Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод) - Рэнд Айн (лучшие книги онлайн TXT) 📗
— Трюка, Джим?
— Сделки!
— И ты заключил ее? Сам?
— Можешь не сомневаться! Этот толстый болван Оррен Бойль не смог бы провернуть такую и за миллион лет. Тут потребовалось знание, мастерство, умение выбрать нужный момент, — он заметил в ее глазах искру интереса, — и психология.
Искра исчезла, но Джеймс, не обращая на это внимания, продолжал:
— Нужно знать, как подойти к Уэсли, как оградить его от дурных влияний, как заинтересовать мистера Томпсона, не раскрывая ему лишнего, как вовлечь Чика Моррисона, но оставить в стороне Тинки Холлоуэя, как заставить нужных людей устроить для Уэсли несколько застолий в нужное время и. Послушай, Черрил, в доме есть шампанское?
— Шампанское?
— Можем же мы себе что-нибудь позволить? Устроить празднество вдвоем?
— Да, Джим, конечно, можем выпить шампанского.
Черрил позвонила и отдала распоряжения в своей обычной, безжизненной манере.
— На тебя это, как будто, особого впечатления не произвело, — заметил Джеймс. — Хотя, что ты смыслишь в делах? Ты ничего не способна понять в сделках такого масштаба. Подожди до второго сентября. До тех пор, когда они узнают о ней.
— Они? Кто?
Джеймс взглянул на нее так, словно невольно сболтнул лишнее.
— Мы создали план, по которому я, Оррен и еще несколько друзей будем контролировать всю промышленную собственность к югу от границы.
— Чью собственность?
— Как это чью… народную. Это не прежняя борьба за личную выгоду. Это сделка с предназначением — достойным, проникнутым заботой о благе общества — управлять национализированной собственностью различных народных государств Южной Америки, обучать их рабочих нашим современным технологиям, помогать неимущим, никогда не имевшим шанса… — Джеймс резко умолк, хотя Черрил лишь неотрывно смотрела на него. — Знаешь, — неожиданно произнес он с холодным смешком, — если тебе так уж хочется скрыть, что ты вышла из трущоб, не надо быть столь равнодушной к философии общего благосостояния. Гуманистических побуждений нет только у бедных. Нужно родиться в богатстве, чтобы понимать утонченное чувство альтруизма.
— Я никогда не пыталась скрыть, что вышла из трущоб, — покачала головой Черрил. — и не одобряю этой философии. Я уже вдоволь наслушалась всяких рассуждений и понимаю, откуда берутся бедняки, желающие получать что-то даром.
Джеймс не ответил, и Черрил внезапно добавила, голос ее звучал твердо, будто окончательно разрешая давнее сомнение:
— Джим, а ведь и тебе наплевать на эту философию. На эту чушь о всеобщем благосостоянии.
— Ну, что ж, — отрывисто бросил он, — если тебя интересуют только деньги, позволь сказать, что эта сделка принесет мне состояние. Ты всегда восхищалась богатством, разве, нет?
— Как сказать.
— Думаю, я стану одним из самых богатых людей в мире, — сказал Джеймс. — и смогу позволить себе все. Все что угодно. Только скажи, чего ты хочешь. Я могу дать тебе все, что пожелаешь. Ну, говори.
— Джим, я ничего не хочу.
— Но я хочу сделать тебе подарок! Отпраздновать это событие, понимаешь? Проси, что только придет в голову. Что угодно. Я могу это купить. Хочу показать тебе, что могу. Исполню любую твою прихоть.
— У меня нет никаких прихотей.
— Оставь! Хочешь яхту?
— Нет.
— Хочешь, куплю тебе весь тот квартал в Буффало, где ты жила?
— Нет.
— Хочешь королевские драгоценности Народного государства Англия? Знаешь, их можно купить. Это народное государство давно хочет продать их на черном рынке. Только старых магнатов, способных купить их, не осталось. Я могу себе это позволить — вернее, смогу после второго сентября. Хочешь?
— Нет.
— Тогда чего хочешь?
— Джим, я ничего не хочу.
— Но ты должна! Должна чего-то хотеть, черт возьми!
Черрил посмотрела на него чуть испуганно, но равнодушие не покинуло ее лица.
