Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости - Маринина Александра Борисовна (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Артур Иванович лежал, как и я, под капельницей. А Витя Брюханов, мужик лет сорока из канской глубинки, беспокойно хромал по палате. Подошла его очередь на «штаны» – операцию по аорто-бедренному шунтированию. Это когда делают разрезы на животе и бедрах в форме штанов, чтобы добраться до артерий.
Во время этой длительной операции больному постепенно вливают до двух литров теряемой крови. А в 90-е ее катастрофически не хватало – доноров лишили всех льгот, и они перестали сдавать кровь. Так что больным зачастую надо было самим раздобывать для себя доноров или покупать кровезаменитель – плазму. Даже бинты надо было иметь свои!
Хорошо было тем, у кого в городе имелись родственники или друзья, они-то и становились донорами. У Вити в Красноярске никого не было.
В его деревне, откуда ему на медсестринский пост изредка звонила мать, доноров нормальных просто не осталось, да и кто бы их сюда привез и увез? Денег на плазму у Вити тоже не было. И помочь ему было некому, он жил со старенькой матерью один, жену же у него отбил и увез несколько лет назад в неизвестном направлении его же лучший друг, о чем Витя как-то поведал нам в порыве откровенности.
Мы бы с Иванычем с радостью отдали ему свою кровь, но у нас ее не брали. Денег и у нас тоже не было – тогда, если помните, везде было плохо с наличкой, зарплаты вырывались с боем. Вите оставалось лишь уповать на чудо. До операции оставалось два дня, а у него ни крови, ни плазмы. Операцию же откладывать было крайне нежелательно – могла начаться гангрена…
И назавтра свершилось чудо. Пришел заведующий отделением и сказал, что Витю будут готовить к операции.
– Дак а кровь-то?.. – испуганно спросил Витя. Оказалось, кто-то сдал для Вити свою кровь.
– Но кто?.. – растерянно сказал Витя. Однако завотделением уже ушел.
Витю на операцию забрали следующим утром. Его не было двое суток. Прикатили Витю в палату из реанимации бледного, с сизыми небритыми щеками, но уже с живым огоньком в глазах.
Перебинтованный с бедер и почти по грудь, он слабым, но счастливым голосом рассказывал, как его усыпляли перед операцией, а он никак не мог заснуть, как тоскливо и больно ему потом было в реанимации.
– К вам посетитель!
В дверях палаты улыбалась медсестра Танечка. Мы обернулись все трое: к кому? Оказалось, Танечка улыбается Вите! Она впустила в палату мужчину примерно наших лет, с накинутым на плечи белым халатом.
– Серега?! – изумленно спросил Витя и даже попытался приподняться с постели, но сморщился от боли и снова упал на подушку. – Откуда? Как ты меня нашел?
– Да уж нашел, – сказал посетитель, усаживаясь на стул рядом с кроватью Вити. – Живу я в Красноярске. А в деревню звоню иногда, вот и узнал. Ну, как ты?
– Да нормально, – почему-то помрачнев, сказал Витя. – Операцию вот сделали, ногу мне спасли…
– Знаю, – проявил свою осведомленность гость и улыбнулся.
Витя вгляделся в эту улыбку, и на лице его вдруг проявилось явное замешательство.
– Погоди, – хрипло сказал он. – А это… Кровь-то не ты ли для меня сдавал, а?
Теперь пришла очередь замолчать Сергею. Наконец он с неохотой сказал:
– Ну, я. Мне завотделением все рассказал, когда я узнавал насчет тебя… Да это… ты не думай… Стал бы я тебе один целых два литра своей крови сдавать, как же! Я взял еще мужичков из своей бригады.
– Значит, это ты… – продолжал упрямо твердить Витя. – Ну, спасибо, раз так. Только я тебя все равно не прощу за Ольгу, понял? И этими своими… кровными узами… ты меня не свяжешь, понял?
Сергей неожиданно опять широко улыбнулся.
– Ну, раз сердишься, значит, будешь жить. А больше мне ничего не надо! Бывай, друг! И вы, мужики, бывайте!
И Сергей, пожав неподвижно лежавшую на груди Вити его руку, попятился к выходу.
Уже в дверях его нагнал негромкий Витин оклик:
– Слышь, Серега! Ольге тоже от меня привет. Живите, хрен с вами!..
И по просветлевшему лицу Сергея стало понятно, что эти слова для него были лучшей благодарностью бывшего друга. А может, и не бывшего.
Он молча кивнул и вышел из палаты…
Надежда Рябова
Талгар (Казахстан)
До 90-х и в 90-е трудилась оператором ЭВМ и бухгалтером-ревизором в разных организациях.
Нельзя оставлять человека в беде
В 90-х трудно приходилось всем. И мне в том числе. Жили мы вдвоем с дочерью. Работала я тогда в банке, зарплату получала неплохую, но как-то вдруг ввели чековые книжки. Деньги перестали выдавать. Правда, можно было расплачиваться в магазинах чеками, но их неохотно брали, а однажды мы и этого лишились. Зарплату стали перечислять на книжку, а с книжки снимать не разрешали, ссылаясь на то, что денег в банке просто нет.
Чтобы как-то выжить, пришлось искать дополнительный заработок. Подруга помогла, устроила на железнодорожный вокзал, мыть СВ-вагоны. Два раза в неделю, после основной работы, я спешила на вокзал, нужно было успеть к прибытию поезда. Платили неплохо, радовало то, что деньги выдавали сразу же после окончания работы и наличными. В основном вагон мыли два человека. Я бралась за работу одна, чтобы заработать больше. Целый вагон убирать одной трудновато: натереть стены и двери до блеска, зеркала, окна, вымыть пол, пропылесосить ковровые дорожки, заправить постель в каждом купе, поменять шторы на окнах. Дел хватало.
Иногда мне удавалось закончить работу до полуночи, тогда я успевала на последнем дежурном автобусе добраться домой, а когда не удавалось управиться вовремя, проводники разрешали ночевать в вагоне. Жутковато одной, закроюсь в купе, руки от усталости ломит, ноги гудят, уснуть не могу. Лежу, прислушиваюсь к стуку проезжающих поездов, наконец усталость берет свое, и я засыпаю. Ночь пролетает незаметно, кажется, только лег, а уже вставать пора. Надо до работы успеть заехать домой, принять душ, привести себя в порядок.
В тот день я неважно себя чувствовала, поэтому закончила с уборкой после часа ночи. Думала остаться ночевать в вагоне. Я уже в тамбуре пол домывала, когда к проводникам моего вагона пожаловали гости. Двое молодых людей, изрядно выпивших, с собой принесли спиртное и стали его распивать. Не знаю, что за праздник у них был, но пили они много. Я закончила с уборкой, попросила со мной рассчитаться, забрала деньги и собралась уже пойти лечь спать. Но один из гостей стал приставать ко мне; еле отбившись от нападок пьяного, я вышла в ночь. Не оставаться же в вагоне рядом с четырьмя пьяными мужчинами, правда, домой добираться в это время тоже страшно. Но выбора не было.
Поздняя осень, на улице темень, холодный ветер бьет в лицо, дождь льет как из ведра. Наш вагон стоит на отшибе, в резерве проводников. Плетусь на привокзальную площадь. А там ни души, ни машин не видно, ни людей. В этот час по расписанию нет поездов, поэтому и такси нет. Стоять холодно, решаю идти по направлению к дому, в надежде, что по пути удастся остановить такси или машину.
Иду по улице, вдруг вижу, на противоположной стороне из кафе выходят парень с девушкой. Высокие такие, под два метра ростом, плотного телосложения. Увидев меня, они переходят на мою сторону дороги, преграждают мне путь. Стою перед ними – худенькая, хрупкая, маленькая женщина (в ту пору я была такая), метр с кепкой ростом – и не могу понять, что этим пьяным, почему-то злым, людям нужно. Они меня не пропускают, стоим друг против друга, они молчат, я от страха тоже. Неожиданно девица вырывает из моих рук зонт и кричит: «Мне зонт твой нужен, он к моему пальто подходит!» Что-то подсказывает мне, что не нужно ничего говорить в ответ. Я молча стою и смотрю на пьяных людей. Парень со злостью кричит мне: Что стоишь, корова! Иди уже!» А девушка ему: «Ты посмотри, может, у нее что-то ценное есть!»
Вдруг я замечаю, что на дорогу из переулка выворачивает машина, я неожиданно срываюсь с места, выскакиваю чуть ли не под колеса, пытаясь эту машину остановить. Водитель резко тормозит, удивленно смотрит на меня и спрашивает: «Что случилось?» Стою вся мокрая от дождя, дрожу от холода и не могу вымолвить ни слова. Вижу, что парень с девушкой бегут в мою сторону, замечает их и водитель. Он командует: «Быстро в машину!». Я открываю дверцу, сажусь на переднее сиденье, едва успеваю закрыть дверь, как машина срывается с места, оставляя позади моих преследователей.
