Рикша-призрак - Киплинг Редьярд Джозеф (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— О сынок мой… маленький мой, маленький сынок! Это моя вина, моя, дорогой мой, как же теперь исправить её? Прости меня, Понч. — Голос замер, перешёл в неясный шёпот, и две горячих слезы упали на лоб Чёрной овцы.
— О чем же ты плачешь? — спросил он. — Разве она и тебя обидела? Дженни тоже плакала. Но ведь ты хорошая, а Дженни — «прирождённая лгунья», тётя Роза её так называет.
— Будет, Понч, будет, родной мой, не говори так. Попытайся любить меня, хотя немного, хоть капельку. Ты не знаешь, как это важно для меня. Понч-бэби, вернись же опять ко мне! Я твоя мать, твоя собственная мать, и все остальное ничего не значит. Я знаю это, знаю, ненаглядный мой. Теперь все будет хорошо. Понч, любишь ли ты меня хоть немного?
Удивительно, каким ручным сделался этот большой, десятилетний мальчик, когда почувствовал, что над ним не смеются. Чёрная овца никогда не пользовался ничьим вниманием, а теперь эта прелестная женщина обращается с ним — Чёрной овцой, исчадием дьявола и будущей несомненной пищей неугасимого пламени, — как можно обращаться с маленьким Богом.
— Я очень, очень люблю тебя, мама, дорогая, — шепнул он наконец. — Я рад, что ты вернулась. Но уверена ли ты, что тётя Роза все рассказала тебе?
— Все… Ну что это значит? Только… — Голос прервался рыданиями, похожими на смех. — Понч, бедный мой любимец, дорогой мой, слепой мальчик, как же ты не подумал, что этого все-таки не следовало делать?
— Я обманывал, чтобы меня не били.
Мама содрогнулась и скоро исчезла в темноте… Она писала длинное письмо папе. Вот вкратце его содержание:
«…Юди милая, маленькая толстушка, обожает эту женщину и религиозна, насколько можно быть религиозной в восемь лет. И, когда я пишу тебе это письмо, дорогой Джек, она спит здесь, на моей постели. Понча я не могу ещё разобрать. Он не выглядит истощённым, но, кажется, раздражён и измучен постоянной необходимостью путаться в мелкой лжи, которую эта женщина возвела в смертный грех. Мы должны помнить, дорогой мой, что во всем этом большая доля нашей вины. Но я надеюсь снова привлечь к себе Понча, и уже навсегда. Я возьму детей к себе, чтобы они снова были вполне моими. Я довольна уже тем, что могу пока это сделать, но буду счастлива совершенно, когда ты, дорогой мой мальчик, приедешь домой, и мы снова будем все под одной крышей!»
Через три месяца Понч, больше уже не Чёрная овца, почувствовал, наконец, совершенно определённо, что он действительно обладает своей собственной, дорогой, милой, любимой мамой, которая в то же время его сестра, утешительница и друг, и вместе с тем он сам может быть её защитником до приезда домой отца. Обманывать не приличествует защитнику и, когда можно делать многое, даже не спрашивая, зачем обманывать?
— Мама будет очень сердиться, если ты будешь ходить по лужам, — говорит Юди, продолжая начатый раньше разговор.
— Мама никогда не сердится, — возражает Понч. — Мама скажет только, что я пачкун и что это вовсе не красиво.
Понч залезает в грязь по колено.
— Мама, дорогая, — кричит он, — я вымазался с головы до ног!
— Так беги же скорее и переоденься, маленький пачкун! — слышится из окна звонкий голос мамы.
— Слышишь?! — говорит Понч. — Что я говорил тебе! Теперь совсем не то. Мама с нами и как будто никогда не уезжала. Теперь все кончено.
Не вполне так, Понч. Когда молодые уста глубоко погрузились уже в горький напиток ненависти, подозрения и отчаяния, никакая любовь на свете не может снять с них эти капли яда без остатка. Хотя она и может вернуть свет в темноту и дать веру неверующему.
ЗАУРЯДНАЯ ЖЕНЩИНА
— Одета! Не говорите мне, пожалуйста, что эта женщина когда-нибудь одевалась! Она стояла посреди комнаты, а её айя… нет, её муж — это, конечно, был мужчина — набрасывал на неё одежду. А она в это время поправляла причёску, запустив пальцы в волосы, и счищала потом пух и пыль со шляпы, которая валялась за кроватью. Для меня это так же ясно, как будто я сама присутствовала при этой оргии. Кто она такая? — закончила вопросом свою речь м-с Хауксби.
