Жизнь против смерти - Пуйманова Мария (читать книги бесплатно .txt) 📗
Мимо прошли двое небритых мужчин в полосатой арестантской одежде, прислушались к разговору у костра, замедлили шаг и остановились.
— Хотите гуляша из конины? — предложила им мать Блажены.
Они поблагодарили по-польски и переглянулись.
— Пани чешки? Почему же вы не идете к своим? — сказал младший и показал пальцем назад, в сторону леса. — Там целый лагерь чехов из Саксенгаузена.
— Где? Где? Далеко ли это, добрые люди, скажите!
Поляки ответили, что совсем близко, показали направление и пошли дальше.
Поднялась радостная суматоха. Женщины вставали, торопливо отряхивали свою жалкую одежду, смахивали пыль с дырявых ботинок. Блажена быстро умылась в озерце, ее мать поправила платочек на «чумичке». Мильча вынула красный гребешок и зеркальце, подаренные бельгийцем, послюнила и подровняла брови и устремилась в лес.
— Тебя только туда и посылать, шальная! — остановила ее Галачиха. — Спокойно, женщины! Вы подождете тут, а мы с Блаженой пойдем посмотрим, что и как. А потом вернемся к вам. Может быть, все это один обман.
Женщины согласились — осторожность нужна во всем.
— Еще неизвестно, примут ли нас там, — робко добавила Ева Казмарова.
Галачиха и Блажена отправились в лес. Блажене вдруг послышались глухие удары, словно рубят дерево. Нет, это ее собственное сердце билось в исхудалом теле от волнения и надежды. Вдруг она встретится здесь с Вацлавом? Кто знает, что может случиться в нынешние смутные времена? Ведь возможны и счастливые случайности, да, счастливые! Кто сказал, что Вацлав в Польше? Никто! А кстати, еврейские девочки тоже были из лагеря в Польше, и вот перевезли же их сюда, в Германию!
В лесу по-весеннему трогательно пахло молодой зеленью, и к этому живому аромату примешивался запах гари — весь прифронтовой край был прокопчен дымом костров и пожаров. Среди редеющих сосновых стволов уже слышался отдаленный говор и возгласы. Блажена и Галачиха вышли на опушку, стало светлее, и они увидели зеленоватые палатки и множество мужчин в полосатой одежде. Это было похоже на живую картинку. Люди занимались самыми разными делами: носили воду, стирали белье, подкидывали хворост в бледное при дневном свете пламя костров, заглядывали в котелки, играли в карты, спали, полуоткрыв рот и закинув руки за голову, отдыхали, лежа на боку, размышляли покуривая, загорали, мечтали…
Женщины осторожно подошли.
— Погоди-ка, друг, — услыхали они рядом мужской голос, говоривший по-чешски. — Тут сделай вот так, видишь, тут надо отпустить…
Мужчины ставили палатку.
Блажена настолько ожесточилась за годы лагерного рабства, что ни разу не плакала все это время, но от случайно услышанных сейчас самых простых слов на глазах у нее вдруг навернулись слезы. Неужто мы в самом деле вернемся когда-нибудь домой и будем жить на воле и наслаждаться буднями?
Мужчины украдкой наблюдали за женщинами. Они давно заметили, что из лесу вышли две старухи, похожие на тени, и, пока эти старухи неуверенно шли по краю лагеря, словно колеблясь, где же остановиться, стали видны большие намалеванные известкой кресты на истрепанных женских, платьях. Эти кресты, как мишени, белели на спинах женщин.
Блажена и Галачиха остановились наконец около трех мужчин, которые пекли черные лепешки на железном листе. От лепешек шел аппетитный запах. Давно не бритые мужчины казались такими истощенными, словно они только что встали со смертного ложа. У одного из них рука была подвязана пестрым платком. Тот, что пек лепешки, немного измазал себе лицо мукой, и это придавало ему какой-то домашний вид. Все трое с интересом смотрели на подошедших женщин. Блажена надеялась на уменье Галачихи разговаривать с людьми. Пусть она начинает. Но старая работница вдруг смутилась: ей не хотелось просить. Обеим стало вдруг стыдно, и они сами не знали почему. Уж не потому ли, что у них такой жалкий вид? Блажена первая пришла в себя после замешательства и волнения и произнесла фразу, которую приготовила еще по дороге:
— Мы политические заключенные из Равенсбрюка и пришли спросить у вас от имени остальных чешек, нельзя ли нам присоединиться к вашему лагерю.
