Острова в океане - Хемингуэй Эрнест Миллер (читаем книги бесплатно txt) 📗
— Не всегда, Томми. Сейчас отлив, и Гольфстрим отогнало от входа в гавань. А там, где береговая линия непрерывна, он уже опять подходит ближе.
— Отсюда кажется, что вода там такая же синяя, как здесь. Папа, а почему Гольфстрим такой синий?
— Плотность воды другая. Да и по составу она отличается.
— Чем глубже, тем вода вообще темнее.
— Только если смотришь сверху. А бывает, она почти лиловая от планктона.
— Почему?
— Вероятно, потому, что к синему примешивается красное. А вот Красное море оттого так и называется, что от планктона вода там совсем красная. Его там несметное количество.
— Тебе понравилось Красное море, папа?
— Очень. Жара была несусветная, но таких красивых рифов нигде больше не увидишь, и рыбы там много — и в период зимних муссонов и летних. Тебе бы понравилось.
— Я читал две книги о Красном море мистера де Монтфрида. Очень хорошие книги. Он был работорговцем. Не в том смысле, как теперь говорят, если кто поставляет белых рабынь, а настоящий работорговец старых времен. Он приятель мистера Дэвиса.
— Знаю, — сказал Томас Хадсон. — Я с ним тоже знаком.
— Мистер Дэвис рассказывал мне, что однажды мистер де Монтфрид приехал в Париж отдохнуть от своей работорговли, так если он вечером ехал куда-нибудь с дамой в такси, он требовал, чтобы шофер откинул у машины верх, и по звездам указывал путь. Ну, например, ему нужно было проехать от моста Согласия к Мадлен. Так он не говорил шоферу просто, как сказал бы ты или я: везите меня к Мадлен или пересеките площадь Согласия, а потом поезжайте по Королевской улице. Нет, он определял путь к Мадлен по Северной звезде.
— Этого анекдота я не слыхал, — сказал Томас Хадсон. — Но я слышал про мистера Монтфрида много других анекдотов.
— Таким способом довольно трудно ездить по Парижу, верно, папа? Мистер Дэвис тоже одно время хотел заняться работорговлей вместе с мистером де Монтфридом, но что-то помешало, не помню что. Ах да, вспомнил. Мистер де Монтфрид бросил работорговлю и перешел на торговлю опиумом. Точно, точно.
— А торговлей опиумом мистер Дэвис не хотел заниматься?
— Нет. Он тогда говорил, что пусть уж опиумом занимаются мистер Де Куинси и мистер Кокто. Они это делают так хорошо, сказал он, что несправедливо было бы мешать им. Я не совсем понял, что означали эти его слова. Папа, ты всегда объясняешь мне, что я ни спрошу, но, если все время задавать вопросы, это очень затрудняет разговор, так я решил лучше запоминать все, что мне непонятно, и как-нибудь обо всем сразу спрошу. Вот и это будет один из вопросов.
— У тебя их, наверно, накопились целые залежи.
— Да, порядочно. Сто, а может, и тысяча. Но до многого я с годами дохожу сам. Хотя кое о чем все равно придется спрашивать. Я, пожалуй, составлю список самого нужного и зимой использую для школьного сочинения. Есть много такого, что очень хорошо подойдет для сочинения.
— Ты любишь школу, Том?
— По-моему, школа просто необходимость, с которой приходится мириться. А любить ее едва ли кто любит, особенно если человек попробовал в жизни что-то другое.
— Не знаю. Я, например, терпеть не мог школу.
— И художественную школу тоже?
— Да. Я любил рисовать, но не любил уроки рисования.
— Я в общем ничего дурного про школу не скажу. Но когда привыкнешь жить среди таких людей, как мистер Джойс, и мистер Паскин, и ты, и мистер Дэвис, так общество мальчиков уже как-то не удовлетворяет.
— Разве тебе скучно в школе?
— Нет, почему? У меня много товарищей, и я люблю спорт — кроме тех игр, где все сводится к тому, чтобы перекидываться мячом, — и я очень серьезно занимаюсь по всем предметам. Но понимаешь, папа, это все-таки очень ограниченная жизнь.
— Мне и самому всегда так казалось, — сказал Томас Хадсон. — Но ведь ты ее разнообразишь как можешь.
— Да, конечно. Я стараюсь ее разнообразить. Но не так уж много тут можно сделать.