— Перестаньте! — сказала м-с Маллови слабым голосом. — У меня и без того болит голова. Я очень несчастлива сегодня. Лучше пожалейте меня, побалуйте чем-нибудь. Принесли вы шоколаду от Пелити?
— С этого бы и начинали. Вы получите сладкое, когда ответите на мой вопрос. Кто и что такое это создание? Вокруг неё, по крайней мере, с полдюжины мужчин, и она точно спит на ходу среди них.
— Дельвиль, — сказала м-с Маллови, — «Мрачная Дельвиль», как её называют. Она танцует так же небрежно, как одевается. Её муж что-то такое в Мадрасе. Сделайте визит, если интересуетесь.
— Что мне делать у неё? Она только на минуту привлекла моё внимание. Я удивляюсь только, что такая неряха может привлекать мужчин. А ведь около неё толпа!
М-с Маллови спокойно сидела, свернувшись клубочком на диване, сосредоточив все своё внимание на лакомствах. Обе они с м-с Хауксби сняли опять тот же дом в Симле. А изложенный выше разговор происходил через два сезона после истории с Отисом Айиром, о которой нам приходилось уже говорить.
М-с Хауксби вышла на веранду и смотрела вниз на Мэль с задумчиво нахмуренными бровями.
— А! — прервала она вдруг громким возгласом свои размышления. — Скажите, пожалуйста…
— Что там такое? — спросила м-с Маллови сонным голосом.
— Та неряха и танцмейстер, о котором я говорила… Они вместе…
— Почему танцмейстер? Он почтённый джентльмен, среднего возраста, только придерживается несколько превратных романтических понятий. Ему хотелось быть моим другом.
— Так постарайтесь же освободить его. Неряхи от природы навязчивы, и эта, кажется, особенно склонна липнуть. Боже, какая ужасная шляпа на этом животном!
— Насколько мне известно, танцмейстер с ней в очень хороших отношениях. Я никогда не интересуюсь продолжительными связями. Он тщетно старается уверить всех, что живёт холостяком.
— О-ох! Мне, кажется, приходилось встречаться с такого рода людьми, а он и в самом деле не женат?
— Нет. Он сообщил мне об этом несколько дней назад. Уф! Некоторых людей следует убивать.
— Что же случилось?
— Он претендует на роль — о, ужас из ужасов! — на роль непонятого мужчины. Богу известно, насколько femme incomprise скучна и непривлекательна, но это все-таки не то!
— И при этом такой толстый! Я расхохоталась бы ему в лицо. Мужчины редко доверяются мне. Чем вы их приманиваете?
— Я выслушиваю их повествования о прошлом. Подальше бы от таких мужчин!
— И что же, вы поощряете их?..
— Поощряю? Просто они говорят, а я слушаю. Но они воображают, что я сочувствую им. И я всегда выражаю изумление, даже там, где нет ничего необыкновенного.
— Да. Мужчины так беззастенчиво многословны, когда их слушают. Откровенность женщин, наоборот, всегда полна сдержанности и лжи, исключая…
— Исключая тех случаев, когда они сходят с ума и выбалтывают всю подноготную через неделю знакомства. Но, конечно, мы знаем гораздо больше подобных мужчин, чем особ нашего пола.
— И ведь что удивительно, мужчины никогда не верят нашей откровенности. Они всегда думают, что мы что-то скрываем.
— И всегда принимают это на свой счёт. Однако меня тошнит от этих шоколадных конфет, хотя я съела не больше дюжины. Я, кажется, пойду спать.
— Ну, вы таким образом скоро растолстеете, дорогая моя. Если бы вы больше занимались физическими упражнениями и больше интересовались вашими соседями, вы…
— Была бы так же любима, как м-с Хауксби. Вы милы во многих отношениях, и я очень люблю вас… вы не то, что называют женская женщина… Но только зачем вы так много беспокоите себя человеческими существами?
— Потому что, за отсутствием ангелов, которые, я уверена, невыносимо скучны, мужчины и женщины самые очаровательные существа на свете, лентяйка вы этакая! Меня интересует неряха, интересует и танцмейстер… мне интересен мальчик Хаулей, интересны вы.
