Избранное - Григорьев Николай Федорович (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
Всех солдат набралось человек пятнадцать.
Сопровождать пленных вызвался племянник. Я назначил в конвой еще
двух бойцов, из железнодорожников.
- А кто будет старший? - спросил племянник. Он так и ловил мой
взгляд.
- Ты старшим пойдешь, - сказал я, к великому удовольствию парня.
Пленных повели в штаб бригады.
Больше на мой зов никто из разбитого поезда не откликался.
"Ну что же, надо обследовать, что там еще есть..."
- Вперед! - скомандовал я, и все мои бойцы с разбегу вскочили в
броневагоны. Наставили винтовки, но стрелять не пришлось: перед нами
были только мертвые.
Бойцы вопросительно взглянули на меня: "А где же он сам?" - и
принялись переворачивать трупы. Я посмотрел в лицо одному, другому,
третьему, отыскивая среди них Богуша. Но трупы были так изуродованы,
что пришлось оставить поиски, Богуш мертв, а который он здесь - не все
ли равно?
Мы собрали по вагонам оружие - винтовки, карабины, тесаки,
револьверы... Панкратов со слесарями-железнодорожниками вывинтил из
бойниц пулеметы.
Шестнадцать пулеметов! Вот это трофей! Это не дырявая платформа с
рельсами да костылями, которую он нам бросил под откосом у Жмеринки!
Бойцы торжествовали. Несколько человек с Федорчуком во главе
собрались на лужайке, и сразу же грянула веселая, задорная "Гандзя".
Матрос, прижимая бескозырку к груди, старательно выводил смешливые
слова куплета, потом азартно взмахивал бескозыркой, и бойцы дружно
подхватывали припев:
Гандзя люба, Гандзя кыця,
Гандзя славна гаубица!..
Тут ко мне подошел машинист Федор Федорович.
- Гладеньких штучек набрали, - сказал он, кивнув на трофейные
пулеметы. - Ишь, словно бульдоги в траве сидят да в поле глядят... - И
вдруг переменил разговор: - А что, товарищ командир, назад не подадим
наш поезд?
- Как так - назад? - удивился я.
- Да трубу-то надо подобрать? - Он показал на свой паровоз. -
Экая ведь простофиля стоит! Даже совестно перед бойцами.
Я поглядел на наш истерзанный паровоз, который без трубы дымил с
обоих концов, как головешка, перевел глаза на огорченное лицо Федора
Федоровича - и расхохотался.
- Да мы тебе, Федор Федорович, под броней паровоз дадим! Теперь
мы разжились!
- Да ну, и вправду дадите?
Старик просиял.
Я взял его под руку.
- Пойдем-ка посмотрим эту черепаху, какая ей нужна починка!
Мы вдвоем зашагали к бронированному паровозу.
И вдруг в ту же сторону толпой бросились бойцы. Они обгоняли нас,
на бегу щелкая затворами винтовок.
- Стой! Куда?! - закричал я, прибавляя шагу, и тут увидел, что
все бегут к Малюге. Старый артиллерист стоял на борту башенного вагона
и махал бойцам своей фуражкой. Меня он не видел и не слышал.
Самые проворные из ребят уже забрались к Малюге и вместе с ним
спрыгнули куда-то вниз. Остальные карабкались по броне.
Я оставил Федора Федоровича и бросился догонять ребят. Добежал до
вагона, взобрался к пушке, где только что стоял Малюга, быстро
огляделся.
- Богуш... Богуш!.. - вдруг понеслись крики из-за вагона.
Я кубарем перекатился через борт и попал в самую гущу бойцов.
Бойцы грозно шумели, потрясая винтовками.
- Стой! Расступись!
Бойцы сжали меня и вытолкнули вперед.
На земле лежал офицер в табачном френче с золотыми погонами в
гвардейскую дорожку. Одна нога его в хромовом сапоге была придавлена
свалившейся с вагона башней.
Я сразу узнал Богуша. Он бессмысленно глядел на людей, - видно,
только что очнулся и не понимал еще, где он.
