Замок Альберта, или Движущийся скелет - неизвестен Автор (читать бесплатно полные книги txt) 📗

Брюншильда, во взорах которой блистало свирепство, не дала времени герцогу ответствовать.

— Они нам не нужны, — вскричала она, — мы имеем довольно комнат без сих темных погребов.

Это подстрекнуло любопытство Гримоальда, который, выдав себя с начала приезда за искателя приключений, рассудил, что не почтут неучтивостью, когда попросит дозволения ночевать в одной из сих комнат.

— Завтрашний день, — присовокупил он, — когда увидят меня вышедшим оттуда целым и невредимым, тогда уверится всяк, что духи существуют только в воображении легковерных людей, и все о том догадки, которые госпожа герцогиня признает справедливо нелепыми, навсегда исчезнут. Нетопыри и крысы, которые по большей части бывают причиною стука, приписываемого духам, могут тогда спокойно занимать свое жилище, и никто не станет насчет их распространять смешных небылиц.

— Рыцарь, — отвечала Брюншильда, — комнаты для вас уже готовы в обитаемой части замка, где препокоиваем мы всех, заслуживающих наше почтение; но когда вы этим недовольны, то завтра же отворятся для вас ворота, и вы можете ехать куда угодно. Попытайтесь при других дворах Франции найти более к себе уважения.

Она надеялась чрез сей оборот наложить молчание на собеседников; но чувствуя, что слишком разгорячилась, и опасаясь, чтоб сего не приметили, вышла из-за стола и удалилась. Брат ее последовал за нею, и все прочие разошлись по своим комнатам, исключая только герцога Альберта, сир Раймонда и Гримоальда-мстителя.

— Боюсь, — говорил Гримоальд, — не оскорбил ли я герцогиню своими о замке вопросами?

— Она действительно, не знаю отчего, несколько рассердилась, — отвечал герцог. — Каждый раз, когда начнется речь о сем предмете, она старается переменить разговор, как видно, потому, что такие нелепости ей не нравятся или, по крайней мере, одно это полагает она тому причиною.

— Проведя одну ночь в опустевших комнатах, я освободил бы ее навсегда от сих неприятных для нее разговоров.

— Я в том вашего же мнения, и охотно бы на это согласился, — отвечал герцог, — но герцогиня всегда противится таким предложениям, и мне не хочется для такой безделицы ей противоречить.

— Но сколь давно заперты сии комнаты? — вопросил Гримоальд.

— Не могу о том сказать вам утвердительно, — отвечал Альберт, — но еще задолго до того, как замок достался во власть мою, он принадлежал отцу герцогини, и со времени сочетания моего с нею перешел в мои руки. И как мы не имеем никакого недостатка в комнатах, то я никогда и не думал, чтобы отпереть это отделение или уведомиться о причине, по которой оно оставлено.

— Вы, конечно, не знаете, что сие обстоятельство причиною молвы, весьма оскорбительной для чести вашей и герцогини?

— Я часто слыхал, что окружные поселяне думают, что эти комнаты обитаемы духами, и будто некогда совершилось в них убийство; но всегда презирал сии народные сказки, притом же они не могут упадать на мой счет, потому что сей флигель опустел еще во время прежнего князя, обладавшего замком.

— Молва, носящаяся о сем замке, давно уже мне известна, — говорил Гримоальд, — и я слышал об ней еще в отдаленных провинциях. Сего же дня, будучи принужден от жестокой бури укрыться в хижине одного поселянина здешней округи, спросил его, кому принадлежит замок, коего башни видны из-за леса, его окружающего. Он наименовал герцога Альберта, и ваше имя привело мне на память все слухи, доселе о вашем замке до меня дошедшие; но я умолчал об них, желая изведать стороною мнение ваших соседей и удостовериться, справедливы ли о том народные рассказы.

— Как, — сказал ему герцог, — неужели и вы верите привидениям?

— Конечно, не верю, и не подал ни малейшей причины, чтоб считать меня столь суеверным; я говорил уже и опять повторяю, что духи есть не иное что, как крысы и нетопыри; но при всем том должен вам сказать, что сии слухи и обстоятельства, кои к ним присоединяют, не иначе могут продолжаться столь долгое время в умах народных, как посредством какой ни есть хитрости, которая их поддерживает, почему и стремился я всегда входить в подробность таковых происшествий и стараться сколь возможно их обнаружить. Итак, на сей раз ограничил я вопрос свой тем, не находится ли в соседстве каких редкостей, заслуживающих внимания, нет ли в окружности какого места, в котором бы наносили беспокойства привидения, и не имеют ли поселяне нужды в защите от каких-либо притеснений или обиде? При сих словах один из поселян, меня окружавших, поднял великий смех, от которого не скоро мог уняться. Я забавлялся его веселостию, хотя не знал причины ее; потом, когда он перестал смеяться и сделался в состоянии мне отвечать, просил я его изъяснить, что произвело в нем такую необычайную радость. «Я смеялся противу воли, государь мой, — отвечал он мне, — о странном мнении, которое вы, как кажется, имеете о своем могуществе; вы спрашивали о редкостях в сей окружности, о привидениях, об обидах и притеснениях, как будто бы во власти человеческой состояло от всего этого нас избавить; ибо, ежели бы я вам сказал, например, что наш герцог в одном отделении своего замка держит страшных чудовищ, запертых в большом сундуке, к которому под смертною казнию запрещено приближаться, тогда, думаю, что любопытство ваше не было бы столь сильно, чтоб к тому отважиться». «Это правда, друг мой, в таком случае любопытство мое не нашло бы ничего, заслуживающего предаваться видимой смерти». «Я видал, — возразил поселянин, — довольно безрассудных рыцарей, отваживающихся на предприятия, совсем бесполезные, единственно для того, что исполнение их казалось сопряженным с трудностию. Но ежели скажу вам, что в северном отделении замка находится столько же привидений и духов, сколько окошек?» «Привидения и духи во всю жизнь мою не причинили мне ни малейшей язвы, хотя я многократно нападал на них, почему нимало не беспокоюсь, ежели их было столько же, сколько листьев на деревьях, замок окружающих». «В этом вы правы, государь мой, потому что жестокая стужа, снег и бури не оставили на деревьях ни одного листочка. Впрочем, всяк здесь уверит вас, что видали часто множество привидений во всех окошках и на всех башнях замка; но я, с своей стороны, хотя неоднократно обходил замок днем, ночью и при свете луны, а не приметил еще ни одного из них. Что же касается до притеснений, то один Бог может от них нас защитить, ибо с некоторого времени все поселяне без изъятия претерпевают ужасные гонения и насильства от герцога и его супруги. Чтоб сам сатана побрал их обоих!»

— Весьма обязан вашему историку, — отвечал Герцог, — за отзыв его о моих жестокостях и за учтивое выражение, коим его окончил. Но, однако же, я не могу понять, какая бы была причина распространять ему такие клеветы; ибо я весьма льстил себя, что подвластные мне поселяне живут счастливо и покойно, и сколько мог, старался содействовать их благоденствию. Но прошу продолжать.

— «Это странно, — сказала одна молодая женщина, когда поселянин замолчал, — что ты никогда не видал привидений в замке, между тем как многие утверждают, что видали их почти каждую ночь, и притом же, о справедливости этого нельзя усумниться, потому что все герцогские служители в том согласны». «Но не известно ли вам, каких особ тени изволят таким образом шататься по замку?» «О! ежели я об этом скажу, и дойдет то до сведения злой Брюншильды, тогда должно всем нам проститься с жизнию, и тени наши вместе с прочими преселятся обитать в замок». «Не опасайся ничего, — сказал я ему, — ибо, ежели эта повесть вымышлена, то не можешь никому нанесть оскорбления, а тем менее заслужить вероятия, будучи столь нелепою». «Должен сказать вам, добрый господин, что одно только благодетельное существо обитает во всем замке; и оно есть добродетельная Гильдегарда, дочь герцога. Почти не можно подумать, что она произведена в свет столь жестокими родителями; но зато и ненавидима своею матерью. Говорят еще, государь мой, что во время жизни княгини Гунильды, матери нынешней герцогини Брюншильды, граф Рихард пропал вдруг без вести с женою и всеми своими служителями; а несколько перед тем сын от первой жены ее мужа, будучи еще младенцем, также неизвестно куда исчез; Гунильда и сын ее называли его весьма злым человеком». «Кого же они так называли?» «Графа Рихарда, государь мой; они говорили, что он убежал ночью в тех мыслях, что обнаружились преступления, им учиненные, и те, кои имел намерение впредь произвести в действо. Но никто почти не верил сей повести, потому что, вскоре по его сокрытии, Гунильда заперла все отделение замка, им занимаемое, уверяя, что слышны там стенания и необычайный стук; сын же ее, называвшийся дотоле графом Губертом, завладел всеми местностями, имением и титлом графа Рихарда, и принял его имя. Запрещено под смертною казнию называть его впредь именем Губерта, так что и поныне продолжает он называться графом Рихардом».