Сарторис - Фолкнер Уильям Катберт (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
– Это место? – рассеянно повторила Нарцисса, но тут автомобиль покатился вниз, набирая скорость, она пришла в себя и поняла, что он хотел сказать.
– Вы же обещали! – воскликнула она, но Баярд дал полный газ, и она, схватив его за руку, хотела крикнуть, но не могла издать ни звука, не могла даже закрыть глаза, чтобы не видеть, как узкий мостик стремительно несется им навстречу. А потом, когда они с треском, напоминающим стук града по железной крыше, промчались между ивами и ослепительно сверкающей полоской воды и взлетели на вершину второго холма, у нее захватило дух и остановилось сердце. Маленький автомобиль на повороте занесло, он оторвался от земли, влетел в канаву, выскочил оттуда и понесся поперек дороги. Баярд выровнял его, и, постепенно замедляя ход, автомобиль поднялся на холм и остановился. Нарцисса сидела рядом с Баярдом, раскрыв побелевшие губы, и умоляюще смотрела на него огромными безнадежными глазами. Потом она перевела дух и застонала.
– Я не хотел… – смущенно начал он. – Мне только надо было проверить, смогу ли я. – Он обнял ее, и она прильнула к нему, руками вцепившись ему в плечи. – Я не хотел… – пробормотал он снова, но ее дрожащие руки уже гладили его по лицу, и она рыдала, прижавшись губами к его губам.
9
Все утро он сидел склонившись над бухгалтерскими книгами, с некоторым удивлением наблюдая, как его рука выводит аккуратные колонки цифр. После бессонной ночи он застыл в каком-то оцепенении, и в его усталом мозгу уже не мелькали извивающиеся химеры, порожденные похотью, отныне раз и навсегда подавленной; он мог теперь лишь удивляться, что эти образы уже не кипят в его крови, наполняя ее яростью и отчаянием, и потому его усталые нервы не сразу отозвались на новую угрозу и не сразу заставили его поднять голову. В дверях показался Вирджил Бирд.
Сноупс поспешно соскочил с табурета и бросился к двери, которая вела в кабинет старого Баярда. Притаившись за этой дверью, он услышал, как мальчик вежливо осведомился о нем, услышал, как кассир ответил, что он только что был на месте, но, кажется, вышел, услышал, как мальчик сказал: ладно, он обождет. А он все стоял, притаившись за дверью и вытирая носовым платком текущую изо рта слюну.
Через некоторое время он осторожно приоткрыл дверь. Мальчик терпеливо и спокойно сидел на корточках у стены, и Сноупс остановился, крепко сжав в кулаки дрожащие руки. Он не ругался, его бесконечная ярость не укладывалась в слова, но дыхание с хрипом вырывалось из горла, и ему казалось, будто его глазные яблоки все дальше и дальше уходят в череп, ввинчиваясь на такую глубину, что приводящие их в движение жилы вот-вот должны лопнуть. Он открыл дверь.
– Хелло, мистер Сноупс, – весело сказал мальчик, вставая.
Сноупс зашагал дальше, вошел за барьер и приблизился к кассиру.
– Рее, – сказал он, с трудом ворочая языком, – дай мне пять долларов.
– Что?
– Дай мне пять долларов, – снова прохрипел он. Кассир дал ему деньги, сделал запись на листке бумаги и наколол па стоявшую на его столе шпильку.
Мальчик подошел к окошку, но Сноупс не остановился, и мальчик, шаркая босыми ногами по линолеуму, последовал за ним.
– Я заходил к вам вчера вечером, но вас не было дома, – сказал он.
Потом он поднял голову, но, увидев лицо Сноупса, взвизгнул и бросился бежать. Сноупс поймал его за комбинезон и потащил через комнату к двери, выходящей на пустырь. Мальчик корчился, извивался, потом безвольно повис в руке Сноупса, не переставая кричать от ужаса, а тот, силясь выговорить что-то дрожащим от ярости голосом, другой рукой пытался засунуть ему в карман кредитку. Наконец это ему удалось, и тогда он выпустил мальчика, и тот, шатаясь, встал на ноги и стремглав помчался прочь.
– За что ты его так? – полюбопытствовал кассир, когда Сноупс вернулся к своему столу.
– За то, что сует нос не в свое дело, – отрезал Сноупс, опять открывая бухгалтерскую книгу.
Проходя по безлюдной площади, он посмотрел на светящийся циферблат часов. Десять минут двенадцатого. Нигде ни души, и только в дверях освещенного вестибюля почты маячила одинокая фигура ночного полицейского.
