Лавка древностей - Диккенс Чарльз (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
— Благодарим вас, сэр! До свиданья, сэр! — послышалось на разные голоса, и мальчики чинно и тихо вышли из школы. Но солнце светило и птицы пели так, как светит солнце и как поют птицы только по праздникам особенно по неожиданным. Деревья манили залезть на них и спрятаться среди густой листвы; сено само приглашало раскидать его по лугу; колеблемая ветром нива указывала путь к лесу и реке; мягкая мурава, по которой перемежались тени и пятна света, так и подмывала на беготню, прыжки и прогулки бог знает в какую даль. Ни один мальчик не мог бы смотреть на все это равнодушно, и школьники с радостным воплем гурьбой сорвались с места и разбежались кто куда, хохоча и перекликаясь друг с другом на бегу.
— Что же, так оно и должно быть, — сказал бедный учитель, глядя им вслед. — Я очень рад, что они не послушались меня.
Но, как известно, на всех не угодишь, — эту истину мы часто познаем на собственном опыте и без помощи басни, которая заключается такой моралью. И к учителю весь день приходили маменьки и тетушки, выражавшие крайнее неудовольствие его поступком. Некоторые из них ограничивались намеками и вежливо осведомлялись, какой сегодня праздник по календарю. Другие (местные мудрецы-политики) доказывали, что отпускать с уроков во всякий иной день, кроме дня рождения его королевского величества, равносильно оскорблению трона, неуважению к церкви и государству и отдает крамолой. Но большинство, осуждая учителя, переходило на личности и совершенно открыто заявляло, что изучение наук такими скромными дозами — чистейшее надувательство и разбой среди бела дня, а одна старушка, которой не удалось ни взволновать, ни рассердить кроткого учителя своими попреками, выскочила на улицу и в течение получаса попрекала его заглазно, но во всеуслышание, под окном школы, втолковывая другой старушке, что он, конечно, сам предложит, чтобы у него высчитали за эти полдня из недельного жалованья, а иначе с ним никто и знаться не будет. Бездельников у нас хоть отбавляй (тут она повысила голос), есть и такие, которые даже в учителя не годятся; так вот, пусть глядят в оба, небось найдутся охотники на их место. Но все эти нарекания и шпильки не исторгли ни единого слова из уст незлобивого учителя, который сидел рядом с Нелли молча, ни на кого не жалуясь, и, пожалуй, был только грустнее обычного.
Вечером в садике послышались торопливые шаги, и пожилая соседка, столкнувшись с учителем в дверях, сказала ему, чтобы он шел к матушке Уэст — и поскорее, не дожидаясь ее. Учитель как раз собрался погулять с Нелли, и, не отпуская руки девочки, он быстро зашагал по улице, а соседка заковыляла за ними следом.
Подойдя к небольшому домику, учитель осторожно постучал в дверь. Ее тут же отворили. Они вошли и увидели женщин, окружавших дряхлую старуху, которая сидела на стуле и горько плакала, ломая руки и раскачиваясь взад и вперед.
— Матушка Уэст! — воскликнул учитель, подходя к пей. — Неужели ему так плохо?
— Кончается мой внучек! — простонала она. — Отходит! И все вы виноваты! Я не пустила бы вас к нему, да уж очень он просил. Вот до чего ученье доводит! О господи, господи! Что мне теперь делать?
— Матушка Уэст, не вините меня, — сказал учитель. — Я не обижаюсь на вас, нет, нет! Когда у людей такое горе, они не вольны в своих словах. Вы сами не знаете, что говорите!
— Нет, знаю! — воскликнула старуха. — Это все правда! Если бы мой внучек не сидел по целым дням над книжками, не боялся, что вы его накажете, он был бы здоровый и веселый.
Учитель посмотрел на других женщин, словно спрашивая, неужели никто из них не заступится за него, но они только качали головой и шептались друг с дружкой, повторяя, что ученье впрок не идет, и вот лишнее этому доказательство. Не сказав им ни слова, не бросив на них ни одного укоризненного взгляда, учитель пошел следом за соседкой, которая прибегала за ним, в спальню, где на постели, полуодетый, лежал его любимый ученик.
