Мертвые души. Том 3 - Авакян Юрий Арамович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Возгласивши приличествующие случаю приветствия, весьма радушные, но сделанные, однако же, довольно слабым голосом, дядюшка поспешил к Манилову и они заключили друг друга в самого сердечного свойства объятия, причём Манилов, будучи росту изрядного, низко склонившись для проявления сих родственных чувств, выставил кверху, обтянутый серыми панталонами тощий свой зад. Облобызавшись с Маниловым дядюшка, улыбаясь всё тою же со сквозящей в ней слабостью улыбкой, направился к Павлу Ивановичу, вопрошая полным светской любезности тоном:
— Кому имею честь быть представленным? Кому имею честь?... — как бы адресуя вопрос сей до переминающегося с ноги на ногу Манилова и точно не замечая сквозящих у него из—под халату самым бессовестным образом подштанников.
— Прошу покорнейше простить меня за мою бестактность, — торопливо проговорил Манилов, — но разрешите рекомендовать вам моего старинного друга и приятеля — Чичикова Павла Ивановича!
При сих последних, сказанных Маниловым словах, дядюшка, радушно улыбавшийся и готовый было уж заключить в объятия свои и Павла Ивановича, вдруг неожиданно приостановился, лицо его приняло белый, а затем разве что не зеленоватый оттенок, улыбка во мгновение исчезнула с его губ, а глаза округлившись, словно бы полезли из глазниц.
«Ну вот, всё пропало, и надо же так сразу! Видать, наслышан о моих подвигах, иначе с чего бы это его так перекосило. Нет, не судьба! Не сумеем столковаться!», — подумал Павел Иванович обреченно.
Дядюшка же, всё более и более зеленея лицом, и точно бы мяукнувши нечто на прощание, обернулся вкруг себя юлою и не произнесши более не звука, бросился вон из залы, что есть мочи, топоча красными своими хлопанцами. Так что у Чичикова даже мелькнула беспокойная мысль о том, что не караул ли он отправился выкликать для того чтобы вести героя нашего в острог. Посему—то и поспешил он было высказать предположение, что визит их не доставил, дескать, удовольствия хозяину дома, а коли так, то вернее им будет нынче откланяться, с тем чтобы пожаловать в иное, более подходящее случаю время, на что Манилов, точно бы ни в чём — ни бывало, спокойно отвечал:
— Не извольте беспокоиться, Павел Иванович. Дело это пустое и совсем обычное. Ведь знает дядюшка, что обедать у почтмейстера нельзя, что он почитай уж всю губернию перетравил! Так нет же, ездит к нему и ездит, вместе с остальными! Поверите ли, но сие ровно какое бедствие, ровно моровая язва, потому как после обедов у почтмейстера, почитай все присутственные места в городе закрыты, а начальство – как одно всё мается животом. Так что, ежели хочешь, какое дело выправить, то узнай заранее, а не было ли, братец, вчера обеда у почтмейстера, и лишь потом начинай хлопотать, потому что в противном случае всё без толку!
«Ах вот оно что, — подумал Чичиков, — вот оказывается где «собака зарыта», а я признаться никак не пойму, что это за странныя странности в сем дому творятся», — на словах же он, приободрясь, сказал:
— Друг мой, я, признаться, знаю верное средство, весьма полезное при желудочной хвори, и готов с превеликим удовольствием открыть его вашему дядюшке. Уверяю вас, в какие—то полчаса от хвори его не останется и следа.
— Что же, думаю сие будет весьма кстати. Я уж и без того вижу, что дядюшка к вам очень расположен, а так расположится ещё более, — сказал Манилов, но тут в коридоре сызнова послышались шаги уж известные нам.
На сей раз в них не произошло никакой заминки и дядюшка без помех проследовал в гостиную. Лицо его сделалось нынче уж не столь зелено, как несколькими минутами ранее, но бледность всё же покуда ещё осеняла чело.
