Смирительная рубашка. Когда боги смеются - Лондон Джек (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
То немногое, что мы увидели в стране Чосон, не произвело на нас впечатления. Если эти несчастные рыбаки были типичными представителями местного населения, тогда становилось ясно, почему эту страну не посещали моряки. Но нам пришлось узнать и нечто другое. Деревня находилась на первой от материка линии островов, и ее староста, очевидно, отправил гонцов на материк, потому что в одно прекрасное утро три большие двухмачтовые джонки с парусами из рисовых циновок бросили якорь у взморья.
Когда китайские лодки причалили к берегу, капитан Иоганес Мартенс очень обрадовался, так как увидел на туземцах шелка. Стройный кореец, весь в пестрых шелках нежной расцветки, был окружен полудюжиной рабски покорных прислужников, также одетых в шелковую одежду. Квон Юн Дин (так его звали, как я потом узнал) был человеком знатного рода; в то же время он был кем-то вроде судьи или губернатора провинции.
Целая сотня солдат высадилась на берег и направилась в деревню. Они были вооружены трезубыми копьями, лопатообразными копьями и пиками; там и сям виднелись кремневые ружья таких страшных размеров, что каждое обслуживали по два солдата. Один был нужен для того, чтобы нести и устанавливать сошку, на которой покоилось дуло ружья, а другой — чтобы нести само ружье и стрелять из него. Как я узнал, ружье иногда стреляло, иногда нет. Все зависело от трута и пороха в полке.
Так прибыл к нам Квон Юн Дин. Старейшины деревни рабски пресмыкались перед ним, и не без причины, как мы скоро убедились. Я вышел вперед, как переводчик, поскольку знал уже несколько десятков корейских слов. Он нахмурился и знаком показал мне, чтобы я отошел в сторону. Но почему я должен был повиноваться ему? Я был так же высок, как и он, и весил на целых двадцать пять фунтов больше, и моя кожа была белой, а волосы золотистого цвета. Он повернулся и обратился к одному из старейшин, а его шесть одетых в шелк телохранителей растянулись в цепь между нами. В то время как он говорил со старейшиной, множество солдат тащили с корабля на берег доски на своих плечах. Они были приблизительно длиной в шесть футов и шириной в два фута и странным образом расщеплены до половины своей длины. Ближе к одному из концов находилось отверстие, чуть шире человеческой шеи.
Квон Юн Дин отдал приказание. Несколько солдат приблизились к Тромпу, который сидел на земле и разглядывал болячки на ногах. Тромп этот был немного туповатым, медленно соображающим и медленно двигающимся моряком, и прежде чем он понял, что происходит, одну из досок, похожую на ножницы с отверстием, набросили на него и сомкнули вокруг шеи. Догадавшись, что случилось, Тромп заревел как бык и стал отбиваться, и солдаты вынуждены были отступить, чтобы их не задело вертящимся концом его доски.
Тогда началась суматоха, потому что Квон Юн Дин, очевидно, собирался засадить нас всех в эти доски. О, мы дрались голыми кулаками с сотней солдат и со столькими же крестьянами, в то время как Квон Юн Дин стоял в стороне с выражением горделивого презрения на лице, весь в шелках. Вот тогда-то я и заслужил свое прозвище У Ен Ик, Могучий. Долго еще дрался я после того, как мои товарищи сдались и были засажены в доски. Мои кулаки были тверды, как молот кузнеца, и я был полон решимости использовать их как можно лучше.
К моей радости, я скоро убедился, что корейцы не знают кулачного боя и не имеют ни малейшего понятия, как уберечься от ударов. Они падали на землю, как кегли, ложась кучей один на другого. Квон Юн Дин уже был почти в моих руках, но его спасло только вмешательство его телохранителей. Они были вялыми созданиями. Я превратил их в кашу, а их шелка — в грязь и лохмотья, прежде чем они успели обернуться против меня. А их было так много! Мои кулаки просто завязли в этой гуще, потому что задние давили на передних и не давали им пятиться. И как же я их отделал! Под конец они лежали кучей у меня под ногами в три слоя. Но когда подоспел экипаж трех джонок и большая часть деревенских жителей, они все же взяли верх надо мной. И засадить меня в доски было нетрудно.
— Боже мой, что теперь будет! — воскликнул Вандервут, один из морских бродяг, когда нас втащили в джонку.
Мы сидели на открытой палубе, похожие на связанных птиц, когда он задал этот вопрос. И вдруг, спустя минуту, джонка накренилась под ветром, и мы скатились вместе с досками и со всем остальным вниз по палубе, обдирая шеи. А с высокой кормы Квон Юн Дин смотрел поверх нас, как если бы он нас вовсе не видел. Много лет спустя мы вспоминали Вандервута: «Как-то теперь Вандервут?» Бедняга, он замерз однажды ночью на улицах Кейдзе, так как все двери закрывались перед его носом.
Когда мы прибыли на материк, нас бросили в вонючую, кишевшую насекомыми тюрьму. Так нас встретил Чосон. Но мне суждено было отомстить Квон Юн Дину за каждого из нас, как вы дальше увидите, в те дни, когда госпожа Ом была благосклонна ко мне и когда власть находилась в моих руках.
Мы пролежали в тюрьме много дней. Потом мы узнали причину этого. Квон Юн Дин послал гонца в Кейдзе, чтобы узнать королевское решение относительно того, что с нами делать. Тем временем мы стали зверинцем. С рассвета до сумерек наши решетчатые окна осаждали туземцы, потому что до тех пор они не видали ни одного представителя нашей расы. Но не только чернь посещала нас. Дамы, возлежащие в паланкинах на плечах у кули, являлись смотреть на странных дьяволов, которых изрыгнуло море. В то время как их телохранители отгоняли чернь хлыстами, они смотрели на нас долго и смущенно. Мы их не могли разглядеть, потому что, согласно обычаю их страны, их лица были закрыты. Только танцовщицы, гулящие женщины и старухи показывались на улицах с открытыми лицами.
Я часто думаю, что Квон Юн Дин страдал несварением желудка и когда его болезнь обострялась, он вымещал это на нас. Ни с того ни с сего, без причины и без вины, когда ему это пришло в голову, нас всех вытащили на улицу перед тюрьмой и здорово поколотили палками к великому ликованию толпы. Азиаты — жестокие звери и наслаждаются зрелищем человеческих страданий.
Во всяком случае, мы были очень довольны, когда нас прекратили избивать. И это только благодаря тому, что прибыл Ким. Ким! Что о нем сказать? Никого благороднее его я не встречал в этой стране. Он был капитаном отряда в пятьдесят воинов, когда я познакомился с ним. Он стал начальником дворцовой стражи, и я сделал для него все, что мог. И в конце концов он умер за меня и за госпожу Ом.
Немедленно после того, как он приехал, доски были сняты с наших шей и нас поместили в лучшую гостиницу, какой город мог похвалиться. Мы все еще были пленниками, но уже почетными пленниками, с караулом в пятьдесят верховых солдат. На другой день мы отправились по королевской дороге: четырнадцать матросов верхом на низеньких лошадках, обычных в Чосоне, двинулись прямиком в Кейдзе. Император, как сказал мне Ким, выразил желание посмотреть на диковинных морских дьяволов.
Это путешествие заняло много дней, нам пришлось проехать полстраны с севера на юг. В первый же день на привале я полюбопытствовал, чем кормят лошадей. И то, что я увидел, заставило меня воскликнуть «Что теперь будет, Вандервут?» так громко, что сбежалась вся наша команда. Клянусь вам своей жизнью, лошадей они кормили бобовым супом, горячим бобовым супом. Таков обычай страны.
Это были настоящие карликовые лошадки. Побившись об заклад с Кимом, я поднял одну из них и, несмотря на то что она отчаянно брыкалась и ржала, поставил прямо себе на плечи, так что люди Кима, которые уже слышали мое новое имя, тоже стали меня называть У Ен Ик, то есть Могучий. Ким был высоким человеком, какими бывают корейцы, которые вообще представляют собой высокую мускулистую расу, а Ким еще этим гордился. Но когда мы с ним поставили локоть к локтю и сцепили ладони, я без труда уложил его руку на стол. И его солдаты и ротозеи-крестьяне смотрели на нас и бормотали: «У Ен Ик».
Мы были очень похожи на странствующий зверинец. Молва о нас неслась впереди, так что весь народ из деревень выбегал толпой к дороге, чтобы посмотреть на нас. Это была бесконечная цирковая процессия. В городах по ночам наши стоянки осаждала толпа, и мы не имели покоя, пока солдаты не отгоняли зевак пинками и остриями копий. Но сперва Ким вызывал самых сильных зевак побороться со мной, ради потехи, чтобы увидеть, как я их превращу в комок и повалю в грязь.
