Дядя Динамит - Вудхаус Пэлем Грэнвил (мир бесплатных книг txt) 📗

— Мы очень расстроены, Уильям, — объяснила леди Босток. — Дядя думает, что этот человек — обманщик, самозванец.

— С чего это вы взяли?

— Не важно! — рявкнул сэр Эйлмер. — Ты его знал?

— Да.

— Так, хорошо. А вчера — узнал? — Ну, естественно.

— Не отмахивайся. «Естественно», видите ли! Когда вы виделись в последний раз?

— Лет двенадцать назад.

— Как же ты его узнал?

— Он такой самый. Подрос, а так — такой же.

— Вы вспоминали прошлое?

— Нет, не вспоминали.

— Вот! Пожалуйста!

— Да он отзывается на Мартышку!

Сэр Эйлмер звучно хмыкнул.

— Еще бы! Что ж, ты думаешь, у самозванца не хватит на это ума? В общем, толку от тебя нет.

— Извини!

— При чем тут «извини»? Ничего, я сам разберусь. Поеду к Икенхему, у старого психа должны быть его портреты, как-никак — племянник. Погляжу. Сверю.

— Как ты хорошо придумал, мой дорогой!

— Да, неплохо, — согласился сэр Эйлмер. — Просто осенило.

Он вылетел из комнаты, словно его метнула рука бразильского туземца. Пробегая через холл, он взглянул на Мартышку, который, словно убийца, вернулся на место преступления, в сотый раз вопрошая себя, сойдет или не сойдет.

— Ха! — заметил сэр Эйлмер.

— А, здравствуйте, — отвечал Мартышка, слабо улыбаясь.

Баронет посмотрел на него тем самым взглядом, каким смотрят на самозванцев, особенно если те пойманы на месте. Да, убедился он, вид у субъекта виноватый, мало того, подозрительный.

— Ха! — повторил он на бегу, устремляясь к своей машине.

Через несколько минут, нетерпеливо вырулив на дорогу, он повстречал другую машину. За рулем сидел лорд Икенхем, рядом — Салли.

Лорд Икенхем зорко взглянул на изгиб дороги и беспечно покрутил ус. Вид у него был такой, словно он едет на пикник. Он хорошо выспался, хорошо позавтракал и просто светился радостью. Одно выражение неплохо опишет предприимчивого пэра: как огурчик. Мы можем осуждать его методы, можем и качать головой, но не вправе отрицать сходства с этим овощем.

— Здесь? — спросил он спутницу.

— Здесь.

— Как ты уверенно отвечаешь!

— Я тут была, лепила этот бюст.

— Балбес не ездил к тебе в мастерскую?

— Конечно, нет. Вельможные особы не ездят к скромным скульпторшам.

Лорд Икенхем ее понял.

— И то правда, — сказал он. — Никак не привыкну, что Балбес — большая шишка. Для меня он — мордатый подросток, который перегнулся через стул, чтобы удобней было его бить. И я бил, страдая не меньше, чем он. Кстати, не верь, я искренне радовался. Да, все становятся старше, и это странно. Себя я чувствую двадцатилетним, а что до Мартышки, понять не могу, что он женится. Так и вижу его в матросском костюме.

— Какая прелесть!

— Нет. Мерзость. Матлот из оперетты. Но хватит о нем. Пришло время обсудить и стратегию, и тактику.

Голос его обрел ту звонкую легкость, которой боялся племянник.

— Стратегию и тактику, — повторил он. — Вот — дом. Вот — бюст. Надо соединить их, что я сейчас и сделаю. А?

— Я квакнула. Хотела спросить: «Как», но вспомнила про Колумба.

Граф удивился.

— Дорогая моя, неужели ты беспокоишься из-за такой чепухи? Поверь, есть тысячи способов. Если я опушу усы, вот так, похож я на слесаря?

— Нет.

— А если подниму, похож на репортера сельскохозяйственной газеты?

— Ни в малейшей степени.

— Так, так, так… Интересно, есть у Балбеса попугай?

— Нету. А что?

— Неужели Мартышка не рассказывал, что было на Мэйфкинг-роуд?

— Нет. Что же там было?

— Там был небольшой коттедж, укрепленный, словно замок, неприступные «Кедры». Но я проник в него с поразительной легкостью. Вот я — за оградой, вот — в гостиной, сушу ноги у газового камина. Служанке я сказал, что мы пришли подстричь попугаю когти. Я — хирург, Мартышка — мой ассистент, дает наркоз. Как же это он не рассказывал? Мне не нравится такая скрытность, есть в ней что-то болезненное. Да, хирург для попугаев мне особенно удался. Жаль, что у Балбеса их нет. Хотя это естественно — попугаев держат хорошие, добрые люди. Ну, как-нибудь войду.

— А потом?

— Это легче легкого. Прячу бюст под полой, завожу разговор с Балбесом и вдруг говорю: «Эй, что там?» Он оглядывается, я ставлю бюст. Пошли!

— Подождите, дядя Фред, — сказала Салли.

— Ждать, в такие минуты? Икенхемы не ждут.

— Пусть учатся. У меня план лучше.

— Лучше моего?

— Несравненно. И проще, и разумней.

Пятый граф пожал плечами.

— Что ж, послушаем, — сказал он. — Вряд ли он мне понравится.

— Это и не нужно. Вы сидите в машине…

— Ерунда!

— …а я отношу бюст.

— Смешно!

— Попытаюсь пройти незаметно, — продолжала Салли. — Но если меня заметят, я все объясню. Историю я придумала, а вы — нет.

— Я могу придумать двадцать историй, одна другой лучше.

— Одна другой безумней. Моя история очень хороша. Я пришла повидать сэра Эйлмера.

— Говори: «Балбеса», это мягче.

— Не буду. Итак, повидать сэра Эйлмера и умолить его, чтобы он взял бюст.

— Чепуха какая-то!

— Могу и поплакать.

— Что за чушь! Где твое достоинство?

— В самом худшем случае он меня выгонит.

— А тогда, — просиял граф, — мы начнем все снова, передоверив дело тем, кто мудрее и старше. Что ж, дерзай. Мне твой план не нравится. Он бесцветен. И вообще, как это можно, где я? Ладно, действуй. Посижу, поскучаю.

Раскурив сигару, он смотрел, как она идет к дому. Исчезая за поворотом, она помахала ему рукой, и он помахал ей с большой нежностью. «Какая девушка!

— думал он. — Старая добрая Салли…»

Лорд Икенхем прожил в Америке лет двадцать, приобрел много друзей, но больше их всех любил беспечного и бедного художника Джорджа Пейнтера. Любил он и его дочь. Она воплощала ту самую разновидность девушек, которую Америка производит в изобилии, одаряя их серьезностью, весельем и почти икенхемовской легкостью. Скажем, как хорошо она справилась с собой, когда он так огорчил ее в гостиной отеля. Не плакала, не ломала рук, не упрекала и не проклинала. Прелесть, а не девушка! Понять невозможно, как Мартышка предпочел ей каких-то таможенников! Вот из-за таких вещей мудрый старый человек разочаровывается в младшем поколении.