Когда стихнули возобновившиеся было приветственныя возгласы и извинения за внезапно случившуюся отлучку, последовавшие со стороны хозяина дома, и герои наши расселись по стоявшим в гостиной сидениям, Манилов оборотясь до дядюшки проговорил безо всякой тени смущения во чертах лица своего, так, словно бы толковал о предмете вполне обыденном, а не настолько деликатном:
— Дядюшка, как выяснилось, Павел Иванович очень даже может подсобить вам в отношении вашей хвори. И пускай он и не доктор, но я, к примеру, не задумываясь ни на минуту вверил бы ему здоровье и своё, и всего семейства моего! Потому как просвещённость Павла Ивановича во всяческих вопросах столь обширна, что равного ему, пожалуй, и не сыскать по всей нашей губернии, даже и среди докторов да и прочего лекарского сословия…
На подобное предложение дядюшка встрепенулся всем своим исстрадавшимся телом, и поворотившись до Чичикова, жалобным голосом произнёс:
— Ох батенька, чего я только уже не пробовал – и кофий пил, и картофель сырой жевал, и табак глотал, ничего не помогает…
— Моё средство, любезный Семён Семёнович, всенепременно поможет. Надобно лишь только будет превозмочь в себе некоторую брезгливость и через полчаса позабудете и думать о своей хвори.
— Что же это за средство такое? — полюбопытствовал дядюшка.
— А средство весьма простое, потому что имеется во всяком дому, — отвечал Чичиков, — извольте только призвать кухарку.
Кухарка была призвана и оборотясь к ней Павел Иванович спросил:
— А скажи—ка мне, милая, не готовила ли ты сего дня курицы к обеду и не осталось ли у тебя от нея потрошков?
На что кухарка утвердительно отвечала, что курица уж, как есть, ощипана для бульона больному барину, и потрошки все, как и положено, наличествуют.
— Ты вот что сделай, милая, возьми—ка куриный желудок и сними с него шкурку как она есть, ту самую, что словно жесткая кожица, ошпарь кипятком, а затем, изрубивши в мелкую крошку, и подай барину. Сделаешь как надо, получишь гривенник, — пообещал Чичиков, и кухарка, обнадёженная сим обещанием, отправилась исполнять приказания нашего героя, а дядюшка же, несколько робея, спросил у Павла Ивановича:
— Это что же, любезный Павел Иванович, и есть то самое средство?
— Оно и есть, — утвердительно отвечал Чичиков.
— И что же, его, стало быть, надобно в сыром виде употреблять? — вопрошал он снова и по бледному лицу его поползло брезгливое выражение.
— А вы, Семён Семёнович, попробуйте. Хуже то ведь не станет, — отвечал Павел Иванович, и точно в воду глядел, потому как дядюшк,а сызнова позеленевши лицом, поспешно вскочил и не мешкая бросился вон из комнаты.
На сей раз он отсутствовал довольно долго, так, что и кухарка успела уж принесть истребованное Павлом Ивановичем средство, и получив обещанный ей двугривенный убраться восвояси.
— И что же прикажете, господа, неужто сие надобно съесть? — спросил, с опаскою поглядывая на тарелку с неаппетитным на вид крошевом, воротившийся в гостиную Семён Семёнович.
— Велите подать стакан водки и разведя с водкою смело пейте. Уверяю вас, враз почувствуете облегчение, — отвечал Чичиков.
— Нет, не могу, господа! Не буду, — проговорил дядюшка, отодвигая от себя тарелку с искрошенным куриным желудком.
— Семён Семёнович, дядюшка! Не противьтесь Павлу Ивановичу, потому как он худого не посоветует! Уж я то знаю, каковою заботою и радением радеет он за всякого. Так что глотайте, глотайте! — подступил к нему с уговорами Манилов.
Водка тем временем была принесена и дядюшка, ещё некоторое время поколебавшись, уступил наконец—то уговорам и поморщившись разом опрокинул в себя стакан поданного ему Чичиковым зелья.
—Вот оно и ладно! Можете уж распроститься со своею хворью, — сказал Павел Иванович, с довольным видом возвращаясь в своё кресло.
Не знаю, господа, что тут возымело действие? Решительный ли приступ, что произведён был Чичиковым в отношении дядюшки Семёна Семёновича, чудодейственныя ли свойства куринаго желудка либо ещё что, нам совершенно неведомое, но только и впрямь не прошло и получаса, как Семён Семёнович почуял, будто нутро его набирает новыя силы, и покидает его желудок хворь и расслабленность, а затем уже совсем через малое время почувствовал он себя и вовсе здоровым.
—Дядюшка, ведь сколько раз и я, и племянница ваша чуть ли не Христом Богом вас молили, не посещать обеды этого «мухомора», — с чувством сказал Манилов, — ан нет, всё как и прежде! Вы сызнова попались на эту его удочку, и вот пожалуйста, довели себя до крайности. Хорошо ещё, что Павел Иванович нашёлс, чем помочь, а не будь его так вы и до могилы могли бы себя довесть таковою, с позволения сказать, трапезою.