И вдруг лицо его передернулось гримасой и глаза загорелись дикой
ненавистью: он узнал меня и моих бойцов.
- На помощь! Сюда! -закричал он исступленно.
Но только слабое эхо отозвалось из пустых башенных вагонов.
Богуш дергал плечом, порываясь вытащить маузер из своей коробки.
- Сдавайтесь, Богуш, - сказал я, оттесняя ребят, которые своими
криками мешали мне говорить.
- Давайте кончать, Богуш. Сдаетесь? Считаю до трех.
- Передушить вас всех...
- Сдаетесь?
- До Киева болтаться будете на телеграфных столбах... До самой
Москвы!
- В последний раз. Сдаетесь?
Вдруг Богуш выхватил маузер и вскинул на меня.
Я пустил ему пулю в лоб из нагана.
- Кончилась твоя измена, собака, - сказал кто-то из бойцов. Голос
был спокойный и строгий.
Маузер я вручил Малюге.
- Это правильно, - сказал старик со смешком в глазах. - Мне и
причитается. За уворованную кочергу.
x x x
Боевой приказ о наступлении был выполнен всеми частями бригады в
точности: наши славные войска отбросили петлюровцев, вышли на
командующие высоты и укрепились.
А наш бронепоезд? Оказалось, что и мы со своей "Гандзей" неплохо
выполнили приказ, хотя и получили его после боя. Нам была поставлена
задача: теснить вражеский бронепоезд, отвлекая его своим огнем от
наступающей пехоты, - ну а мы его уничтожили.
Заключение
На этом я кончаю повесть о "Гандзе", хотя и трудно поставить
точку и отложить перо.
Меня спрашивают: "Где сейчас бойцы "Гандзи", кто из них жив?"
Но лучше бы не спрашивали...
Уж куда я только не обращался: и в Проскуров, и в Киев, и в
Москву. Верите ли, за долгие годы ни одной обнадеживающей весточки...
А потом - гитлеровское нашествие на нашу страну. Великая
всенародная Отечественная война. И всенародные жертвы, миллионы павших
героев, советских людей.
Вернулся я в 1945-м году с фронта - ну какой уж тут разговор о
продолжении поисков! Гражданская война, все ее события отодвинулись
куда-то в давно прошедшую эпоху. И если еще существуют следы "Гандзи",
то распознать их под силу лишь историку, а то и археологу,
восстанавливающему эпохи по черепкам.
Так мне думалось. И вдруг...
Вдруг на пороге моей комнаты - черноморский матрос.
- Извините, вы, - называет меня по фамилии.
Тут моряк подал мне письмо:
- От старшего моего брата, из Одессы. Помните Кришталя? У вас на
бронепоезде служил артиллеристом.
Только прочтя письмо и разговорившись с гостем, я припомнил
Давида Кришталя, нашего артиллериста.
Главный мой хозяин при гаубице, Малюга, случалось, допускал
Кришталя даже к прицельной оптике - и тот не ошибался: выкрикивал
показания прибора без запинки, полным голосом. Да и снаряд посылал
метко.
И все же Малюга не считал Кришталя заправским артиллеристом.
Парень был нрава затейного, уморительно отплясывал чечетку.
Бойцы, захлебываясь от смеха, яростно поощряли танцора:
- Наддай! Швидче... Що швидче!
А Малюга, бывало, поглядит-поглядит исподлобья на мелькающие в
траве носки сапог и выковыривающие пыль каблуки, громко сплюнет и
отойдет прочь.
"Швидкисть в ногах - небогато розума в голови".
Эх, Малюга, Малюга, дремучий был человек!
Послание на множестве листков. Читаю. Ну конечно, бурно
высказанная радость, что оба мы еще живы, что можем встретиться... И
сразу же Кришталь пустился в воспоминания. На листках запестрело:
"А помните - в Жмеринке... в Гнивани... в Браилове... в
Казатине?"
И он выкладывал горы фактов, казалось только что выхваченных из
боя, обжигающих пороховым дымом... А ведь события сорокалетней
давности!
И все это без дневника. Поразительная у человека память...
Но как же он живет теперь, мой бывший артиллерист, веселый
