Сын Америки - Райт Ричард (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
его толкнули на убийство не только страх, но и жажда сильного, большого, настоящего волнения! В этом для него была жизнь! Ваша честь, мы сами в своей слепоте поставили этих людей в такие условия, что их души, точно мотыльки, летят на обманчивый и зловещий
огонь.
Я ничего не говорил об отношениях Биггера Томаса с Бесси Мирс. Это не значит, что я о ней забыл. Я не упоминал о ней, потому что в сознании самого Биггера Томаса она все это время занимала очень немного места. Его отношение к этой несчастной черной девушке тоже достаточно показательно для его отношения к миру. Но Биггер Томас попал на скамью подсудимых не за то, что он убил Бесси Мирс. И он это знает. Однако почему же это так? Разве с точки зрения закона жизнь негритянки не значит столько же, сколько жизнь белой девушки? В теории, быть может, да. Но в сумятице страха и бегства Биггер Томас не думал о Бесси. Он не мог о ней думать. Отношение Америки к этому мальчику наложило отпечаток даже на чувства, связывавшие его с людьми своего народа. После убийства Мэри Долтон он убил и Бесси Мирс, чтобы заставить ее молчать, чтобы спасти себя. После убийства Мэри Долтон ужас, что он убил белую женщину, вытеснил из его сознания решительно все. Он никак не реагировал на смерть Бесси; он был слишком полон угрозой, нависшей над ним.
Но мне могут задать вопрос: разве он не любил Бесси? Ведь это была его девушка. Да, это была его девушка. Должна же у парня быть девушка, ну вот, у него была Бесси. Но он ее не любил. Возможна ли вообще любовь в жизни человека, которого я описал суду? Давайте разберемся. Любовь – это не только половая близость, а его с Бесси больше ничего не связывало. Он, может быть, и хотел бы большего, но условия его и ее жизни не позволяли. Да и по всему складу ни он, ни она не были способны на это. Любовь предполагает близость, общность интересов, преданность, постоянство, доверие. Ни Биггер, ни Бесси ничего подобного не знали. На что они могли надеяться? Не было таких общих целей, которые создавали бы между ними прочную связь; не было общих надежд, которые заставляли бы их идти нога в ногу по общему пути. При самой интимной близости каждый из них был потрясающе одинок. Физически они зависели друг от друга и ненавидели эту зависимость. В короткие моменты близости у них был один стимул – секс. Они столько же любили друг друга, сколько ненавидели; может быть, даже больше ненавидели, чем любили. Секс согревает истоки жизни; он – та почва, на которой вырастает дерево любви. Но это были деревья, лишенные корней, деревья, которые питались лишь солнечным светом и каплями дождя, случайно увлажнявшими каменистый грунт. Разве могут любить бестелесные призраки? Короткая радость объятий – вот все, что было между ними.
Что же, ваша честь, один только Биггер Томас чувствует себя обделенным и отверженным? Что он, исключение? Или таких, как он, много? Их много, ваша честь, их миллионы, не только негров, но и белых, и вот почему, когда мы смотрим в будущее, мы видим грозный образ насилия. Чувство обиды, неудовлетворенная потребность проявить свое «я» – более или менее настойчивая и более или менее сознательная – накапливаются в Америке с каждым днем. Сознание Биггера Томаса и миллионов других, негров и белых, более или менее угнетенных и потому более или менее похожих на него, образует тот слой зыбучих песков, на котором покоятся основы нашей цивилизации. Один толчок – и нарушится непрочное равновесие между существующим социальным строем и силой неутоленных стремлений и взлетят на воздух небоскребы и города. Это кажется фантастическим? Не более, уверяю вас, чем эти цепи солдат и эта стерегущая толпа под окнами, чья виноватая злоба предвещает события, о которых мы даже и подумать не смеем!
Ваша честь, Биггер Томас готов был пойти за каждым, кто обещал бы вывести его из болота страха, ненависти и боли. Если эта толпа на улице боится одного человека, что же будет с ней, когда выступят миллионы? Рано или поздно придет тот, кто бросит лозунг, понятный угнетенным миллионам: лозунг действия, борьбы, жизни. Что же вы думаете, они отступят перед риском, меньшим даже, чем тот, перед которым не отступил Биггер Томас? Не будем останавливаться на той части признания Биггера Томаса, где он говорит, что убил случайно, что не насиловал Мэри Долтон. Это, в конце концов, неважно. Важно то, что он был виновен раньше, чем убил! Вот почему, когда эта случайность произошла, вся жизнь его так легко и естественно изменилась, сконцентрировалась, получила новый смысл. И кто знает, когда произойдет другая такая «случайность», которая затронет миллионы человеческих жизней и обернется для нас днем Страшного суда?
