Старое предание (Роман из жизни IX века) - Крашевский Юзеф Игнаций (чтение книг .txt) 📗
Стояли они тут день и другой, а на третий воеводы явились сказать, что люди и копья готовы к бою. На четвёртый с утра должны были выступить в поход.
Во воем войске не было никого из Лешаков; ни Бумир, ни другие, связанные с ними родством, не хотели воевать против сыновей Хвостека. Их оставили в покое, памятуя, что кровь крови своей не бьёт.
На рассвете четвёртого дня, когда лагерь начинал просыпаться, из-за холма со стороны леса показалось человек пятнадцать верховых. Впереди ехал Бумир, за ним другие Лешеки, сбившись в кучу, они молча приближались, нахмурясь, опустив глаза и ни с кем не здороваясь. Их тоже никто не приветствовал ни словом, ни поклоном. Оглядываясь по сторонам, они подъехали к хате, возле которой уже стояли, не слезая с коней, воеводы. У входа Лешеки спешились.
Все четверо воевод смерили их суровым взглядом, но и Бумир не опустил глаза. Он кивнул своим, и, не снимая шапок, они вошли в горницу; Пястун сидел за столом и ел чёрный хлеб.
Приезжие встали перед ним в ряд. Бумир выступил вперёд.
— Вы знаете нас, — сказал он. — Мы, Лешеки, как и вы, давние жители этого края.
— А ныне враги кметов, ещё более давних её жителей, — ответил Пястун. Бумир шумно вздохнул.
— Не говори так, — начал он высокомерно, — вы первые пролили нашу кровь.
— Нет, мы только мстим за свою, — спокойно молвил Пястун. — Проливал её Лешек, старый Попелек и молодой… Вдоволь они её попили, покуда мы не смогли им отомстить.
Бумир переглянулся со своими.
— Больше, чем кровь, — вы хотели у нас забрать наши веча, наши права и свободы, а их мы не позволим отнять. Это наследие отцов.
— Пястун, — порывисто заговорил Бумир, — ныне мы пришли к вам не с распрями, не с обидами и гневом, а с предложением мира.
— Говорите, с чем вы пришли? — спросил князь.
— Мы несём вам мир и согласие, — отвечал Бумир. — Искони обитали мы на одной земле, вместе тут жили и всегда были связаны. И всем нам хватало воздуха, воды и хлеба. Или хотите вы искоренить род Лешеков, истребив всех до одного? Говорите!
— Лешеки нападают на нас вместе с чужими, — сказал Пястун. — Явились сыновья Попелека, как враги, мы и воюем с ними, как с врагами.
— Они мстили за отца и мать, а кровь родителей священна для детей, — продолжал Бумир.
— Достаточно ли им той, которую они уже пролили? — спросил Пястун.
— Мы несём вам мир, — повторил Бумир. — Заключим мир, поклявшись священным огнём и метанием камня в воду. И да живут в согласии Лешеки и кметы. Не препятствуйте сыновьям Попелека вернуться и жить на своей земле, а со всеми нами, принадлежащими к их роду, прекратите вражду… Пястун глубоко задумался.
— А почему за них просите вы, а не те, что раньше несли нам войну и смуту?
— Придут и они, — поспешно проговорил Бумир.
— Пусть приходят без страха и, представ предо мной, старейшинами и кметами, скажут, что они хотят. А не состоится примирение, мы дадим им беспрепятственно уйти. Ныне собирались мы идти к границе, но постоим здесь и подождём, если мир и согласие должны прийти с ними.
Бумир потребовал, чтобы Пястун поручился в том, что говорил, Пястун дал ему руку при свидетелях.
— Ступайте, — сказал он, — и приведите их.
Так Лешеки ушли с миром и, сев на коней, уехали прочь, и никто из толпы не тронул их пальцем, не задел ни единым словом.
После их отъезда Пястун вышел во двор к воеводам.
— Вы видели их, — сказал он, — они предлагают нам мир: говорите, что должно нам делать.
Ропот поднялся среди старейшин и воевод. Одни, более горячие, хотели войны, другие — суровой кары для всего их рода, многие не верили ни речам их, ни клятве.
Лица омрачились при одном лишь упоминании о том, чтобы повременить с выступлением в поход и ждать с войском в лагере.
Пястун впервые столкнулся с людьми, не согласными с его решением, однако спокойно сказал:
— Мы повременим с походом, а когда придут Лешеки, вы выскажете свои суждения, а я выслушаю всех и выберу правильное.