— Ну ладно. Извини, — казалось, Джеймс и сам был не рад своей вспышке. — Я просто хотел доставить тебе удовольствие, — угрюмо добавил он, — но, видимо, ты совершенно не способна это понять. Ты не знаешь, как это важно. Не знаешь, за какого влиятельного человека вышла замуж.
— Я стараюсь понять, — неторопливо произнесла Черрил.
— Ты по-прежнему считаешь Хэнка Риардена великим человеком?
— Да, Джим. По-прежнему.
— Так вот, я превзошел его. Я значу больше, чем любой из них, чем Риарден и другой любовник моей сестры, который…
Он смущенно умолк, словно зашел слишком далеко.
— Джим, — спокойно спросила Черрил, — что произойдет второго сентября?
Он холодно взглянул на нее исподлобья, затем на лице его появилась кривая улыбка, словно циничное нарушение какого-то священного правила.
— Будет национализирована компания «Д’Анкония Коппер».
Джеймс услышал рев пролетевшего в темноте самолета, затем тонкое звяканье подтаявшей льдинки в вазе с фруктами, потом голос жены:
— Он был твоим другом, так ведь?
— Да оставь ты!
Джеймс долго молчал, не глядя на Черрил. Когда снова посмотрел на нее, она по-прежнему наблюдала за ним; она заговорила первой, голос ее был непривычно суровым:
— То, что сказала твоя сестра по радио, было великолепно.
— Да, знаю, знаю, ты об этом твердишь уже целый месяц.
— Ты ни разу мне не ответил.
— Что тут отве…
— И твои вашингтонские друзья не ответили ей. Не опровергли того, что она говорила, не объяснили, не попытались оправдаться. Ведут себя так, словно ничего не случилось. Видимо, надеются, что люди забудут. Кто-нибудь, конечно, забудет. Но мы, остальные, понимаем, что она сказала и что твои друзья ее попросту боятся.
— Это неправда! Были приняты нужные меры, тот инцидент исчерпан, и я не понимаю, почему ты все время поднимаешь эту тему.
— Какие меры?
— Бертрама Скаддера сняли с эфира, потому что его программа в настоящее время не в интересах общества.
— И это ответ твоей сестре?
— Это закрывает вопрос, и говорить тут больше нечего.
— Нечего говорить о правительстве, которое действует с помощью шантажа и вымогательств?
— Нельзя сказать, что ничего не сделано. Было объявлено во всеуслышание, что программа Скаддера подрывная, пагубная и не заслуживает доверия.
— Джим, я хочу понять вот что. Скаддер был не на ее стороне, на вашей. Он даже не устраивал эту передачу. Он действовал по указке из Вашингтона, так ведь?
— Я думал, Бертрам Скаддер тебе не нравился.
— Не нравился и не нравится, но…
— Тогда чего беспокоишься?
— Но он не виновен перед твоими друзьями, так ведь?
— Лучше б ты не совалась в политику. Говоришь, как дура.
— Он не виновен, так ведь?
— Ну и что?
Черрил посмотрела на Джима, удивленно расширив глаза:
— Тогда его просто сделали козлом отпущения, разве, нет?
— Да перестань ты походить на Эдди Уиллерса!
— Я похожу на него? Эдди Уиллерс мне нравится. Он честный.
— Он полудурок, понятия не имеющий, как жить в практической реальности!
— А ты знаешь, Джим?
— Еще бы!
— Тогда не мог бы ты помочь Скаддеру?
— Я?! — Он гневно, беспомощно рассмеялся. — Почему ты никак не повзрослеешь? Я из кожи вон лез, добиваясь, чтобы в жертву принесли Скаддера! Кто-то же должен был стать жертвой! Неужели ты не понимаешь, что отыгрались бы на мне, если б не нашелся другой?
— На тебе? Почему не на Дагни, если она так не права? Потому что сказала правду?
— Дагни — совсем другое дело! Жертвой должны были стать или я, или Скаддер…
— Почему?
— …И для государственной политики гораздо лучше, что это Скаддер. Теперь нет необходимости обсуждать то, что она сказала, а если кто-то поднимет эту тему, мы завопим, что это было сказано в программе Скаддера, а программа дискредитирована, Скаддер — явный мошенник и лжец, и так далее, и так далее, и думаешь, общество станет разбираться, кто прав, кто виноват? Ему все равно никто не верил. Да не смотри ты так! По-твоему, лучше бы меня оставили за бортом?