Он был еще совсем маленький мальчик, совсем ребенок. Волосы, по-прежнему кудрявые, обрамляли его лицо, глаза горели огнем, но огонь этот был уже не земной. Учитель сел рядом с ним и, склонившись над подушкой, тихо окликнул его по имени. Мальчик приподнялся, провел ладонью по его лицу, потом обнял за шею исхудалыми руками и прошептал: — Добрый мой друг!
— Да, да, я твой друг, Гарри! Видит бог, я хотел тебе добра! — сказал бедный учитель.
— Кто это? — спросил мальчик, увидев Нелл. — Я боюсь поцеловать ее, она может заразиться. Пусть даст мне руку.
Не в силах сдержать слезы, девочка подошла к кровати и сжала его бессильные пальцы. Через минуту больной высвободил их и опустил голову на подушку.
— Ты помнишь мой сад, Гарри? — проговорил учитель, стараясь вывести его из забытья. — Помнишь, как там бывало хорошо по вечерам? Приходи ко мне поскорее! Цветы и те скучают без тебя и стоят такие грустные. Ты придешь, дорогой? Ведь придешь, правда?
Мальчик улыбнулся слабой, такой слабой улыбкой и погладил своего друга по седой голове. Губы его дрогнули, но ни слова не слетело с них — ни слова, ни единого звука.
Наступило молчание, и вечерний ветерок занес в распахнутое настежь окно неясный гул голосов.
— Что это? — спросил больной, открывая глаза.
— Это мальчики играют на лужайке. Он вынул из-под подушки платок и хотел было взмахнуть им. Но рука его бессильно опустилась на одеяло.
— Дай мне, — сказал учитель.
— Помашите из окна, — послышался чуть внятный шепот. — Привяжите его к решетке. Может, они увидят и вспомнят обо мне.
Он приподнял голову, посмотрел на этот развевающийся на ветру флажок, перевел с него взгляд на биту, которая праздно валялась на столе рядом с грифельной доской, книжкой и другим мальчишеским имуществом. Потом снова опустился на подушку и спросил, почему не видно девочки, здесь ли она?
Нелл подошла к нему и погладила беспомощную руку, лежавшую на одеяле. Два старых друга — учитель и ученик, — ибо они были друзьями, несмотря на разницу в летах, — обнялись долгим объятием, а потом мальчик повернулся лицом к стене и уснул.
Учитель сидел у кровати, сжимая похолодевшую маленькую руку — руку мертвого ребенка. Он знал это, а отпустить ее не мог и все гладил, гладил, стараясь согреть ее.
Глава XXVI
Сердце у девочки разрывалось от боли, когда они с учителем вышли из комнаты, где лежал умерший, и вернулись в школу. И все же она утаила от деда истинную причину своего горя и слез, ибо маленький школьник, тоже был внуком и после него осталась только дряхлая бабушка, осужденная до конца дней своих оплакивать эту безвременную смерть.
Нелл постаралась скорее лечь спать и наедине с собой дала волю слезам. Но печальная сцена, свидетельницей которой ей пришлось быть, заключала и полезный урок довольства и благодарности — довольства судьбой, даровавшей ей здоровье и свободу, и благодарности за то, что она может служить опорой единственному близкому человеку и другу, может жить и дышать в этом прекрасном мире, когда столько юных существ — юных и полных тех же надежд, что ласкали и ее сердце, — рано встречают смерть на своем пути и сходят в могилу. Сколько таких холмиков зеленело на том старом кладбище, где она гуляла недавно! И хотя Нелл судила об этом по-детски и, может быть, не совсем понимала, как прекрасен и безмятежен удел тех, кто покидает нас в юные годы, не зная горечи потерь (которые убивают стариков по многу раз в течение их долгой жизни), все же она восприняла суровый и простой урок, преподанный ей в тот вечер, и запомнила его надолго.
Маленький школьник снился ей всю ночь — не в гробу, не с закрытыми глазами, а радостный, улыбающийся, среди сонма ангелов. Солнце, метнув свои веселые лучи в каморку, разбудило ее. А теперь им надо было проститься с бедным учителем и снова начать свои странствия.
Когда они собрались в путь, занятия в школе уже шли своим чередом. В полутемном классе стоял гул голосов, быть может более сдержанный, более приглушенный, чем вчера, но лишь на самую малость. Учитель встал из-за стола и проводил их до калитки.
