Живая вода - Крупин Владимир Николаевич (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Перед уходом Вера еще раз спросила:
– Уехал, значит?
– Уехал.
– Ладно, пойду. Таскать почти нечего. Три пенсионера на весь поселок: Деляров, Севостьян Ариныч да твой. Скоро Зотовы, Алфей и Агура, пойдут. Да мы.
– Скорей бы.
Вера ушла.
– Дай деньги, – тут же сказал Кирпиков.
– Бери, – ответила Варвара, – вон лежат, вылезай, все твои.
– Деньги семейные, можешь расходовать, но мне нужно лабораторное оборудование для опытов.
Варвара перекрестилась.
– Дальше ехать некуда! – сказала она. – Дымом я тебя не выкурила, я тебя, как крысу, водой залью. Ты чего там копаешь? Я что, глухая?
– Я копаю бомбоубежище.
Варвара чего-то оглянулась и ужаснулась, как от видения. Дверь, которая всегда скрипела, сейчас была нараспашку и в ней стояла бледней привидения, белей коленкору почтальонка Вера. И надо же было Кирпикову утром вылезти и смазать петли. Ему скрип петель мешал читать. Ему требовалась благоговейная тишина. А Вера забыла квитанционную книжку и вернулась. Женщины постояли, в страхе глядя друг на друга. Потом Вера убежала.
– Ну вот, – сказала Варвара и села отдохнуть. – Теперь из-за тебя, нехристя, и меня ославят. Сидишь там, как дезертир. Уж хоть бы тогда в лес, что ли, ушел.
– А что это за зюкинская вода?
За окном затрещала сорока. Варвара сказала ей старинную присказеньку:
– Сорока, сорока, хорошую весть скажи, плохую дальше неси.
Сорока улетела дальше. Весть и вправду была неважнецкая, несла ее Вера. Она так быстро бежала, махала руками, что два раза просквозила поселок, пока не заскочила с ходу в магазин. Ударилась о прилавок, сбила с точной регулировки весы (с тех пор они недовешивали на каждом килограмме сто граммов) и… убила всех наповал:
– Кирпиков копает укрытие. Бомбоубежище. Сама слышала!
Спички стали хватать ящиками, соль мешками.
– На всех делает? – слышались вопросы. – Или только на себя?
– А на мерина?
– Какой теперь мерин?
Дуся волновалась всех сильнее.
– А больных будут вывозить? В каком направлении?
Вслед за Верой ушла и Варвара. Кирпиков, думая, что кончилось уединение, решил собираться. Он не удивился, когда услышал Афоню.
– Ты в подполье? – Афоня поднял крышку и спустился. – Ого! Да ты что, тут жить собрался?
– Живу! – ответил Кирпиков, думая, что Вера уже всем рассказала.
Но Афоня ничего не знал.
– Саш, я что прошу – спрячь деньги, – он протянул холщовый мешок. – Не бойся, мои. От своей прячу. Спрячь. А потом я в гости с ней приду, ты как вроде подполье дочищаешь и крикнешь: „О! Нашел!“ А я крикну: „Чур, пополам!“ И ты себе сколь-нибудь отсчитаешь. Вроде клад. Мне на деньги – тьфу. Деньги что навоз: сегодня пусто, завтра воз. Далеко не заделывай. Баба дурная, говорит: куплю еще два телевизора. У меня есть, теперь себе и девке. И по комнатам разбежимся. Денег не жалко, но эта же заразную музыку включит, она ж глухая, я же не услышу комментариев. Эх, жаль, ты не любитель! А может, я победил в телеконкурсе „Предсказатели“? Получу футбольный мяч, и на нем все расписались.
– Давай я распишусь.
Афоня фыркнул и долго смотрел на Кирпикова. Потом постучал себя по лбу и далее постучал по тому, что подвернулось, по собачьему черепу. Отдал деньги и вылез. Даже и не заметил, что Кирпиков бородат, что зачем-то в подполье книги, телогрейка, одеяло.
Кирпиков захоронил собачий череп и стал зарывать яму. Он вспомнил, что уже несколько дней не видел мерцания светляков, потому что забросал нижний венец глиной. Торопливо стал отбрасывать землю. Бревна сруба вновь обнажились. Кирпиков задул лампу и приготовился воспарить в мерцающем окружении. Одиночество казалось неполным без этого мерцания. И оно появилось. Но воспарения, сходства с плаванием в межзвездном пространстве не получилось. Трудно удержаться, чтоб не заметить, что ничего не возвращается.
И еще один посетитель, на сей раз Вася, навестил его.