Он свернул с площади и медленно пошел под дуговыми лампами, один на всю улицу, и тень, повторяя размеренный ритм его шагов, следовала за ним из тьмы в яркие пятна света и снова во тьму. Завернув за угол, он очутился в еще более тихой улочке, а затем в переулке между густыми, выше человеческого роста, зарослями жимолости, наполнявшей ночной воздух сладким ароматом. В переулке было темно, и он ускорил шаг. По обеим сторонам над кустами жимолости поднимались верхние этажи домов, кое-где среди темных деревьев светились окна. Стараясь держаться ближе к стенам, он быстро шел вперед, теперь уже мимо задних дворов. Вскоре на фоне бледного неба возник еще один дом и сплошной ряд виргинских можжевельников, и, прокравшись вдоль каменной стены, он очутился перед гаражом. Здесь он остановился, нагнулся, нашарил в густой траве шест, поднял его и прислонил к стене. Затем с помощью шеста залез на стену, а с нее – на крышу гаража.
В доме было темно, и он тотчас же соскользнул на землю, прошмыгнул по лужайке и остановился под одним из окон. Откуда-то с фасада пробивался свет, но из дома не доносилось ни шороха, ни звука, и, притаившись, словно загнанный зверь, он постоял, прислушиваясь и беспрерывно бросая взгляды по сторонам.
Он поддел сетчатую раму ножом, рама легко подалась, он приподнял ее и прислушался снова. Затем одним быстрым движением забрался в комнату и, согнувшись, присел. Опять ни звука, кроме глухих ударов его сердца.
Сомнений не было – дом производил безошибочное впечатление временно покинутого жилья. Он вытащил носовой платок и вытер губы.
Свет горел в соседней комнате, и он пошел туда. В конце этой комнаты была лестница; торопливо взобравшись наверх, он нащупал в темноте стену и дверь. Дверная ручка легко повернулась в его пальцах.
Это была та самая комната, он ее сразу узнал. Во всем ощущалось ее присутствие, и некоторое время сердце его глухо стучало где-то прямо в горле и все тело сотрясалось от вожделения, отчаянья и ярости. Наконец, он взял себя в руки: он должен сейчас же уйти. Ощупью пробравшись к кровати, он зарылся лицом в подушки, корчась и испуская сдавленные стоны, как раненое животное. Но надо было уходить, и он поднялся и снова стал ощупью пробираться по комнате. Свет едва теплился у него за спиной, и вместо двери он наткнулся на комод и некоторое время постоял, ощупывая его обеими руками. Потом выдвинул один ящик и начал в нем рыться. Ящик был наполнен слегка надушенным тонким бельем, но различить отдельные предметы на ощупь он не мог.
Он нашел в кармане спичку, чиркнул, прикрыл ее ладонью, выбрал какую-то мягкую вещь и в угасающем свете обнаружил в углу ящика пачку писем. Мгновенно узнав их, он уронил догоревшую спичку на пол, вытащил письма из ящика, сунул в карман, положил в ящик только что написанное им письмо, постоял еще немного, прижимая к лицу смятую ткань до тех пор, пока какой-то звук не заставил его поднять голову и прислушаться. В аллею въехал автомобиль, и когда он подбежал к окну, свет фар промелькнул под ним, осветил открытый гараж, и он в ужасе присел на корточки возле окна. Потом кинулся к двери, еще раз остановился и присел, в нерешительности пыхтя и урча.
Он снова подбежал к окну. Гараж теперь был темен, две темные фигуры шли к дому, и, сидя на корточках у окна, он подождал, пока они скрылись из виду. Затем, все еще не выпуская из рук украденное, он вылез из окна, повис, держась руками за подоконник, закрыл глаза и прыгнул.
Раздался звон разбитого стекла, и, оглушенный ударом, он растянулся плашмя в клубах затхлой сухой пыли. Оказалось, что он свалился в неглубокий цветочный парник; выбравшись оттуда, он попытался встать на ноги, но снова упал, и его охватил приступ тошноты. При падении он поранил колено, штанина начала намокать от теплой крови, и теперь он, закусив губы и задыхаясь от тошноты, лежал, сжимая в руках украденное, и широко раскрытыми безумными глазами глядел в темное небо. В доме послышались голоса, в окне над его головой зажегся свет, он повернулся, стал на четвереньки, поднялся, хромая, проковылял по лужайке, нырнул в тень можжевельников возле гаража, лег и стал наблюдать за освещенным окном, из которого, всматриваясь во тьму, высунулся какой-то мужчина. Сквозь пальцы, сжимавшие раненое колено, сочилась кровь. Слегка постанывая, он потащился дальше, с трудом вскарабкался на стену, спрыгнул в переулок и бросил шест в траву. Пройдя около сотни ярдов, он остановился, приподнял разорванную штанину и попытался перевязать рану. Однако носовой платок мгновенно промок, а кровь все лилась и лилась, стекая с лодыжки в ботинок.
