Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена - Стерн Лоренс (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
Глава XXI
– – Но в этом нет ничего удивительного, – продолжал капрал – увидя, что дядя Тоби задумался, – ведь Любовь, с позволения вашей милости, точь-в-точь как война – в том отношении, что солдат, хотя бы ему удалось уцелеть три недели сряду до вечера субботы, – может тем не менее быть поражен в сердце в воскресенье утром. – – Как раз это и случилось со мной, с позволения вашей милости, с той только разницей – что я вдруг без памяти влюбился в воскресенье после полудня – – любовь, с позволения вашей милости, разорвалась надо мной, как бомба, – – едва дав мне время выговорить: «Господи помилуй».
– Я никогда не думал Трим, – сказал дядя Тоби, – чтобы можно было влюбиться так вдруг.
– Можно, с позволения вашей милости, когда вы на пути к тому, – возразил Трим.
– Сделай милость, – сказал дядя Тоби, – расскажи мне, как это случилось.
– – С превеликим удовольствием, – сказал капрал, низко поклонившись.
Глава XXII
– Все это время, – продолжал капрал, – мне удавалось избежать любви, и удалось бы миновать ее вовсе, если бы судьба не постановила иначе, – – а от судьбы не уйдешь.
– Случилось это в воскресенье, после полудня, как я уже сказал вашей милости. – —
– Старик и жена его куда-то ушли. – —
– Все в доме было тихо и спокойно, как в полночь. – —
– Не была даже утки или утенка на дворе.
– – Когда прекрасная бегинка вошла проведать меня.
– Моя рана начала уже заживать – – воспаление прошло, но сменилось таким нестерпимым зудом выше и ниже колена, что я из-за него всю ночь не смыкал глаз.
– Дайте-ка я погляжу, – сказала она, опустившись на колени у моей кровати и положив руку на больное место. – – Надо только чуточку растереть, – сказала бегинка, и с этими словами, покрыв мою ногу простыней, принялась растирать ниже колена, водя указательным пальцем правой руки взад и вперед у самого края бинта, которым были стянуты повязки.
Через пять-шесть минут я почувствовал легкое прикосновение кончика ее второго пальца – – скоро он лег плашмя рядом с первым, и она продолжала тереть таким образом довольно долго; вот тогда-то я и подумал, что не миновать мне любви, – кровь бросилась мне в лицо, когда я увидел, какая белая у нее рука, – никогда в жизни, с позволения вашей милости, не увижу я больше такой белой руки. – —
– – На таком месте, – сказал дядя Тоби. – – Хотя дело это было для капрала совсем не шуточное – он не мог удержаться от улыбки.
– Увидя, какую мне это приносит пользу, молодая бегинка, – продолжал капрал, – от растирания двумя пальцами – перешла через некоторое время к растиранию тремя – потом мало-помалу пустила в ход четвертый палец – и наконец стала тереть всей рукой. Больше я ни слова не скажу о руках, с позволения вашей милости, – а только рука ее была мягче атласа. – —
– – Сделай одолжение, Трим, расхваливай ее сколько угодно, – сказал дядя Тоби, – я с еще большим удовольствием буду слушать твою историю. – – Капрал самым искренним образом поблагодарил своего господина, но так как больше ему нечего было сказать о руке бегинки – – он, чтобы не повторяться, перешел к описанию действия, которое она на него произвела.
– Прекрасная бегинка, – сказал капрал, – продолжала усердно растирать всей рукой мою ногу ниже колена – так что я стал даже опасаться, как бы такое рвение не утомило ее. – – – Я готова сделать ради Христа, – сказала она, – в тысячу раз больше, – – и с этими словами переместила свою руку выше колена, где я тоже жаловался на зуд, и стала растирать это место.
Я заметил тогда, что начинаю влюбляться. – —
– Пока она таким образом тер-тер-терла – я чувствовал, как любовь, с позволения вашей милости, распространяется из-под ее руки по всем частям моего тела. – —
– Чем усерднее она растирала и чем дальше забирала ее рука – тем сильнее разгорался огонь у меня в жилах – – пока наконец два-три особенно широких ее движения – – не довели моей страсти до высшей точки – – я схватил ее руку…
– – Прижал к своим губам, Трим, – сказал дядя Тоби, – – – а потом объяснился ей.
