Кутящий Париж - Онэ Жорж (электронные книги без регистрации TXT, FB2) 📗

Роза не хотела солгать вполне и закончила свою фразу неопределенным жестом. Госпожа де Ретиф улыбнулась. Она подумала: «Томье отлично зарекомендовал себя, как дуэлист. Он дрался десять раз и потому прекрасно может уладить это дело. Необходимо только предупредить его». Превенкьер вошел в гостиную с озабоченным видом. Между тем Валентина, прогуливаясь с ним давеча вокруг маленькой полосы газона, обсаженной цветами, которые, собственно, и составляли весь сад при отеле, объяснила ему по-своему вмешательство госпожи Леглиз. Тем не менее страдальческое лицо этой женщины заставило повернуться в нем сердце.

— Я не мог равнодушно смотреть на эту несчастную, — сказал он своей дочери. — Если ты в силах помочь ей, дитя мое, не навлекая на себя слишком больших неприятностей, то постарайся выручить ее. Леглиз опасный противник, и я беспокоюсь за Томье.

— Вот чего не надо показывать, — остановила его госпожа де Ретиф. — Если бы у Томье могло мелькнуть подозрение, что его хотят защитить, он ни за что не допустил бы подобного унижения своей гордости… Да он тогда стал бы драться с самим чертом!

— Эти люди настоящие безумцы, — подхватил Превенкьер. — Они потеряли нравственное равновесие. Не лучше ли, право, держаться от них в стороне?

— Вот еще одно, о чем не должен догадываться Томье, — сказала, смеясь, Валентина.

— Но, мой друг, этот народец начинает мне порядком надоедать! — сердито воскликнул Превенкьер. — Не говоря уже о нравственной распущенности, в них нет ничего простого, доброго и честного. Все в них сложно, исковеркано и не внушает доверия. В конце концов я задаю себе вопрос, приятно ли будет для Меня иметь внуков этой породы. Я не буду понимать ничего в их идеях, они же станут презрительно относиться к моим. Знаете ли, кем я кажусь себе теперь, глядя со стороны на свою жизнь и на людей, среди которых я вращаюсь вот уже год? Порядочным снобом!

— Папа, — перебила его дочь, — надо попросить по телефону господина де Томье приехать к нам, так как мне надо с ним переговорить по важному делу.

— Хорошо.

— Ну, а я отправляюсь, — сказала госпожа де Ретиф, — а перед обедом загляну к вам узнать о результате переговоров. Действуйте похитрее, моя красавица, вы добьетесь своего, только незаметно обойдя Томье.

— Будьте уверены, что я приму все предосторожности.

— Я приказал заложить купе, чтобы отвезти вас, — сказал Превенкьер.

— Премного вам благодарна. До скорого свидания.

Роза поднялась к себе. Ею овладело особенное настроение. В мыслях молодой девушки произошел переворот. Как будто повязка упала у нее с глаз, и она стала понимать смысл многих вещей, ускользавший от нее раньше; она точно прозрела после долгой слепоты. Под изящной внешностью, служившей им прикрытием, нравы, вкусы, чувства людей, среди которых вращалась Роза, представились ей во всем их ужасе. Она могла подвести итог всем порокам, всем беспутствам, всем нравственным безобразиям, которые прикрывал внешний лоск. Ей показалось, будто бы все знакомые лица, которые она привыкла видеть улыбающимися и любезными, вдруг принялись строить зловещие и ужасные гримасы. Иллюзия, украшавшая людей и предметы, рассеялась, а все ничтожество, безобразие и низость выступили наружу во всей своей гнусности.

Молодая девушка отшатнулась в испуге, точно лунатик, очнувшийся на краю кровли и готовый упасть на мостовую. Страх пустоты, потемок заставил содрогнуться Розу. Все мысли, с которыми она некогда вышла от Сесили Компаньон, убедившись в нравственном падении женщины, желавшей опутать ее отца, определились теперь особенно ярко и вызвали у нее неодолимое отвращение. Она сказала себе: «Госпожа де Ретиф мечтает пристроиться к чужому богатству, зная, что оно велико. Но ей это извинительно: она не может достать денег иначе, как только торгуя собою. Она не умеет ничего делать; улыбки, искусство нравиться — вот ее единственная специальность. Но Томье, подбирающийся к моему богатству, зная его размеры, еще хуже Валентины, потому что он мужчина и мог бы работать».

