Человек, который был Четвергом - Честертон Гилберт Кийт (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗

– Я знал, что буду обедать во Франции, – пояснил доктор. – Но я так рад, что со мною будете вы. Понимаете, мне пришлось снарядить эту скотину с бомбой. Председатель следил за мной, хотя Бог его знает, как он ухитрялся. Когда-нибудь я вам все расскажу. Просто ужас какой-то! Только я попытаюсь увильнуть, откуда ни возьмись является он. Идешь мимо клуба, а он улыбается из окошка. Переходишь улицу – раскланивается с империала. Нет, честное слово, он продался черту. Он может быть сразу в шести местах.

– Значит, вы снарядили маркиза в путь, – сказал профессор. – Давно это было? Успеем мы его перехватить?

– Да, – отвечал Булль. – Я все рассчитал. Мы застанем его в Кале.

– Хорошо, перехватим, – сказал профессор. – Но что мы с ним будем делать?

Доктор Булль впервые растерялся, но подумал немного и сказал:

– Должно быть, нам надо позвать полицию.

– Только не мне, – сказал Сайм. – Лучше сразу утопиться. Я обещал одному бедняге, настоящему пессимисту, дал ему честное слово. Не хочу заниматься казуистикой, но нынешнего пессимиста я обмануть не могу. Это все равно что обмануть ребенка.

– Вот так же и я, – сказал профессор. – Я хотел пойти в полицию и не мог, я ведь тоже дал глупый обет. В бытность актером я много грешил, но одного все же не делал – не изменял, не предавал. Если я это сделаю, я перестану различать добро и зло.

– Я это все понимаю, – сказал доктор Булль. – Я тоже не могу, мне жаль Секретаря. Ну, этого, с кривой улыбкой. Друзья мои, он страшно страдает. Желудок ли виной, или нервы, или совесть, или взгляд на вещи, только он проклят, он живет в аду. Я не могу выдать и ловить такого человека. Разве можно сечь прокаженного? Наверное, я рехнулся, но не могу, и все тут.

– Не думаю, чтобы вы рехнулись, – сказал Сайм. – Я знал, что вы именно такой, с тех пор…

– Да? – спросил доктор.

– С тех пор, – закончил Сайм, – как вы сняли очки. Доктор улыбнулся и прошел по палубе посмотреть на залитое солнцем море. Потом он вернулся, беззаботно притоптывая, и трое спутников помолчали, сочувствуя друг другу.

– Что же, – сказал Сайм, – по-видимому, мы одинаково понимаем нравственность, а если хотите – безнравственность. Значит, надо принять то, что из этого следует.

– Да, – согласился профессор, – вы совершенно правы. Поторопимся же, я вижу мыс на берегу Франции.

– Следует же из этого, – сказал Сайм, – что мы одиноки на земле. Гоголь исчез Бог знает куда; быть может, Воскресенье раздавил его, как муху. В Совете нас трое против троих: мы – как римляне на мосту. Но нам хуже, чем им, потому что они могли позвать своих, а мы не можем, и еще потому…

– …потому, – закончил профессор, – что один из троих не человек. Сайм кивнул, помолчал и начал снова:

– Мысль у меня такая. Надо задержать маркиза в Кале до завтрашнего полудня. Я перебрал проектов двадцать. Донести на него мы не можем; не можем и подвести под арест под пустым предлогом, потому что нам пришлось бы выступать в суде, а он знает нас и поймет, что дело нечисто. Можно задержать его как бы по делам Совета, он поверит многому в этом роде, но не тому, что надо сидеть в Кале, когда царь спокойно ходит по Парижу. Можно похитить его и запереть, но это вряд ли удастся, его здесь знают. У него много верных друзей, да и сам он храбр и силен… Что же, воспользуемся этими самыми качествами. Воспользуемся тем, что он храбр, и тем, что он дворянин, и тем, что у него много друзей в высшем обществе.

– Что вы несете? – спросил профессор.

– Саймы впервые упоминаются в четырнадцатом веке, – продолжал поэт порядка, – по преданию, один из них сражался при Беннокберне [27], рядом с Брюсом. Начиная с тысяча триста пятидесятого года генеалогическое древо неоспоримо.

– Он помешался, – сказал доктор, в изумлении глядя на него.

– Наш герб, – невозмутимо продолжал Сайм, – серебряная перевязь в червленом поле и три андреевских креста. Девиз меняется.

