Сцена из жизни - Гейнце Николай Эдуардович (читать книги полные .TXT) 📗
– Что вы хотите этим сказать, Владимир Николаевич? – задыхающимся голосом начала Крюковская, поднимаясь вся дрожащая со своего места. – Оскорбить тем, что сказать мне, что я глупа, – так это дерзость или издевательство надо мной и над нашим прошлым – так это может сделать только нечестный человек.
– Опомнитесь, Надежда Александровна, – вскочил он, – таких вещей порядочным людям не говорят. Я не понимаю ваших намеков о нашем прошлом.
– А я поняла, – горячо и порывисто продолжала она, – я вам сказала только, что вы нечестно со мной поступаете, как вы вскочили. Что же должна сделать я, над которой вы издеваетесь и ругаетесь.
Она в изнеможении опустилась на стул. Он тоже сел.
– Мне это, Надежда Александровна, наконец надоело. Я попрошу вас раз и навсегда мне никаких напоминаний не делать. Честно, нечестно я с вами поступил – никого это не касается. Я не желаю быть судим никем! Я не виноват, что вы в запальчивости не умеете сдерживать ваших чувств и афишируете ими.
Она вздрогнула, но молчала.
– Господа, – обратился он ко всем, – кто мог понять, что я сказал что-нибудь на счет Надежды Александровны, а она, принимая мои слова на свой счет, делает вид, что будто бы между нами были какие-то отношения.
Она продолжала молча не спускать с него глаз. Присутствующие тоже молчали.
– Если бы даже это было так, то честный человек никогда этим на хвастается, – снова обратился он к ней. – Если же вы желаете сами делать в таких вещах публичные признания, так я не желаю себя срамить. Наших отношений с вами, какие бы они там ни были, никто не знал, но после всего случившегося, конечно, как порядочный человек, я должен от вас удалиться, потому что у меня вовсе нет охоты быть публично оклеветанным в нечестных поступках. С этих пор я считаю и говорю это при всех: наши отношения и знакомство с вами закончены навсегда. Мне бы нужно было отсюда сейчас уйти, но на основании пословицы: «был молодцу не укор» я остаюсь. Мне не совестно настоящей нашей сцены: ведь с мужчины всякие любовные дела, как с гуся вода, если что и было, всякий скажет: шалость – больше ничего!
Он рассмеялся.
Надежда Александровна медленно встала со стула.
– Однако, господа, не будем прерывать нашего веселья, – снова заговорил он уже совершенно спокойным голосом. – Человек, шампанского!
– А я прерву! – задыхаясь от волнения, почти шепотом, произнесла она и, быстро обойдя стол, остановилась около Бежецкого. – Вы сказали все, что хотели? Теперь моя очередь. И я скажу. Скрывать мне больше нечего. Все во мне опозорено. Прежде мужчинам их шалости проходили безнаказанно, а теперь…
Она подошла к нему совсем близко и быстро вынула из кармана бритву.
– Вот как платят женщины за эту шалость.
Она бросилась на него, но следивший и последовавший за ней Бабочкин схватил ее за руку. Бритва скользнула по обшлагу сюртука Владимира Николаевича.
Надежда Александровна, увидав, что ей помешали, быстро вырвала свою руку у Михаила Васильевича и с неимоверной силой ударила саму себя бритвой по горлу и упала на нее ничком, обливаясь кровью.
Все остолбенели.
Явилась полиция, доктор, и самоубийцу бережно повезли на ее квартиру, сделав необходимую перевязку.
Ее сопровождал Бабочкин.
Она умерла дорогой, не приходя в сознание.
– Дожить не сумела!.. – задумчиво сказал Михаил Васильевич, выходя из квартиры покойницы.
Так рано погибла в омуте искусства, а быть может, и в житейском омуте, родившаяся, по ее собственному выражению «не ко времени», – чистая, светлая, честная личность, для которой сцена была жизнь, но жизнь не была сценой.
Наше правдивое повествование окончено. Говорить о судьбе остальных героев и героинь не стоит. Они живут по-прежнему, припеваючи, среди вас, заражая воздух своим тлетворным дыханием.
Бабочкин доживает.
