Лавка древностей - Диккенс Чарльз (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

Но, помимо этой заручки и совершенно независимо от нее, у мистера Свивеллера имелась и другая, которая обещала быть не менее надежной и значительно укрепляла его положение в доме Брасса.

Он снискал благосклонность мисс Салли Брасс. Да не посмеют зубоскалы, привыкшие глумиться над женскими чарами, навострить уши в надежде на романтическую повесть, которая послужит им пищей для насмешек. Нет! Мисс Брасс хоть и была создана для любви, но сердце ее не ведало, что такое любовь. Привыкнув с детских лет цепляться за подол Фемиды, сделав с ее помощью первые самостоятельные шаги и не ослабляя с тех пор своей цепкой хватки, это прелестное существо так и осталось на всю жизнь питомицей богини правосудия. Еще малюткой Салли славилась уменьем перенимать походку и манеры судебного пристава и, выступая в его роли, научилась по всем правилам опускать руку на плечо сверстников и уводить их будто в долговую тюрьму, поражая зрителей правдоподобием этих сценок. Но что ей удавалось лучше всего, так это составление описи имущества у кукол с точным учетом всех столов и стульев. Эти невинные забавы скрашивали и услаждали последние годы жизни ее вдового родителя — джентльмена в высшей степени почтенного (друзья, преклонявшиеся перед его житейской мудростью, дали ему прозвище «Старый Лис»), который всячески поощрял дочку и, предвидя свое скорое переселение на кладбище у Собачьей канавы, более всего скорбел о том, что она не сможет выправить бумаги на стряпчего и вступить в это сословие. Обуреваемый столь нежными и трогательными чувствами. Старый Лис торжественно вверил Салли заботам своего сына Самсона, рекомендовав ее как бесценную помощницу, и со дня кончины старичка и по сей день мисс Брасс была верной опорой брату во всех его делах.

Не ясно ли отсюда, что, посвятив себя сызмальства одному занятию и одному попечению, мисс Брасс соприкасалась с жизнью лишь постольку, поскольку жизнь соприкасалась с законом, а следовательно, можно ли ждать, чтобы леди со столь возвышенными запросами была мастерицей по части более изящных и утонченных искусств, которыми обычно блистают женщины. Совершенства мисс Салли носили характер мужественный и не выходили из рамок юриспруденции. Они начинались с деятельности стряпчего и на том же кончались. Служа лишь закону, она пребывала, так сказать, в законном состоянии невинности души и сердца. Закон был ее нянькой, — но ведь кривые ноги и всякие другие уродства в детях часто приписывают неумелому уходу, и если в таком светлом уме могли быть обнаружены какие-либо нравственные изъяны и выверты, то винить в этом следовало только няньку мисс Салли Брасс.

И вот в жизнь этой леди, как нечто свежее и поднос новизны, какая не снилась ей даже во сне, ворвался мистер Свивеллер — ворвался и давай распевать веселые песенки, показывать фокусы с чернильницей и коробочкой облаток, ловить сразу три апельсина одной рукой, балансировать табуретом на подбородке и перочинным ножом на носу, а также проделывать сотни других столь же поразительных фортелей, ибо во время отлучек мистера Брасса подобные развлечения помогали Ричарду рассеивать томительную скуку своего вынужденного заточения в конторе. Эти светские таланты, которые мисс Салли обнаружила в новом писце совершенно случайно, мало-помалу оказали на нее такое действие, что она стада частенько просить мистера Свивеллера отдохнуть от трудов и поразмяться, невзирая на ее присутствие, чем мистер Свивеллер охотно пользовался. Таким образом, между ними зародилась дружба. С течением времени мистер Свивеллер стал, подобно мистеру Брассу, смотреть на мисс Салли как на своего собрата по профессии. Он обучил ее таинствам игры в орлянку и в карты — на фрукты, имбирный лимонад, жареную картошку и даже на скромную чарочку, пригубить которую не отказывалась и она сама. Он часто подсовывал ей свою порцию переписки, в добавление к ее собственной, и — чего ж больше! — иной раз вознаграждал ее за это дружеским похлопываньем по спине и называл «славный малый», «душа-человек» и тому подобное, а она нисколько не обижалась и выслушивала его комплименты с благосклонностью.