Профессор схватил его за лацканы.

– Мы причаливаем, – сказал он. – Что это с вами? Морская болезнь или неуместная шутливость?

– Замечания мои до неприличия практичны, – неспешно отвечал Сайм. – Род Сент-Эсташ тоже древний. Маркиз не может отрицать, что он дворянин; не может отрицать, что и я дворянин. А чтобы подчеркнуть мой социальный статус, я при первом же случае собью с него шляпу. Вот мы и у пристани.

В некотором изумлении они сошли на опаленный солнцем берег. Сайм, перенявший теперь у Булля роль вожака, повел их вдоль набережной к осененным зеленью, глядящим на море кофейням. Шагал он дерзко и тростью размахивал, как шпагой. По-видимому, он направлялся к последней кофейне, но вдруг остановился и резким мановением затянутой в перчатку руки оборвал беседу, указывая на столик среди цветущих кустов. За столиком сидел Сент-Эсташ. На лиловом фоне моря сверкали ослепительные зубы, темнело смелое лицо, затененное светло-желтой соломенной шляпой.

Глава X

Поединок

Сайм с друзьями сел за другой столик (его голубые глаза сверкали, как море неподалеку) и с радостным нетерпением заказал бутылку вина. Он и раньше был неестественно оживлен, и настроение его все поднималось по мере того, как опускалось вино в бутылке. Через полчаса он порол немыслимую чепуху. Собственно, он составлял план предстоящей беседы со зловещим маркизом, поспешно записывая карандашом вопросы и ответы. План этот был построен наподобие катехизиса.

– Я подхожу, – с невероятной быстротой сообщал Сайм. – Пока он не снял шляпы, снимаю свою. Я говорю:

«Маркиз де Сент-Эсташ, если не ошибаюсь?» Он говорит:

«Полагаю, прославленный мистер Сайм?» Я говорю:

«О да, самый Сайм!» Он говорит на безупречном французском языке: «Как поживаете?» Я отвечаю на безупречном лондонском…

– Ой, хватит! – воскликнул человек в очках. – Придите в себя и бросьте эту бумажку. Что вы собираетесь делать?

– Такой был хороший разговорник… – жалобно сказал Сайм. – Дайте мне его дочитать. В нем всего сорок три вопроса и ответа. Некоторые ответы маркиза поразительно остроумны. Я справедлив к врагу.

– Какой во всем этом толк? – спросил изнемогающий доктор.

– Я подвожу маркиза к дуэли, – радостно пояснил Сайм. – После тридцать девятого ответа, гласящего…

– А вы не подумали, – весомо и просто спросил профессор, – что маркиз может все сорок три раза ответить иначе? Тогда, мне кажется, ваши реплики будут несколько натянутыми.

Сайм ударил кулаком по столу, лицо его сияло.

– И верно! – согласился он. – Ах, в голову не пришло! Вы удивительно умны, профессор. Непременно прославитесь!

– А вы совсем пьяны, – сказал доктор Булль.

– Что ж, – невозмутимо продолжал Сайм, – придется иначе разбить лед, разрешите мне так выразиться, между мною и человеком, которого я хочу прикончить. Если, как вы проницательно заметили, один из участников беседы не может предсказать ее, придется этому участнику взять всю беседу на себя. Так я и сделаю! – И он внезапно встал, а ветер взметнул его светлые волосы.

Где-то за деревьями на открытой сцене играл оркестр, и певица только что кончила свою арию. Звон меди показался взволнованному Сайму звоном и звяканьем шарманки на Лестер-сквер, под музыку которой он однажды встал, чтобы встретить смерть. Он взглянул на столик, за которым сидел маркиз. Сидели там и двое степенных французов в сюртуках и цилиндрах, а один из них – и с красной ленточкой Почетного легиона. Очевидно, то были люди солидные и почтенные. Рядом с корректными трубами цилиндров маркиз в вольнодумной панаме и светлой весенней паре казался богемным и даже пошловатым, но все же глядел маркизом. Мало того – он глядел монархом; что-то царственное было и в звериной его небрежности, и в пламенном взоре, и в гордой голове, темневшей на светлом пурпуре волн. Однако то был не христианский король, а смуглолицый деспот, то ли греческий, то ли азиатский, из тех, что в прошлые дни, когда рабство казалось естественным, смотрели сверху на Средиземное море, на галеры и на стонущих рабов. Точно таким, думал