– Александр Иваныч, – закричал он, – плюнь, не мучайся! Я уже все откопал. Я источник откопал.
– У тебя вначале что шло, какой слой? – спросил Кирпиков.
– Песок.
– И у меня. А дальше?
– Глина.
– И у меня. А дальше?
– А дальше полилось.
– А у меня все глина, глина, – печалился Кирпиков.
– Радуйся, – утешал Вася, – у тебя бы пошла вода, подполье бы испортила, куда картошку ссыпать? – И он снова в который раз говорил, что анализ воды хороший, что он оборудовал источник и „прошу пожаловать“. – А вся благодарность тебе! – захлебывался Вася. – Иваныч! Отец родной! Все отреклись, хуже пропащей собаки считали. Ты сказал: распрямись, Вася! Я распрямился и открыл источник. Пойдем, попьешь. Или сюда принести? Прикажи.
– Если ты распрямился, почему ты ждешь приказа? – заскрипел спаситель.
– Не жду! Я, например, сам, никто не велел, этикетки с бутылок насобирал! Никто не запрещает. Два альбома залепил, вечерами перелистываю…
– Отправляйся, – сухо сказал Кирпиков.
Не обидно ли – один копает сознательно и даже следов костра не отыщет, а другой тяпнулся два раза – и источник. Вот и думай над смыслом жизни. Какой смысл, когда никакой справедливости.
– Тебе чего помочь? – спросил Вася. – А то пойдем, посмотри, как я облицевал. Красота.
– Отправляйся, – повторил Кирпиков. И добавил, как совершенный брюзга: – Развел тут хвал, понимаешь. Вода, вода!
– Александр Иваныч, я к тебе со спасибом.
Топотанье ног раздалось на крыльце. Сегодня к заточнику паломники шли неустанно. Это были женщины и Афоня, остановивший панику в магазине. „Какое бомбоубежище? – удивился он. – Я только от него“. – „Проверить!“ – раздались голоса. И женщины потекли к лесобазе.
Из подполья вылезал Вася. Делегация смахнула его обратно и спустилась в яму в полном составе. Когда все убедились, что насчет бомбоубежища враки, тогда уселись в холодке по краям ямы и свесили ноги.
– Ну ладно, – сказал Афоня, – ты расширяй, мы вылезем, не будем мешать, а если что, крикни. Пойдем, бабы, работает человек.
Но Кирпиков остановил:
– Пришли в гости – и заторопились. Варя! Ты чаю нам не можешь сюда спустить?
– Девушки, что вы мою воду не пьете? – спросил Вася. – Я же даром, а вдобавок целебная.
– От чего?
– От этого самого, – игриво сказал Вася. – Ты ж, Дуся, в невестах запохаживала.
Явился кипящий самовар.
– Гостям я радая, – говорила Варвара, разливая чай. – И за вареньем не надо лазить. Угощайтесь. Отец, угощай.
– Вас не беспокоят мыши? – спросила Физа Львовна.
– Нынче все мыши в лес ушли. Жара. Кору гложут, как зайцы.
– Стоп! – сказал вдруг Кирпиков.
– Чур, пополам! – крикнул Афоня.
– Совсем не то, что ты думаешь, – сказал Кирпиков. – Я все думал, и вот сказали: лес и кора. Я прочел в „Ботанике“ о кактусах. У них колючки такие, что никто не зарится, даже верблюды. А смотри, какая береза беззащитная, даже мышь подъедает. И вот надо скрестить, получится березовый кактус – и никто не тронет.
– Это у вас от жары, – объяснила Физа Львовна. – Конечно, я развожу кактусы, и они колючие, их поливает Мопсик…
– А разве я его не утаскивал? – спросил Вася Зюкин.
– А говорю не с вами, – строго оборвала Физа Львовна. – Александр Иваныч, это же надо обдумать, и мы с вами получим патент.
Афоня давно уже ковырял сзади себя и доковырялся до собачьего черепа. Ощупал зубы, испугался и выбросил череп на свет. Женщины стали выметаться наверх. Опрокинули на Васю самовар. Вася завизжал, заскулил и уполз быстрее всех.
И Кирпиков вспомнил, что мешок с деньгами был закопан вместе с черепом. Он сунулся – точно.
– Нашел! – крикнул он.
– У тебя что, кладбище? – спросил сверху Афоня.
– Эх ты, – сказал Кирпиков и выпихнул мешок наверх. – Деньги! – И захлопнул за собой крышку и уже снизу слышал, как Физа Львовна воскликнула: