Мелкий бес - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" (серия книг .txt) 📗
Саша засмеялся.
– А вы сегодня скажите, – попросил он.
– Сегодня нельзя. Да и как сказать тебе сегодня? Ты завтра тогда и не придешь, скажешь: незачем.
– Ну, ладно, приду непременно, если пустят.
– Вот еще, конечно, пустят! Нешто вас на цепочке держат.
Прощаясь, Людмила поцеловала Сашу в лоб и подняла руку к Сашиным губам, – пришлось поцеловать. И Саше приятно было еще раз поцеловать белую, нежную руку, – и словно стыдно. Как не покраснеть! А Людмила, уходя, улыбалась лукаво да нежно. И несколько раз обернулась.
“Какая она милая!” – думал Саша Остался один.
“Как она скоро ушла! – думал он. – Вдруг собралась и не дала опомниться, и уже нет ее. Побыла бы еще хоть немного!” – думал Саша, и ему стало стыдно, как это он забыл вызваться проводить ее.
“Пройтись бы немного еще с нею! – мечтал Саша. – Разве догнать? Далеко ли она ушла? Побежать скорее, догонишь живо”.
“Смеяться, пожалуй, будет? – думал Саша. – А может быть, еще помешаешь ей”.
Так и не решился бежать за нею. Стало как-то скучно да неловко. На губах еще нежное ощущение от поцелуя замирало, и на лбу горел ее поцелуй.
“Как она нежно целует! – мечтательно вспоминал Саша. – Точно милая сестрица”.
Сашины щеки горели. Сладостно было и стыдно. Неясные мечты рождались.
“Если бы она была сестрою! – разнеженно мечтал Саша, – и можно было бы притти к ней, обнять, сказать ласковое слово. Звать ее: Людмилочка, миленькая! Или еще каким-нибудь, совсем особенным именем, – Буба или Стрекоза. И чтоб она откликалась. То-то радость была бы”.
“Но вот, – печально думал Саша, – она чужая; милая, но чужая. Пришла и ушла, и уже обо мне, поди, и не думает. Только оставила сладкое благоухание сиренью да розою и ощущение от двух нежных поцелуев, – и неясное волнение в душе, рождающее сладкую мечту, как волна Афродиту”.
Скоро вернулась Коковкина.
– Фу ты, как пахнет сильно! – сказала она.
Саша покраснел.
– Была Людмилочка, – сказал он, – да вас не застала, посидела, меня надушила и ушла.
– Нежности какие! – с удивлением сказала старуха, – уж и Людмилочка.
Саша засмеялся смущенно и убежал к себе. А Коковкина думала, что уж очень они, сестрицы Рутиловы, веселые да ласковые девицы, – и старого, и малого своею ласкою прельстят.
На другой день с утра Саше весело было думать, что его пригласили. Дома он с нетерпением ждал обеда. После обеда, весь красный ог смущения, попросил у Коковкиной позволения уйти до семи часов к Рутиловым. Коковкина удивилась, но отпустила. Саша побежал веселый, тщательно причесавшись и даже припомадившись. Он радовался и слегка волновался, как пред чем-то и значительным, и милым. И ему приятно было думать, что вот он придет, поцелует Людмилину руку и она его поцелует в лоб, – и потом, когда он будет уходить, опять такие же поцелуи. Сладостно мечталась ему Людмилина белая, нежная рука.
Сашу встретили еще в передней все три сестры. Они же любили сидеть у окна, глядючи на улицу, а потому завидели его издали. Веселые, нарядные, звонко-щебечущие, окружили они его буйною вьюгою веселья, – и ему сразу стало приятно и легко с ними.
– Вот он, молодой таинственный человек! – радостно воскликнула Людмила.
Саша поцеловал ей руку и сделал это ловко и с большим удовольствием. Поцеловал уж заодно руки и Дарье с Валериею, – нельзя же их обойти, – и нашел, что это тоже весьма приятно. Тем более, что они все три поцеловали его в щеку: Дарья звонко, но равнодушно, как доску, Валерия нежно, опустила глаза, – лукавые глазки, – легонько хихикнула и тихонько прикоснулась легкими, радостными губами, – как нежный цвет яблони, благоуханный, упал на щеку, – а Людмила чмокнула радостно, весело и крепко.
– Это – мой гость, – решительно объявила она, взяла Сашу за плечи и повела к себе.
Дарья сейчас же и рассердилась.
– А твой, так и целуйся с ним! – сердито крикнула она. – Нашла сокровище! Никто не отнимет.
Валерия ничего не сказала, только усмехнулась, – очень любопытно с мальчишкою разговаривать! Что он понимает?
В Людмилиной горнице было просторно, весело и светло от двух больших окон в сад, слегка призадернутых легким, желтоватым тюлем. Пахло сладко. Все вещи стояли нарядные и светлые. Стулья и кресла были обиты золотисто-желтою тканью с белым, едва различаемым узором. Виднелись разнообразные скляночки с духами, с душистыми водами, баночки, коробочки, веера и несколько русских и французских книжек.
– А я тебя сегодня ночью во сне видела, – хохоча, рассказывала Людмила, – ты будто бы у городского моста плавал, а я на мосту сидела и тебя на удочку выудила.
– И в баночку положили? – смешливо спросил Саша.
– Зачем в баночку?
– А куда же?
– Куда? Нарвала за уши, да назад в речку кинула.
И Людмила звонко и долго хохотала.
– Ишь вы какая! – сказал Саша. – А что вы мне сегодня хотели сказать?
Людмила смеялась и не отвечала.
– Обманули, видно, – догадался Саша. – А еще обещали показать что-то, – укоризненно сказал он.
– Я тебе покажу! хочешь есть? – спросила Людмила.
– Я обедал, – сказал Саша. – Экая вы обманщица!
– Нужно очень мне тебя обманывать. Да никак от тебя помадой разит? – вдруг спросила Людмила. Саша покраснел.
– Терпеть не могу помады! – досадливо говорила Людмила. – Барышня помаженная!
Она повела рукою по его волосам, замаслила руку и хлопнула его ладонью по щеке.
– Пожалуйста, не смей помадиться! – сказала она.
Саша смутился.
– Ну, ладно, не буду, – сказал он. – Строгости какие! Душитесь же вы духами!
– То духи, а то помада, глупый! нашел сравнить, – убеждающим голосом сказала Людмила. – Я никогда не помажусь. Зачем волосы склеивать! Духи совсем не то. Дай-ка я тебя надушу. Желаешь? Сиренькой надушу, – желаешь?
– Желаю, – сказал Саша, улыбаясь. Ему приятно было думать, что он принесет домой аромат и опять удивит Коковкину.
– Кто желает? – переспросила Людмила, взяла в руки скляночку с серингою и вопросительно и лукаво смотрела на Сашу.
– Я желаю, – повторил Саша.
– Ты же лаешь? лаешь? вот как! лаешь! – весело дразнилась Людмила.
