В опасности - Хьюз Ричард (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
К четырем часам дня котел был подготовлен. Паяльные лампы свою работу сделали. Мазут был под давлением. Старший механик дал команду; топливный кран открыли; в рифленое нутро топки сунули факел. И для начала она тоже выплюнула огонь. Но они не отчаивались. Может быть, просто неудачный порыв ветра; пусть покуражится. Несколько вспышек могут быть кстати: если разогреют топку, возникнет тяга.
Возможно, одна из этих вспышек повредила форсунки. Канал в них не прямой: посередке проходит винт, так что мазут движется к распылителю по спирали, все быстрей и быстрей, завихряясь. Может быть, там поломка. Или же какая-то грязь прошла сквозь фильтр и забила канал. А может быть, просто не хватило давления. Так или иначе, форсунки перестали работать. Мазут из них выходил не распыленный, а тек струйкой. Хотя и достаточно горячий, чтобы воспламениться.
Но они уже вошли в раж и не могли остановиться. Горячий мазут вытекал из дверцы на пол, а они снова и снова пытались разжечь топку. И даже не заметили, как загорелся мазут. Так что через несколько минут огонь разлился по всему помещению, и механики (к счастью, мокрые и оттого еще не загоревшиеся) прыгали в нем, словно дети через костер.
При крене огонь взбегал по железным стенам, выплескивался на них, как вода, выплескивался за высокий порог. А мазут все вытекал из форсунок. Если пожар вырвется наружу - вот будет подарок палубным! Скоро в этом замкнутом пространстве, все сильнее нагревающемся, пары мазута и воздух образуют гремучую смесь. На минуту Гэстона парализовала апатия. Что толку? Конец будет быстрым. Что толку биться, если каждая попытка отвести опасность приводит к новой опасности?
По команде старшего механики со всех ног кинулись за огнетушителями, и апатия у Гэстона прошла. Все вместе они стали упорно теснить огонь пеной. Вытекавший мазут подкармливал пламя, и оно росло перед ними, всползало по стенам; минута-другая, и оно перекинется через порог. Но они действовали методически, а не как попало: рассекали пламя на мелкие участки, обстригали их с краев; наконец, каждый пожарчик загоняли в угол и там душили, один за другим. И одолели в конце концов.
Гэстон с раструбом в руках случайно оглянулся и увидел в дверях наблюдавшего за ними капитана. Ну, теперь наверху поймут. Машинное отделение больше ничего не может сделать. Что дальше - решать самой Палубе (если тут есть что решать).
- Довольно, - сказал капитан Эдвардес. - Все наверх. Чинить люки. Мы уже в центре - на этот раз без дураков.
Погашен был последний огонь, и слова капитана заставили механиков вспомнить о внешнем мире, про который они совсем забыли в пылающей котельной. Они вдруг заметили, что рев урагана смолк: сменился ватной тишиной. Но что-то неладно было с этой тишиной: все равно приходилось кричать, чтобы тебя услышали, - так же как во время шторма. Словно тишина и впрямь была ватным одеялом: не просто отсутствием звука, а чем-то толстым, рыхлым, глушившим звук. Голоса их глохли еще в глотке, шаги были бесшумны.
Они не понимали, что нельзя долго жить среди такого грохота и не оглохнуть.
Воздух был разрежен так, что хотелось вздохнуть поглубже, как в горах, но он не бодрил - он был сырой, тяжкий и жаркий почти до невыносимости, даже для механиков. Крупные капли пота, не испарявшегося в сыром воздухе, стекали по губам, соленые и теплые.
В замученном черном небе светилась, не потухая ни на секунду, одна сплошная зарница.
Впервые с тех пор, как шторм набрал полную силу, они могли увидеть все судно целиком. Впервые они увидели зияющий кратер на месте трубы. Смятые грузовые стрелы, скрученные штаги. Рулевую рубку без стекол, как разбитый парник. И крен: поначалу он чувствовался, потом, привыкнув, они почти забыли о нем; но сейчас увидели косой горизонт, и океан встал перед ними кручей, словно готовый вылиться за край мира; непонятно было, почему он не хлынет через подветренный фальшборт. И он был полон акул, которые смотрели на тебя глаза в глаза, чуть ли не сверху вниз. Казалось, в любую минуту они могут соскользнуть по наклонной зеленой воде и грохнуться прямо тебе на голову. Они явно чего-то ждали, и ждали с большим нетерпением.
Но акулы были не единственными живыми существами. Живыми существами была покрыта вся разгромленная палуба и надстройки. Живыми, но неподвижными - птицами, даже бабочками и саранчой. Измученное черное небо беспрерывно озарялось молниями, и с топа мачты и с грузовых стрел струилось яркое свечение, словно электрические волосы; но большие черные птицы сидели прямо среди них не шевелясь. На главном компасе сидели три грифа. Большая птица, вроде журавля, сложив крылья, казавшиеся чересчур большими для нее, сидела на шлюпке и глядела сквозь людей безразличным взглядом. Несколько цапель попытались сесть на подветренный фальшборт, обдаваемый волнами; акулы поснимали их, как яблоки с дерева. И птицы, похожие на ласточек: они скопились словно перед перелетом. Они обсели все штаги и поручни. Но лететь не собирались. Когда ты хватался за поручень, чтобы удержаться на ногах, они не шевелились; приходилось их сталкивать. И тогда они просто падали.
Палубу покрывала черная липкая смола, извергнутая трубой. Птицы вязли в ней, как мухи в липучке. Капитан и помощники ходили босиком и наступали на птиц - свободного места на палубе не было. Я не хочу на этом задерживаться, но должен рассказать вам все, как было и покончить с этим. Ты чувствовал, как хрупкий скелет хрустит под ногой, но не наступить было невозможно, и слипшиеся перья даже не трепыхались.
Ни одна птица, даже раздавленная и полураздавленная, не кричала.
Передышка? Это затишье обессиливало хуже урагана. С каждой минутой птиц прибывало. Больших птиц сидело столько, что в воображении капитана Эдвардеса (уже полубредовом) этот дополнительный груз на надстройках все сильнее кренил судно: они прилетали тучами и чудовищным весом своим уже опрокидывали "Архимеда", и вся команда съезжала по скользким палубам к заждавшимся акулам. Маленькие птицы - среди них колибри - садились на фуражку капитана, на плечи, на вытянутую руку, и невозможно было их стряхнуть: жужжа крыльями, они вцеплялись булавочными коготками даже в уши.