Тотчас послали гонцов в лагерь, и люди снова расположились вокруг костров, но многие ворчали. Среди воевод ни один не хотел примирения, особенно Мышки, которые всех подстрекали против Лешеков, боясь, что те станут им мстить. Пястун молчал.
Прошёл день, и два дня, и три, но никто не являлся; ропот возрастал, и многие уже поговаривали, что Лешеки только хотели выиграть время и солгали старому бортнику.
Кое-кто из воевод и старейшин уже начали упрекать князя в том, что он дал себя обмануть, но он и на это не отвечал. Стали требовать, чтобы он отдал приказ выступать в поход, но князь сказал спокойно и кратко, что войска будут здесь стоять, пока он не прикажет им выступить.
На пятое утро на дороге, ведущей из лесу, показалась уже не маленькая горстка, а целая толпа Лешеков. Они несли свой стяг с изображением дракона, который развевался над ними. Посредине ехали братья — Лешек и Попелек, оба скромно одетые и без знаков княжеского достоинства, за ними Бумир и все, кто были связаны с ними узами крови и родства. Они двигались сомкнутой лавой, в торжественном безмолвии и, подъехав к хате, так же безмолвно остановились у дверей.
Завидев их издали, Пястун созвал воевод и старейшин.
Сам он накинул старую сермягу, привязав лишь к поясу меч.
По обычаю, собираясь на совет, все усаживались в круг, но для себя, словно для невесты, велел он поставить опрокинутый улей — в память того, что был бортником.
Зато воеводы красовались в лучших своих одеждах и полном вооружении. Они явились в высоких шапках и епанчах, с мечами и секирами за поясом и, сжимая в руках копья, окружили князя. Обе стороны долго переглядывались с недоверием и неприязнью.
Наконец, Лешеки медленно приблизились и остановились, а Бумир, выступив вперёд, заговорил.
— Вот мы пришли, — начал он, — и предлагаем вам мир и согласие.
— Обсудим, как заключить нам мир, — сказал Пястун, — пусть выскажут свои суждения старейшины.
Вдруг с другой стороны, протискавшись сквозь густую толпу, с любопытством взиравшую на это зрелище, показались два чужеземца, те самые, что уже трижды являлись в решительные минуты; они с уважением приблизились к Пястуну.
При виде их Пястун поднялся со своего улья и пошёл им навстречу.
С удивлением они принялись его расспрашивать, что означало это сборище и совещание.
— Междоусобица двух родов, живущих на одной земле, — объяснил старый князь. — Много крови она уже нам стоила. Ныне Лешеки предлагают нам мир и согласие, требуя, чтобы им обеспечили покой.
— А вы? — спросил младший гость.
— Старейшины будут держать совет, — войдите, усаживайтесь и выскажите свои суждения…
Побратимы подошли к старейшинам, которые, вспомнив их и узнав, приветливо поздоровались с ними, радуясь участию этих мужей в их совете.
Затем заговорили наиболее горячие из старейшин: слова уже жгли им уста, и они обрушились на Лешеков с упрёками и угрозами, осуждая их за злодеяния отца и обвиняя в том, что они снова хотят присвоить себе власть.
Иные, особенно Мышки, выступали с неумеренной резкостью, изливая свою злобу на ненавистный род. Они подстрекали и других, стараясь разжечь вражду. Уже бледнели лица и вздрагивали руки, сжимавшие мечи, когда среди поднявшегося шума встал младший гость, прося ему как другу, предоставить слово.
— Мы тут гости и пришельцы, — сказал он, — но на вашем языке общая наша матерь взывает к сердцу каждого из нас. Почтённые мужи, умерьте ваш гнев, подайте друг другу руки, забудьте оскорбления, простите обиды и живите в мире. Сами вы говорите, что земля у вас раздольная, всех прокормит и на всех хватит. У вас общие враги чужого рода и племени, против которых вы должны обороняться. Кому же на руку ваши раздоры и распри, как не врагам?
Так не лучше ли подать друг другу руки? Обороняться общими силами? Заключите мир и живите в согласии, помиритесь!
Говорил чужеземец так горячо и долго, так умел проникать в души людские, что понемногу старейшины перестали возмущаться и роптать, гнев их смягчился и остыл, а по лицам уже видно было, что они склонялись к примирению.