Сейчас в нашей власти решить вопрос, который в будущем может оказаться неразрешимым!
Ваша честь, у нас была уже одна Гражданская война; и, если богачи и собственники разбираются в психологии угнетаемых масс не лучше, чем в душевном мире этого мальчика, может вспыхнуть и вторая.
Я не предлагаю вам разрешить все эти проблемы, не покидая зала суда. Это выходит за пределы наших обязанностей, да и наших возможностей тоже. Но вопрос о том, будет этот черный мальчик жить или умрет, мы должны решить, помня о реальном положении вещей. Тогда по крайней мере ясно будет, что мы видим изнаем! А видеть и знать – это значит понимать, что недалек день, когда эта единственная жизнь встанет перед нами, повторенная тысячу раз!
Ваша честь, я прошу сохранить этому мальчику жизнь, приговорив его к пожизненному заключению. Чем для Биггера Томаса будет тюрьма? Он получит там блага, которых никогда не имел, живя на свободе. Такой приговор будет больше чем простым актом милосердия по отношению к нему. В первый раз он
почувствует, что живет. В первый раз попадет в орбиту нашей цивилизации.
Он станет единицей, хотя бы и под номером вместо имени. В первый раз у
него установятся определенные взаимоотношения с миром. Даже помещение, в
котором он проведет всю свою жизнь, будет гораздо лучше тех, к которым он
привык. Такой приговор явится первым признанием его как личности. Длинный
ряд пустых лет впереди даст его чувствам и разуму прочный и надежный
стержень, который поможет ему обрести в своей жизни смысл. Другие
арестанты будут первыми людьми, с которыми он сможет общаться как равный с
равными. Стальная решетка между ним и обществом, законы которого он
преступил, будет надежной защитой от ненависти и страха.
Я повторяю, ваша честь, даруйте Биггеру Томасу жизнь. И вы укрепите два основных принципа нашей цивилизации, два краеугольных камня, на которых мы построили могущественнейшее государство в мире: свободу и уверенность в завтрашнем дне, сознание, что личность неприкосновенна и что ее права не могут быть нарушены.
Не будем забывать, что весь грандиозный размах нашей современной жизни, наши электростанции, железные дороги, лайнеры, самолеты и шахты – все это основано на этих двух принципах, возникло из нашей мечты о создании нерушимого оплота, который оградит человека и его совесть от насилия.
Ваша честь, общественный порядок поддерживается не судом и не военной силой. Само присутствие войск здесь служит доказательством, что этот порядок уплывает у нас между пальцами. Общественный порядок зиждется на общественном доверии; на уверенности в том, что всем нам ничто не грозит и ничто не будет грозить.
Когда богатые настаивают на проявлении и применении силы, на быстром мщении, на беспощадной казни, это значит, что они хотят защитить маленький уголок своего личного благополучия от миллионов, у которых они его вырвали, – угнетенных миллионов, в чьих сердцах жива еще мечта о собственном благополучии и счастье.
Ваша честь, во имя всего, что для нас дорого и свято, я прошу вас сохранить этому мальчику жизнь! Всеми силами своего существа я прошу вас об этом не только ради него, но и ради нас самих.
Биггер слышал, как в тишине зала прозвучали последние слова Макса. Когда Макс сел на свое место, Биггер увидел в его глазах усталость. Слышно было, как он тяжело дышит. Биггер не понял речи Макса, но по его интонации уловил смысл отдельных мест. Вдруг ему пришло в голову, что его жизнь не стоит тех усилий, которые Макс затратил, чтобы спасти ее. Судья постучал по столу молотком, возвещая перерыв. В зале стоял громкий шум, когда Биггер поднялся с места. Полисмены отвели его в ту же маленькую комнату и встали у дверей. Вошел Макс и сел рядом с ним, молча, опустив голову. Один полисмен принес поднос с едой и поставил его на стол.