— Почему бы и нет? Погодите, я схожу за кем-нибудь из начальства, — живо откликнулся человек с рукой на перевязи и, лавируя менаду кострами и палатками, исчез из виду.
Вот как они тут все наладили: палатки, руководство! Это был большой, многолюдный, хорошо организованный лагерь. Блажене он внушал робость и детское почтение. Наверняка можно будет сразу узнать, нет ли здесь вальцовщика Вацлава Ланера с буштеградской Польдинки, жителя деревни Лидице. Но у Блажены не хватало духу спросить об этом: она боялась услыхать дурные известия.
— Откуда у вас такая прекрасная плита? — спросила Галачиха, с интересом разглядывая железный лист на костре.
— Дверца от немецкого танка — он приказал долго жить… угощайтесь пышками из первосортной крупчатки, только что поджарили на свежем свином сале!
И «повар» протянул им пригорелые, пропахшие дымом черные лепешки. Но до чего ж они были вкусны!
Тем временем вернулся человек с рукой на перевязи. С ним шли двое пожилых мужчин, похожие на героев из сказки о толстом и длинном.
У длинного было лицо сельского мудреца, изборожденное морщинами, исхудавшее от голода. Он быстро подошел к женщинам. В его глубоко посаженных глазах заметно было волнение.
— Вы из Равенсбрюка? Там была моя жена. Она не с вами? Ее зовут Мария Запотоцкая. Что с ней? — Он чуть заикался — это придавало его речи необыкновенную, очень человечную простоту — и вопросительно глядел на женщин.
— Как же не знать, она хороший товарищ, — оживилась Галачиха. — Ей приходили посылки из дому, она с нами всем делилась, готова была душу отдать за других! Вы не беспокойтесь, она здорова, но с нами не пошла, Зденка пристроила ее в лазарете.
— Сколько же вас? — спросил другой мужчина, широкоплечий, горбоносый, с живым, энергичным взглядом выпуклых глаз.
Блажена вытянулась в струнку и отрапортовала:
— Сорок чешских женщин и десять еврейских детей.
— Дети-то не из нашего лагеря, — добавила Галачиха, — мы их нашли в сарае, во время бомбежки, ну и взяли, бедняжек, с собой.
— Правильно сделали, — сказал Запотоцкий. — Ведите всех сюда. И в следующий раз, — из-под густых бровей он лукаво взглянул на Блажену, — когда будешь обращаться к нам за чем-нибудь, можешь не держать руки по швам, как в концлагере. У нас это не обязательно.
«Что значит скверная привычка рапортовать», — подумала Блажена и покраснела. Они обменялись рукопожатием.
И вот чешки пришли в лес и привели детей. Что за встреча была! Сбежался весь лагерь, все окружили женщин и, сквозь улыбки и слезы, наперебой расспрашивали о своих близких. У Доланского и Билека жены тоже были в Равенсбрюке, Запотоцкому хотелось услышать новые подробности о своей жене.
— А как наш отец? — спросила мать Блажены, ободренная и повеселевшая после такой встречи. — Нет ли среди вас мужчин из Лидиц? Мы тут почти все лидицкие.
Из Лидиц? На мгновение настала такая тишина, о какой говорят: «Тихий ангел пролетел», но это заметили только Мильча, Галачиха и Ева. Проницательные глаза Запотоцкого многое видели в жизни — людскую нужду и злобу господ, штыки полицейских, сапоги гестаповцев и тюремные стены — и на все умели бесстрашно смотреть в упор. Но сейчас в его глазах мелькнули сочувствие и смущение.
— В Саксенгаузене их с нами не было, — сдержанно ответил он, помолчав, и тепло заговорил о том, что лидицкие ему, собственно говоря, соседи. Ведь он старожил Кладно. Потом он пригласил женщин отдохнуть, привести себя в порядок и подкрепиться. «Что тут есть — все ваше. Свои люди — сочтемся».
Мужчины лесного лагеря от души обрадовались соотечественницам, а узнав, что они из Лидиц, готовы были достать для них звезды с неба. Один пек восхитительно пахнущие лепешки, другой подавал их гостям, третий поддерживал огонь в костре, четвертый кипятил чай, пятый побежал за сахарином, шестой принес лучшие одеяла и попоны, чтобы землячкам было удобнее отдыхать, — словом, они сделали все, что могли, и оживленно беседовали с женщинами. Все были растроганы; то один, то другой отворачивался, чтобы никто не подсмотрел, как он смахивает набежавшую слезу.