Мистеру Свивеллеру не давало покоя только одно обстоятельство, а именно то, что маленькая служанка неизменно пребывала где-то в недрах земли, под улицей Бевис-Маркс, и появлялась на поверхности лишь по звонку одинокого джентльмена и вскоре немедленно исчезала. Она никогда не выходила наверх, не заглядывала в контору, не снимала своего заскорузлого передника, видимо никогда не умывалась, не выглядывала из окон, не выскакивала за дверь подышать чистым воздухом, не знала ни отдыха, ни развлечений. Ее никто не навещал, о ней никто не говорил, о ней никто не заботился. Мистер Брасс высказал однажды предположение, будто их служанка «дитя любви» (а это значило все что угодно, только не «любимое дитя»), но других сведений о ней Ричарду Свивеллеру так и не удалось собрать.

«Дракона спрашивать бесполезно, — думал как-то Дик, созерцая черты мисс Салли Брасс. — Я подозреваю, что первый же мой вопрос сразу положит конец нашей дружбе. Между прочим, любопытно, действительно она дракон или ближе к русалочьей породе? В ней есть что-то чешуйчатое. Но русалки обожают глядеться в зеркало, что ей совсем ни к чему. И они обычно только и знают что расчесывать волосы, чего за ней не водится. Нет! Она, конечно, дракон!» — Вы куда собрались, старина? — сказал Дик вслух, когда мисс Салли привычным жестом вытерла перо о свое зеленое платье и поднялась с табуретки.

— Обедать, — ответил дракон.

«Обедать! — повторил про себя Дик. — Вот еще мне задача. По-моему, маленькая служанка никогда ничего не ест».

— Сэмми придет не скоро, — сказала мисс Брасс. — Побудьте пока здесь. Я ненадолго.

Дик кивнул и проводил мисс Брасс взглядом только до двери, а мысленно гораздо дальше, в заднюю комнату, где братец и сестрица делили свои трапезы.

— Н-да! — протянул он и, засунув руки в карманы, стал прохаживаться взад и вперед по конторе. — Дорого бы я дал, — если б у меня было хоть сколько-нибудь в наличности, — чтобы узнать, как они обращаются с этим ребенком и где они его держат. Моя матушка, вероятно, была очень любопытная женщина, во мне явно сидит где-то вопросительный знак. Я чувства побороть свои сумею [61], но ты, виновница волнений и тоски… Нет, в самом деле!.. — воскликнул мистер Свивеллер, обрывая себя на полуслове и в раздумье опускаясь в кресло для клиентов. — Я должен знать, как они с ней обращаются!

Поразмыслив еще несколько минут, мистер Свивеллер тихонько отворил дверь с намерением шмыгнуть через улицу за стаканом легкого портера, но в этот миг перед ним мелькнул коричневый головной убор мисс Брасс, уплывающий вниз по лестнице. «Черт побери! — мысленно воскликнул Дик. — Никак она идет кормить служанку! Ну! Теперь или никогда!» Перегнувшись через перила и дождавшись, когда головной убор исчезнет в темноте, он ощупью сошел вниз и добрался до кухни следом за мисс Салли, которая вошла туда с блюдом холодной баранины в руках. Кухня была весьма убогая — сырая, темная, с низкими потолками; стены все в трещинах, в разводах плесени. Из подтекающего крана капала вода, и капли эти с болезненной жадностью лизала заморенная голодная кошка. Широкая решетка очага была завинчена так туго, что между ее прутьями виднелись лишь тоненькие язычки огня. Все здесь было на запоре: на двери в угольный подвал, на свечном ящике, на солонке, на шкафу — всюду висели замки. Тут ничем не удалось бы поживиться даже таракану. Жалкий, нищенский вид этой кухни сразил бы насмерть и хамелеона. Он сразу бы распробовал, что здешний воздух несъедобен, и с отчаяния испустил бы дух.

Маленькая служанка встала, увидев перед собой мисс Салли, и смиренно склонила голову.

— Ты здесь? — спросила мисс Салли.

— Да, сударыня, — слабеньким голоском ответила служанка.

— Отойди подальше от баранины. Я тебя знаю сейчас же начнешь ковырять! — сказала мисс Салли.

Девочка забилась в угол, а мисс Брасс вынула из кармана ключ и, отперев шкаф, достала оттуда тарелку с несколькими унылыми холодными картофелинами, не более съедобными на вид, чем руины каменного капища друидов [62]. Тарелку эту она поставила на стол, приказала маленькой служанке сесть и, взяв большой нож, нарочито размашистыми движениями стала точить его о вилку.