Кутящий Париж - Онэ Жорж (электронные книги без регистрации TXT, FB2) 📗
— Но если я прошу? Но если я умоляю?
— Скажите прямо: «Если я приказываю вам!» Молодой человек встал и, выпрямившись перед Розой во весь рост, мрачный, с искривившимися губами, смотрел на нее с оттенком жалости: — Вы составили свой план чрезвычайно ловко, — продолжал он, — и наша приятельница, которая почти разделяет ваши воззрения на вопрос, объяснила мне его весьма невинно. Мне следует прикинуться влюбленным, готовым на все в угоду вам, чтобы тем вернее обеспечить свою женитьбу на вас. Мне предлагают простую и ясную сделку, причем ни вы, ни госпожа де Ретиф не усомнились, что я на нее соглашусь. Госпожа Леглиз, только что побывавшая здесь, приезжала просить вас о том; госпожа де Ретиф поощряла вас на это, а вы, гордая своим финансовым перевесом, сказали сами себе: «Как ему устоять против таких звонких и полновесных аргументов? Этому молодому человеку прямо заплатят за послушание, ему остается лишь покориться, а если он заупрямится, ну, тогда можно сделать надбавку к приданому. Деньгами залечивается много ран самолюбия. Через месяц бедняга и не вспомнит о неприятном инциденте, а так как он еще до подписания брачного контракта дал мерку своего характера, то можно быть уверенным, что после свадьбы такой муж станет повиноваться, как хорошо выдержанный лакей». Так вот, милостивая сударыня, к величайшему моему сожалению, должен вам сказать, что вы ошиблись. Вы меня не знаете. Конечно, я не приписываю себе небывалых качеств: я стою немного. Тем не менее между весьма предосудительными проступками, совершенными из эгоизма или по слабости, и готовностью обесчестить себя в угоду вам — целая бездна, которой я никогда не перешагну.
— Кто знает! — воскликнула Роза.
— Я! И это было бы уже слишком!
— Вы весь состоите из одной гордости.
— Если хотите, так! Но в этом случае я не изменюсь.
— Неужели вы не сжалитесь над несчастной женщиной, которая отчаивается и плачет?
— Комедия! Ее муж дрался не раз, и она не принимала к сердцу его дуэлей. Мне это хорошо известно, потому что я служил ему секундантом!
— А если она боится за вас?
Томье не нашелся что сказать. Этот неожиданный вопрос, по-видимому, смутил его. Он потупил голову. Роза, чувствуя, что перевес клонится на ее сторону, поспешила этим воспользоваться.
— Как можете вы сомневаться в искренности госпожи Леглиз? Можно ли себе представить что-нибудь ужаснее ее положения? Между мужем и вами для нее нет выбора; она может только отчаиваться! Послушайте, ну хоть проблеск великодушия, хоть порыв доброты. Пощадите бедную женщину. Вы-то ее разлюбили, но она, бесспорно, продолжает вас любить. Доставьте мне, мне самой возможность оправдаться перед нею, оказав ей услугу, возвратив ей спокойствие. Я не совсем права перед госпожой Леглиз. Между тем она не сделала мне ни малейшего упрека. Сжальтесь над ней, умоляю вас! Сжальтесь надо мною! Тут уж не до требований, не до приказаний, не до покушений на вашу волю; здесь только одни мольбы, обращенные к благородству вашего сердца. Будьте великодушны, умилосердитесь над нами, избавив ее от отчаяния, а меня от упреков совести. Если б случилось несчастие, я думала бы, что вина за него падает косвенно и на меня, и была бы неутешна.
Роза Превенкьер схватила руки Томье и пожимала их с пламенной мольбой. Молодая девушка, холодная и рассудительная, которая так ожесточала его, исчезла. Он видел ее подавленной, испуганной и чувствовал себя победителем. Посмотрев на Розу без гнева, он тихонько сказал:
— Вы хотите настоять на своем? Хорошо, я вам сделаю единственную уступку, возможную для меня: я ручаюсь перед вами своим словом, что завтрашний день Этьен Леглиз вернется домой здрав и невредим.
— А вы?
— Я… Со мной будет то, что угодно случаю.
— Иными словами: вы пощадите противника, рискуя собственной жизнью?
— Это все, что я могу сделать в уважение вашей просьбы.
— Но я не этого хочу! — горестно воскликнула Роза. — Через это ваша дуэль будет еще ужаснее.
— Не пугайтесь так, — спокойно ответил Томье, — я очень уверен в себе и рискую гораздо меньше, чем вы думаете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Вы сами говорили мне, что между вами и господином Леглизом шансы равны. Какое же громадное преимущество окажется на его стороне, если вы ограничитесь одной защитой!
— Сударыня, мы были должны роковым образом прийти к этому решению проблемы, когда вы обратились к моей жалости. Между пятном, которое легло бы на мою честь, если бы я отступил перед дуэлью, и риском, которому я подвергаюсь, сдержав свое обязательство перед вами, я не думаю колебаться. Приятели Леглиза и мои получили уже извещение и должны уговориться не дальше как сегодня. Объяснения, которые потребовались бы от меня для прекращения переговоров, могут показаться более чем странными, тогда как все найдут весьма естественным, что я пощадил человека, который был моим другом. Значит, все к лучшему, если так выйдет. А вы не ставьте мне в особую заслугу моей уступки вашему желанию: еще до разговора с вами у меня это было решено.
— Вы нисколько не щадите меня, — с серьезным видом сказала Роза. — Вы даже лишаете меня права думать, что я оказала на вас влияние.
— Сударыня, я обещал вам быть искренним. В начале нашего разговора вы строго раскритиковали то, что презрительно называете кодексом чести. Поэтому не мешает вам понять, что если, как вы говорите, подобные мне и я сам заодно с ними в эпоху гибели всех верований не имеем другой религии, кроме культа закона чести, то мы, по крайней мере, остаемся ему верны до пренебрежения к своим интересам, до презрения к смертельной опасности. Это наш последний способ быть благородными людьми. И в тот день, когда этот непримиримый предрассудок закона чести, утонченный до жестокости и узкий до несправедливости, исчез бы из наших обычаев, наш нравственный упадок, будьте уверены, сделал бы свой последний шаг.
Роза подняла голову и сказала голосом, полным печали:
— Я совсем не создана для общества, где чувства до такой степени утонченны, а понятия так узки, господин Томье. И я думаю, что отсюда вышла бы странная путаница. Я стою перед вами, точно дикарка, одаренная одними природными инстинктами, которую неприятно поражают и оскорбляют все рассуждения чересчур цивилизованного ума. Между мной и вами, я чувствую это ясно, не могло бы существовать полного согласия. Мы не имеем ни одинаковых вкусов, ни одинаковых достоинств, ни одинаковых недостатков. Мы люди разной породы. Я буржуазка, со всей простотой низшего сословия, которую так легко растрогать. Я питала бы к вам безграничную благодарность, если бы вы приблизились ко мне, к ущербу вашей гордости, в порыве чувствительности, и если б у вас хватило мужества подвергнуть себя нареканию за то, что вы поступили вульгарно, как добрый человек. Вы не сумели этого или не захотели. Вместо откровенного решения, указанного мною, вы предлагаете мне плачевный компромисс, который оставляет неприкосновенным ваше тщеславие, но не успокаивает моих тревог. И вы воображаете себя необыкновенно великим, потому что рискуете своей жизнью в этом случае. Но вы рискуете не ею одною, знайте это. Рана, которую вы получите, может оказаться не смертельной; но госпожа Леглиз способна умереть с отчаяния, которому вы подвергаете ее так жестоко. Ваш гнев и ваше презрение гораздо более надежное оружие, чем шпага или пистолет. Если б вы согласились быть человечным, вы могли бы заслужить прощение. Вы не хотите этого, — как угодно. Что бы ни случилось, вы прольете меньше крови, чем вы заставили пролиться слез.
Томье поклонился крайне просто, и, хотя молодая девушка жестоко порицала его, она не могла не залюбоваться его гордой миной и величавой осанкой.
— Не знаю, сударыня, буду ли я иметь честь увидать вас еще, — сказал он, — но вопреки всему, что вы можете думать обо мне, верьте, что чувства, привязывающие меня к вам, очень искренни и что я сделал все от меня зависящее, чтобы вам угодить. Мне это не удалось, весьма жаль. Но я не могу сделать ничего больше. По крайней мере, я уверен, что если вы меня порицаете, то не будете презирать, а для меня это все.