Возвращение на родину - Гарди Томас (полные книги .TXT) 📗
Глазам его представилось не совсем обычное зрелище: там и сям в комнате стояли мужчины, составлявшие основную эгдонскую компанию, в том числе сам Фейруэй, дедушка Кентл, Хемфри, Христиан и еще два-три торфореза. День был жаркий, и все мужчины сняли куртки, за исключением Христиана, который никогда не расставался с малейшей частицей своей одежды в чьем-либо доме, кроме своего собственного. На тяжелом дубовом столе посреди комнаты распласталась длинная и широкая полосатая ткань, которую дедушка Кентл держал за один конец, Хемфри за другой, а Фейруэй натирал каким-то желтым комком, весь в поту и сморщившись от усилий.
- Перину вощите, соседи? - сказал вновь пришедший.
- Да, Сэм, - коротко уронил дедушка Кентл, как человек слишком занятой, чтобы тратить много слов. - Натянуть этот угол потуже, Тимоти?
Фейруэй ответил, и работа продолжалась с неослабным усердием.
- Хорошая будет перинка, - продолжал Сэм, помолчав. - Для кого бы это, а?
- Это подарок молодоженам, им ведь теперь свое хозяйство заводить, проговорил Христиан, который стоял, свесив руки, подавленный торжественностью происходящего.
- А-а, понятно. Ну, это дорогой подарок.
- Дорога перина тем, кто гусей не держит, правда, мистер Фейруэй? сказал Христиан, обращаясь к нему, как к всеведущему оракулу.
- Да, - сказал торговец дроком, выпрямляясь и отирая мокрый лоб. Воск он передал Хемфри, который и продолжал вощение. - Не то чтобы эти двое так уж нуждались, но всегда хорошо выказать дружеские чувства людям в тот час, когда они затевают этакое рисковое дело. Я, когда дочек замуж выдавал, каждой снарядил по перине, да еще и на третью в доме пера осталось. Ну, соседи, теперь уж, я думаю, мы достаточно ее навощили. Дедушка Кентл, выворачивай ее на лицо, а я стану перьями набивать.
Когда чехол был надлежащим образом вывернут и расправлен, Фейруэй и Христиан принесли огромные бумажные мешки, доверху полные перьев, но легкие, как воздушные шары, и стали вытряхивать их в подготовленное вместилище. По мере того как опорожнялись мешки, воздушные хохолки из пуха и перьев стали плавать в воздухе во все возрастающем количестве, а потом из-за неловкого движения Христиана, который вытряхнул мешок мимо чехла, воздух в комнате совсем загустел от огромных хлопьев, оседавших на присутствующих, словно снег в безветренную погоду.
- Экой ты неуклюжий, Христиан, - строго сказал дедушка Кентл. - Право, можно подумать, что ты сын такого человека, который за всю жизнь из Блумс-Энда никуда не выезжал, так что и ума тебе неоткуда было набраться. А ведь отец твой и солдатом был. и везде побывал, а тебе все без пользы. Все равно как если б я сиднем тут сидел, ничего на свете не видавши, как вы все тут. А ведь мне-то лихости было не занимать, расторопный был парень.
- Ох, да не принижай ты меня так, отец, я уж себе после этого не выше кегли кажусь. Ну, неудалый я, что поделаешь.
- Ну, ну, не настраивайся на такой унылый лад, Христиан, - сказал Фейруэй, - ты лучше возьми да еще попробуй.
- Да, да, пробовать надо, - отозвался дедушка Кентл, да так строго, словно он-то первый и подал этот совет. - По совести, каждый человек должен либо жениться, либо в солдаты идти. Это стыд перед народом - ни того, ни другого не сделать. Я вот, слава богу, и в том и в этом не оплошал. Ну, а кто ни взращивать мужчин, ни в землю их класть не научился, это уж значит самый никчемный, пустой бездельник.
- Выстрелов я всегда до смерти боялся, - пролепетал Христиан, - ну, а жениться - это я пробовал, сватался то за одну, то за другую, да все без толку. И сейчас есть тут усадьба, да и не одна, где мог бы мужчина, каков ни на есть, хозяйничать, ан нет, женщина одна там правит. А с другой стороны, пожалуй, и нехорошо было бы, кабы я с ней поладил, потому, видите ли, соседи, тогда бы дома никого не осталось за отцом присматривать, чтоб он вел себя, как старику прилично.
