Мелкий бес - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" (серия книг .txt) 📗

– Ах, ты, злой мальчишка! вот тебе за клопа!

– Здорово ляснула! – сказал Саша, засмеялся и поцеловал Людмилину руку.

– Что же вы так сердитесь, голубушка Людмилочка! Ну, чем же по-вашему он пахнет?

Он не рассердился на удар, – совсем был очарован Людмилою.

– Чем? – спросила Людмила и схватила Сашино ухо, – а вот чем, я тебе сейчас скажу, только ухо надеру сначала.

– Ой, ой, ой, Людмилочка, миленькая, не буду! – морщась от боли и сгибаясь, говорил Саша.

Людмила выпустила покрасневшее ухо, нежно привлекла Сашу к себе, посадила его на колени и сказала:

– Слушай: три духа живут в цикламене, – сладкою амброзиею пахнет бедный цветок, – это для рабочих пчел. Ведь ты знаешь, по-русски его дряквою зовут.

– Дряква, – смеючись, повторил Саша, – смешное имячко.

– Не смейся, пострел, – сказала Людмила, взяла его за другое ухо и продолжала: – сладкая амброзия, и над нею гудят пчелы, это – его радость. И еще он пахнет нежною ванилью, и уже это не для пчел, а для того, о ком мечтают, и это – его желание, – цветок и золотое солнце над ним. И третий его дух, он пахнет нежным, сладким телом, для того, кто любит, и это – его любовь, – бедный цветок и полдневный тяжелый зной. Пчела, солнце, зной, – понимаешь, мой светик?

Саша молча кивнул головою. Его смуглое лицо пылало и длинные темные ресницы трепетали. Людмила мечтательно глядела вдаль: раскрасневшаяся, и говорила:

– Он радует, нежный и солнечный цикламен, он влечет к желаниям, от которых сладко и стыдно, он волнует кровь. Понимаешь, мое солнышко, когда сладко, и радостно, и больно, и хочется плакать? Понимаешь? вот он какой.

Долгим поцелуем прильнула она к Сашиным губам.

Людмила задумчиво смотрела перед собою. Вдруг лукавая усмешка скользнула по ее губам. Она легонько оттолкнула Сашу и спросила:

– Ты розы любишь?

Саша вздохнул, открыл глаза, улыбнулся сладко и тихо шепнул:

– Люблю.

– Большие? – спросила Людмила.

– Да всякие, и большие, и маленькие, – бойко сказал Саша и встал с ее колен ловким мальчишеским движением.

– И розочки любишь? – нежно спросила Людмила, и звонкий ее голос вздрагивал от скрытого смеха.

– Люблю, – быстро ответил Саша.

Людмила захохотала и покраснела.

– Глупый, розочки любишь, да посечь некому, – воскликнула она. Оба хохотали и краснели.

Невинные по необходимости возбуждения составляли для Людмилы главную прелесть их связи. Они волновали, – и далеки были от грубых, отвратительных достижений.

Заспорили, кто сильнее. Людмила сказала:

– Ну, пусть ты сильнее, так что ж? Дело в ловкости.

– Я и ловкий, – хвастался Саша.

– Туда же, ловкий! – дразнящим голосом вскрикнула Людмила.

Долго еще спорили. Наконец Людмила предложила:

– Ну, давай бороться.

Саша засмеялся и задорно сказал:

– Где же вам справиться со мной!

Людмила принялась щекотать его.

– А, вы так! – с хохотом крикнул он, повернулся и обхватил ее вокруг стана.

Началась возня. Людмила сразу же увидела, что Саша сильнее. Силою не взять, так она, хитрая, улучила удобную минуту, подшибла Сашу под ногу, – он упал, да и Людмилу увлек за собою. Впрочем, Людмила ловко извернулась и прижала его к полу. Саша отчаянно кричал:

– Так нечестно!

Людмила стала коленями ему на живот и руками прижала его к полу. Саша отчаянно выбивался. Людмила опять принялась щекотать его. Сашин звонкий хохот смешался с ее хохотом. Хохот заставил ее выпустить Сашу. Она хохоча упала на пол. Саша вскочил на ноги. Он был красен и раздосадован.

– Русалка! – крикнул он.

А русалка лежала на полу и хохотала.

Людмила посадила Сашу к себе на колени. Усталые после борьбы, они весело и близко смотрели друг другу в глаза и улыбались.

– Я для вас тяжелый, – сказал Саша, – колени вам намну, вы меня лучше спустите.

– Ничего, сиди знай, – ласково ответила Людмила. – Ведь ты сам говорил, что ласкаться любишь.

Она погладила его по голове. Он нежно прижался к ней. Она сказала:

– А уж и красив ты, Саша.

Саша покраснел, засмеялся.

– Тоже придумаете! – сказал он.

Разговоры и мысли о красоте в применении к нему как-то смутили его; он еще никогда не любопытствовал узнать, красивым или уродом кажется он людям.

Людмила щипнула Сашину щеку. Саша улыбнулся. Щека покраснела пятном. Это было красиво. Людмила щипнула и за другую щеку. Саша не сопротивлялся. Он только взял ее руку, поцеловал и сказал:

– Будет вам щипаться, ведь и мне больно, да и вы свои пальчики намозолите.

– Туда же, – протянула Людмила, – больно, а сам какой комплементщик стал.

– Мне некогда, много уроков. Приласкайте меня еще немножко, на счастье, чтобы греку ответить на пять.

– Выпроваживаешь! – сказала Людмила. Схватила его за руку и подняла рукав выше локтя.

– Нахлопать хотите? – спросил Саша, смущенно и виновато краснея.

Но Людмила залюбовалась его рукою, повертела ее и так и этак.

– Руки-то у тебя какие красивые! – громко и радостно сказала она и вдруг поцеловала около локтя.

Саша зарделся, рванул руку, но Людмила удержала ее и поцеловала еще несколько раз. Саша притих, потупился, и странное выражение легло на его ярких, полуулыбающихся губах, – и под навесом густых ресниц знойные щеки его начали бледнеть.

Попрощались. Саша проводил Людмилу до калитки. Пошел бы и дальше, да не велела. Он остановился у калитки и сказал:

– Ходи, милая, почаще, носи пряничков послаще.

Первый раз сказанное “ты” прозвучало Людмиле нежною ласкою. Она порывисто обняла, поцеловала Сашу и убежала. Саша стоял как оглушенный.

Саша обещал притти. Назначенный час прошел – Саши не было, Людмила нетерпеливо ждала: металась, томилась, смотрела в окно. Шаги заслышит на улице – высунется. Сестры посмеивались. Она сердито и взволнованно говорила:

– А ну вас! Отстаньте.

Потом бурно набрасывалась на них с упреками, зачем смеются. И уже видно стало, что Саша не придет. Людмила заплакала от досады и огорчения.

– Ой-ей-еченьки! Охти мнечиньки! – дразнила ее Дарья.