Томас Хадсон оглянулся туда, где за кормой бежала пенистая дорожка и две наживки волочились по ней, то прячась, то подпрыгивая на крутых завитках вспоротой катером воды. Дэвид и Эндрю сидели в рыболовных креслах с удилищами в руках. Томас Хадсон видел только их спины. Не поворачивая головы, они следили за наживкой. Он перевел взгляд и увидел резвившуюся в стороне макрель: то одна, то две рыбки выскакивали и снова ныряли головой вниз, без шума и плеска — только сверкнут на солнце и сразу же скроются, почти не возмутив поверхности воды.
— Клюет! — услышал вдруг Томас Хадсон крик Тома-младшего. — Клюет! Вон она, рыба! Смотри, смотри, Дэв, прямо за кормой!
Томас Хадсон увидел, как яростно забурлила в одном месте вода, но рыбы не было видно. Дэвид вставил комель удилища в гнездо и следил за леской, перекинутой через правый аутриггер. На глазах у Томаса Хадсона леска, до того лежавшая на поверхности воды длинной свободной петлей, натянулась и теперь под острым углом резала на ходу воду.
— Подсекай, Дэв. Подсекай сильней! — крикнул появившийся на трапе Эдди.
— Подсекай, Дэв. Да подсекай же, ради бога, — взмолился Эндрю.
— Заткнись, — сказал ему Дэвид. — Я знаю, что делаю.
Он медлил подсекать, и леска быстро разматывалась, уходя в воду под тем же углом. Удилище выгнулось, и мальчик налегал на него, следя за разматывающейся леской. Томас Хадсон застопорил моторы, так что катер теперь только медленно поворачивался на месте.
— Ну что же ты, подсекай, — умолял Эндрю. — Или дай я подсеку.
Но Дэвид только налегал на удилище, а леска все разматывалась, и угол, под которым она уходила в воду, поменялся. Тормоз он освободил совсем.
— Это меч-рыба, папа, — сказал он не оглядываясь. — Я видел меч, когда она высунулась из воды.
— Нет, честное слово? — воскликнул Эндрю. — Ух ты|
— Пожалуй, в самом деле пора подсекать. — Роджер теперь стоял рядом с Дэвидом. Он откинул напрочь спинку его кресла и застегивал пряжки на ремнях. — Подсекай, — Дэв, и посильнее.
— А она успела заглотать крючок? — спросил Дэвид. — Не может быть, что она просто плывет, держа его во рту?
— Тем более нужно подсекать, а то она его выплюнет.
Дэвид уперся ногами, правой рукой подвинтил тормоз на катушке и с силой дернул, чувствуя тяжесть на другом конце лески. Потом дернул еще раз и еще, так что удилище выгнулось, точно лук. Но леска продолжала разматываться. На рыбу его усилия никакого впечатления не произвели.
— Еще подсекай, Дэв, — сказал Роджер. — Вгони крючок поглубже.
Дэвид снова дернул изо всех сил. Катушка завертелась жужжа, удилище согнулось так, что он едва удержал его.
— Слава тебе, господи, — сказал он набожно. — Кажется, вошел как следует.
— Отпусти немного тормоз, — сказал Роджер. — Том, а ты теперь разворачивайся потихоньку, только следи за леской.
— Есть разворачиваться потихоньку, следить за леской, — отозвался Томас Хадсон. — Не тяжело тебе, Дэв?
— Что ты, папа, мне чудесно, — сказал Дэв. — Господи, только бы выловить эту рыбу!
Томас Хадсон медленно разворачивал катер вокруг его собственной кормы. Леска на катушке у Дэва была уже почти вся смотана. Томас Хадсон двинулся потихоньку рыбе навстречу.
— Ну, теперь подвинти тормоз и начинай выбирать понемногу, — сказал Роджер. — Действуй с расчетом, пусть рыба чувствует.
Дэвид подавался вперед, выбирал и наматывал, подавался вперед, выбирал и наматывал с ритмичностью автомата, и катушка постепенно разбухала от наматывавшейся на нее лески.
— В нашей семье еще никому не удавалось поймать меч-рыбу, — сказал Эндрю.
— А ты не говори, пожалуйста, под руку, — сказал Дэвид. — Не говори под руку, понял?
— Не буду, — сказал Эндрю. — Я с тех пор, как она только клюнула, все время молюсь за тебя.
— Не разорвал бы ей крючок пасть, — шепнул Том-младший отцу. Тот, не выпуская штурвала из рук, все время оглядывался на корму и следил за наклоном лески, белевшей в синей воде.
— Будем надеяться. У Дэва для такой рыбы сил маловато.
