Давно пора призвать Милича к порядку.
— Поучает бывший вор. Ин-те-рес-нень-ко! —издевательски выкрикнул Милич.
— Товарищи! — повысил голос Зубавин. — Мы не дети, а люди взрослые, многие отцы семейства. Давайте рассуждать здраво. До каких же пор мы будем терпеть это безобразие?
— Да, мы-то не дети, но некоторые ребята-школьники ругаются почище нас!—выкрикнул Милич.
— Они у вас учатся! От имени всех товарищей я требую, чтобы гражданин Милич извинился и уплатил штраф.
— Три ха-ха! — озлобленно выкрикнул Милич. — Лучше не связывайтесь со мной, пожалеете. Честно предупреждаю!
Двое-трое отошли от группы.
— Кого вы испугались? — спросил Анатолий, обращаясь к ним. — Это ведь трус.
— Мы не испугались, мы покурить.
— Или извинитесь и обещайте уплатить штраф, или мы передадим дело в суд. Решайте скорей. Сейчас начнется урок, — предупредил Зубавин.
В классе слышались разные возгласы: «Правильно!», «Да брось, Зубавин, с кем не бывает!», «Не защищай!», «Гнать его к черту из класса без суда!»
Зубавин стал составлять акт. Он громко называл фамилию свидетеля, и каждый, кого он называл, кивал головой в знак согласия. Милич оробел. Он сообразил, что товарищеского суда теперь не миновать. Суд затребует характеристику, запросят домоуправление…
— Застопорите, подполковник! — сказал сквозь зубы Милич. — Я могу извиниться, мне фигура позволяет. Мадам, — обратился он к Людмиле, — миль пардон, эскюз ми, простите-извините. На каком еще языке прикажете извиняться?
Раздались смешки.
Милич швырнул сторублевку, она упала на пол, схватил акт л потянул его к себе.
Зубавин встал:
— Во-первых, Милич, не хамите и поднимите деньги с пола. Вы сами снесете их в административную комиссию исполкома и предъявите нам расписку об уплате штрафа. Во-вторых, извинитесь и обещайте не употреблять похабных слов.
— А я вообще могу бросить школу.
— Упрашивать не будем, — отрезал Зубавин. — А если будете продолжать упорствовать, передадим этот акт, как заявление всего класса, в суд. Подписывайтесь, товарищи!
— Нет такого закона, чтобы за «выражения» судили, — вдруг окрысился Милич, — обожгетесь!
— Ничего… Нет, так будет… А привлечем мы вас за хулиганство, за оскорбление граждан и нарушение общественного порядка. Такая статья есть.
— Мало этого! — раздались голоса. — Надо общественный суд устроить над ругателями. В газете пропечатать, с карикатурой. Сообщить на работу. После второго замечания гнать из школы! — Советы так и сыпались.