- Да, и хлопот у тебя с этим делом немало будет, сынок, - самодовольно ответил дедушка Кентл. - Кабы только немочи разные не так меня одолевали, я б завтра же отправился сызнова свет поглядеть! Но семьдесят один год дома-то оно ничего, а для путешествия, пожалуй, многовато. Да, семьдесят один на сретенье стукнуло. Эх, кабы мне не годов, а гиней столько! - И старик вздохнул.
- Не унывай, дедушка, - сказал Фейруэй, - вытряхни еще перьев в перину и бодрись. Ты хоть и тощой, а старик крепкий, Поживешь еще, целую летопись еще про тебя напишут.
- Эх, честное слово, возьму-ка я да пойду к ним, к нашим новобрачным, сказал дедушка Кентл бодрым голосом и быстро повернувшись. - Зайду к ним вечерком и спою им свадебную. Это ж мой обычай, вы знаете. И они это примут как должно. В восемьсот четвертом очень любили, когда я пел "Там, в рощах Купидона", а я и другие знаю не хуже, а то и лучше. Вот, например:
Слышу, зовет она
Из стрельчатого окна:
"Милый, поди ко мне,
Я тебя от холодных рос укрою!"
Им же приятно будет это в такой день послушать! Право, я сейчас вспомнил, давно ведь мы хорошей песни не пели, с самого Иванова дня, когда "Ячменную жатву" исполняли. А ведь это жаль, не упражнять свой талант, когда он такой редкостный!
- Верно, верно, - сказал Фейруэй. - Теперь давайте-ка встряхнем перину. Мы сюда семьдесят фунтов отборного пера заложили, и больше, пожалуй, тик и не выдержит. А теперь неплохо бы малость выпить и закусить. Христиан, достань-ка припас из углового буфета, если дотянешься, а я принесу кое-что, чем горло промочить.
Они сели закусывать тут же, за столом, - с перьями вокруг, над головой и под ногами, коих прежние владельцы иногда подходили к открытой двери и обиженно квохтали при виде столь большого количества своих старых одежд.
- Честное слово, я задохнусь, - сказал Фейруэй, извлекая перышко изо рта и тут же обнаружив, что в кружке у него уже плавает добрый их десяток, насыпавшийся, пока кружки разносили.
- Я уж несколько проглотил, и в одном было порядочное стебло, безмятежно отозвался Сэм из угла.
- Эй, что это? Я слышу колеса? - вскричал дедушка Кентл, вскакивая и спеша к двери. - Ну да, это они, уже вернулись, а я еще полчаса их не ждал. До чего ж быстро можно теперь обвенчаться, если уж настроился!
- О да, обвенчаться-то можно, - протяжно сказал Фейруэй, как будто еще что-то надо было прибавить, чтобы полностью выразить его мысль.
Он встал и вслед за дедушкой Кентлом пошел к двери, остальные устремились за ним. Через мгновение мимо дома прокатил крытый фаэтон, в котором сидели Венн, миссис Венн, Ибрайт и какой-то важный родственник Венна, нарочно приехавший из Бедмута ради этого случая. Фаэтон наняли в ближайшем городке, не считаясь с расстоянием и расходами, так как, по мнению Венна, на Эгдонской пустоши не было ничего достойного везти к венцу такую женщину, как Томазин, а церковь была слишком далеко, чтобы свадебная процессия могла добраться туда пешком.
Когда фаэтон проезжал мимо дома, все выбежавшие ему навстречу хором прокричали "ура" и помахали руками. При каждом движении перья и пух вылетали из их волос, рукавов и складок платья, и брелоки дедушки Кентла весело плясали в солнечных лучах, когда он стремительно поворачивался. Кучер фаэтона свысока оглядел их; он и с новобрачными обращался несколько снисходительно, ибо чем, кроме язычников, могли быть люди, обреченные всю жизнь проводить в такой глухомани, как Эгдон? Томазин не выказала подобной гордости по отношению к стоявшим у двери поселянам, - она быстро, как птица крылом, помахала им ручкой и со слезами на глазах спросила Диггори, не следует ли им сойти и поговорить с этими добрыми людьми. Однако Венн сказал, что вряд ли это нужно, так как все соседи вечером придут к ним в гости. После этих волнений Фейруэй и все остальные вернулись к своему занятию и скоро кончили набивать и зашивать перину. Тогда Фейруэй запряг лошадь, увязал громоздкий подарок и в двуколке отправился с ним к дому Венна в Стиклфорде.