Завершилась ли любовь капрала именно так, как описал дядя Тоби, это не важно; довольно того, что она содержала в себе сущность всех любовных романов, когда-либо написанных с начала мира.
Глава XXIII
Как только капрал – или, вернее, дядя Тоби за него – окончил историю своей любви – миссис Водмен молча вышла из беседки, заколола булавкой чепчик, прошла через ивовую калитку во владения дяди Тоби и медленно направилась к его караульной будке: душевное расположение дяди Тоби после рассказа Трима было таково, что ей нельзя было упускать столь благоприятный случай. – —
– – Атака была решена немедленно, и дядя Тоби еще более облегчил ее, отдав приказание капралу увезти саперную лопату, заступ, кирку, колья и прочие предметы военного снаряжения, разбросанные на том месте, где стоял Дюнкерк. – Капрал двинулся в путь – поле было чисто.
А теперь посудите, сэр, как нелепо, в сражении ли, в сочинении или в других делах (рифмуются ли они или нет), которые нам предстоят, – действовать по плану; ведь если какой-нибудь план, независимо от всяких обстоятельств, заслуживал быть записанным золотыми буквами (я разумею, в архивы Готама [427]) – так, уж конечно, план атаки миссис Водмен на дядю Тоби в его караулке посредством Плана. – – Однако План, висевший там в настоящем случае, был планом Дюнкерка – история осады которого была историей расслабляющей, и это разрушало всякое впечатление, которое вдова могла произвести; кроме того, если бы даже ей удалось справиться с этим препятствием, – маневр пальцев и рук в атаке на будку был настолько превзойден маневром прекрасной бегинки в Тримовой истории – что, несмотря на все прежние успехи этой достопримечательной атаки, – она в настоящем случае оказывалась самой безнадежной, какую только можно было предпринять. – —
О, в таких случаях вы можете положиться на женщин! Не успела миссис Водмен открыть новую калитку, как ее гений уже овладел переменившейся обстановкой.
– – В одно мгновение она составила новый план атаки.
Глава XXIV
– – Я совсем обезумела, капитан Шенди, – сказала миссис Водмен, поднеся свой батистовый платок к левому глазу, когда подходила к двери дядиной будки, – – соринка – – или песчинка – – я не знаю что – попала мне в глаз – – посмотрите, пожалуйста, – – только она не на белке…
Говоря это, миссис Водмен подошла вплотную к дяде Тоби и присела рядом с ним на краю скамейки, чтобы он мог исполнить ее просьбу, не вставая с места. – – Пожалуйста, посмотрите, что там такое, – сказала она.
Честная душа! ты заглянул ей в глаз так же чистосердечно, как ребенок заглядывает в стеклышко панорамы, и было так же грешно злоупотребить твоей простотой.
– – О тех, кто заглядывает в подобного рода предметы по собственному почину, – – я ни слова не говорю. – —
Дядя Тоби никогда этого не делал; и я ручаюсь, что он мог бы спокойно просидеть на диване с июня по январь (то есть период времени, охватывающий самые жаркие и самые холодные месяцы) рядом с такими же прекрасными глазами, какие были у фракиянки Родопы [428], не будучи в состоянии сказать, черные они или голубые.
Трудность заключалась в том, чтобы побудить дядю Тоби заглянуть туда.
Она была преодолена. И вот…
Я вижу, как он сидит в своей будке с повисшей в руке трубкой, из которой сыплется пепел, – и смотрит – смотрит – потом протирает себе глаза – – и снова смотрит вдвое добросовестнее, нежели Галилей смотрел на солнце, отыскивая на нем пятна.
– – Напрасно! Ибо, клянусь Силами, одушевляющими этот орган, – – левый глаз вдовы Водмен сияет в эту минуту так же ясно, как и ее правый глаз, – – в нем нет ни соринки, ни песчинки, ни пылинки, ни соломинки, ни самой малой частицы непрозрачной материи. – – В нем нет ничего, мой милый, добрый дядя, кроме горящего негой огня, который украдкой перебегает из каждой его части по всем направлениям в твои глаза. – —