На этом пункте своих рассуждений мадемуазель Превенкьер презрительно улыбнулась: «Нет, где ему трудиться! Он неспособен на это; хоть он и мужчина, но мужчина, избалованный роскошью, воспитанный для того, чтоб жить наследственным состоянием или богатым приданым жены, не отказывая себе ни в чем. В конце концов, как с той, так и с другой стороны одинаковая продажность, одинаковая неспособность к труду — мужчина и женщина, созданные для наслаждения, годные лишь на то, чтоб их содержать. Не была ли я счастливее в Блуа, когда зарабатывала насущный хлеб, мастеря шляпы местным дамам? И не завидна ли участь Сесили, которая не знает других забот, кроме угождения своим заказчицам?»

Розе невольно вспомнился Проспер Компаньон. Он стоял перед ней, как живой, плохо причесанный, с небрежно подстриженной бородой и с умным лбом, освещенным глазами мечтателя, Он совсем не напоминал собою модной картинки. Брюки у него оттопыривались на коленях, а сюртук не мог никого поразить своим изяществом. Но в сердце у него жила невинная и неизменная любовь, которой он никогда не посмеет выразить и увезет ее с собою в африканские пустыни. Роза сказала: «Он должен скоро уехать. Достаточно одного моего слова, чтоб он остался. Неужели я отпущу его? Не была ли я сумасшедшей целый год? О чем я думала? Что значат мои расчеты, к чему привели бы мои планы? Я отдаю все: мою личность, мою честность, мой ум и мое состояние. Что же мне дают взамен?

Пресыщенное изящество, охладевший ум и сердце, неспособное увлекаться. Это замужество не что иное, как торг, да еще вдобавок основанный на обмане».

Она упрекнула себя за то, что зашла слишком далеко и попала в запутанное положение, из которого не видела теперь исхода. Если б дело шло о ней одной, ничего не могло быть проще, и, если б не было нужно принимать в соображение опасность, грозившую Томье с Леглизом, достаточно было одного слова, чтобы расстроить интригу. Но Роза взяла на себя обязательства перед Жаклиной, и ее честность заодно с состраданием требовала, чтобы она сдержала данное слово. Мадемуазель Превенкьер не затруднялась предстоящим разговором с Томье. Скорее с любопытством, чем со страхом, ждала она, что скажет ей жених. Она подумала: «Кто знает, пожалуй, Валентина поспешила предупредить его и начертать ему план действий». Молодая девушка начала подозревать теперь всех.

В это время к ней вошел отец.

— Томье отвечал мне по телефону, что явится сейчас. А вот и наши лошади, отвозившие госпожу де Ретиф.

— Будь так добр, сделай мне одолжение, — пристала к нему Роза, — спустись сам во двор и как-нибудь половчее выведай у кучера, прямо ли провез он госпожу де Ретиф на улицу Бассано.

— Но куда же ей было заезжать? — спросил встревоженный Превенкьер. — Видишь, как скоро вернулись лошади.

— Все равно, справься. Ну, что тебе стоит? У меня есть свои причины.

— Ладно, будь по-твоему.

Минуту спустя он вернулся.

— Госпожа де Ретиф проехала на улицу Бассано, но останавливалась минуты на две у телеграфного бюро.

— Отлично! Это я и хотела узнать. Она снеслась по телефону с Томье.

— Очень возможно, — отвечал Превенкьер, — потому что, когда я потребовал сообщения по телефону с его квартирой, мне сказали, что его номер занят, и я должен был обождать… Значит, ты не доверяешь госпоже де Ретиф?

— Да. Советую и тебе также не доверять ей.

— Что с тобой? Ты совсем переменилась. Всего неделю назад ты была так внимательна к этой восхитительной женщине.

— Я была околдована. Ты же околдован еще до сих пор.

Отец покачал головой в приливе внезапной меланхолии.

— Это весьма вероятно! Но неужели ты считаешь проницательность существенным условием счастья? Я охотно склоняюсь к противному. Не станем с ужасом отворачиваться от человечества! Что сделалось бы с ним, если б нам было нужно судить его, как оно заслуживает? У меня также бывают взрывы негодования, как и у тебя, когда я возмущаюсь, когда порицаю собственное потворство слабостям и порокам окружающих. Но потом я одумываюсь. Хорошо было бы жить среди людей совершенных, да вот беда: где их найти? Моя добрая малютка, сейчас ты слышала, как я восставал против твоего брака с Томье, осуждал поведение этого молодого человека… Я был неправ. Конечно, он не изъят от недостатков и слабостей, но при всем том твой жених несравненно лучше всех прочих, которых мы могли бы выбрать в том обществе, где он живет.