Другой ветер - Крусанов Павел Васильевич (читать книги без регистрации полные txt) 📗
- Прошу слова! - Б. подпирал кулаком ослабевшую голову. Он, оказывается, вошел в тонкие взаимоотношения с пространством, временем и средой и хотел бы вытянуть до конца канитель открывшейся ему мысли. Вот ведь как выходит: святость, богоизбранность светлой Руси в том заключается, что одеколоном обработанный француз, топором рубленный американец, дотошный короед японец должны вертеться вокруг русского и за лес, воск, матрешки и красную белорыбицу подносить ему аспирин, кальсоны и зубные пломбы, а русский должен лежать на печи и думать мысль, вращающую галактику. Ну, а задача правительства - наилучшим образом такое положение вещей организовать.
В окно что-то тихо поскреблось. Ага - ноготь вставшего на цыпочки следователя.
- За сухим пайком? - обнаглел Шайтанов.
Усугубляете вину и только - должны бы понять. Уже слыхал: оскорблены подозрением. Мальчишки! Гуляй-Поле, понимаешь! Перечисляю вам статьи, которые вот так вот, сдуру, вы подцепили. Что? Именно - как насморк. Злостное, это самое, в культурном общественном месте, порча, понимаешь, огнетушителя... Как? Товарищ Б., и вы тут?.. Заложником?! Они - вас, такое зеркало эпохи! Стяг, понимаешь, поколения! Ну, я сейчас по ним из табельного пистолета... Как добровольно? Готов прислушаться - вы, ваши книги для меня... для нас, товарищ Б., ваше имя было как пароль - свои! Не буду... Мой платок... Простите. Мирное решение конфликта? Я слушаю ваш план. Так. Так. Ну что же... Так. Разумеется, блокаду обеспечим - мышь, понимаешь, с бутылкой в столовую не прошмыгнет. Точно - обоз отрежем и само сойдет на пшик... А сколько там у них запасов? Вы шутите?! Ах, понял... Как вы сказали: пьянство отвратительно, если не пьешь сам? Ха-ха-ха! Конечно, если вы рискнете и останетесь в залоге - протест окончится быстрее. Удивительно умно и в вашем духе, как будто снова, понимаешь, под торшер прилег с любимой книгой. Недавно тут купил очередную - с портретом. Портрет похож. Подпишете? Так я сейчас домой схожу и принесу. А? Пистолет? Нет, это самое, не имею права. Никак не могу. Даже в надежные руки. Иду. А вы держитесь.
Сыщик вернулся только в девя
том часу, с книгой Б. и следственной новостью - нашелся живой Крестовоздвиженберг. Из объяснений сыщика выходило, будто бы либреттист познакомился в ресторане "Восток" со знаменитым скульптором Шалапутой, который отвез подпоенного Крестовоздвиженберга на свою дачу в Гаспру, привязал к креслу, выставленному на задний двор, и три дня ваял с него Зевеса в Гефестовом капкане.
Пищеблок сдали. Следователь получил автограф, после чего силы заложника оставили. Исполатев, Шайтанов и Жвачин на остаточной энергии, выкаченной через таинственные трубы из завтра, разнесли по номерам Большую Медведицу Пера и изнемогшего шестидесятника.
Последнее место, куда угодил Исполатев в завершение дня, запомнилось ему сходством с огромным аквариумом. Время от времени слюдяное пространство зловеще наливалось багровыми отсветами невидимого пламени. Вокруг, в каком-то вселенском свальном грехе, парили слипшиеся тела - выводки содрогающихся белых пауков, стаи вареных куриных тушек... Исполатев видел знакомые и незнакомые лица, искаженные гримасами мучительного блаженства, слышал стоны и тяжкое дыхание, пространство сгущалось вокруг него, наполняясь тяжелыми испарениями слизи и горячего пота. Невесть откуда взявшаяся дева тянула его к себе, выгибая гладкое тело, кто-то хватал его сзади за пятку... Жаркий озноб сотрясал Исполатева. Лишний здесь, забредший случайно, по неведению, с ужасом вглядывался он в сладко страдающие лица. "Подумать только, - тупо возникла в его в голове нежданная мысль, - ведь понятие национальной птицы определено Международным Советом защиты птиц только в 1960 году, причем Португалии досталась голубая сорока!"
Глубокой ночью Исполатев нашел себя стоящим в пустом номере на коленях. Его переполняли чувство бытийной незавершенности и остывшая рассудочная мысль: "Ритуалы постлитургического бытия не должны превращаться в навязчивые представления, иначе судьба покорится Фрейду и обернется воплощенным в истории неврозом". Сжимая в руке два жетона, Исполатев спустился вниз, к будке междугородного телефона.
- Милый, где ты? Я без тебя скучаю!
- Мы были совсем рядом, но разминулись.
- Ты был в Нижнем?
- И сейчас там.
- Ты, наверное, искал меня в общежитии... Я не говорила, что остановлюсь у подруги?
- Здесь, в Нижнем, уже цветет черешня.
- Ты видел Светку? Послушай... милый, мальчик мой, родной мой, ты же умный, добрый... Царица Небесная, я сейчас заплачу! Ты все поймешь, я сейчас расскажу тебе, и ты...
- Не надо рассказывать. Любить женщину можно лишь до тех пор, пока ничего о ней не знаешь...
Утром дежурная дама зачитала протестантам неумолимый приказ по Ялтинскому Дому творчества, после чего распорядитель совещания выдал казенные деньги для выкупа четырех забронированных авиабилетов на дневной рейс Симферополь - Москва. В троллейбусе, насквозь пробитом белым утренним солнцем, Исполатев откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Что я могу из глины созданный? Водой разведенный - чего я стою? Глаза под веками не дремали. Исполатев увидел себя в мутоновой шубке: вокруг - первый снег, курится белый пар над крышками люков, шерстяные варежки болтаются на страховочных резиночках - разве в варежках слепишь снежок из этой сухой морозной крупы? - а через четверть часа руки похожи на снегирей, которые, собственно, еще не прилетели. Он увидел аптеку на углу улиц, с большой банкой пиявок на прилавке, - в этой аптеке, по дороге в синема "Зенит", Исполатев покупал сладкие батончики гематогена. Он увидел детскую игрушку пушистого белого медведя с глазами-пуговками и красной скарлатиновой пастью, - Петр всегда уступал медведю свои микстуры. Увидел деревенскую канаву с цветущей медуницей, в белых кистях которой копошились бронзовки... Исполатев открыл глаза. За окном троллейбуса стоял бык с армянской физиономией, - фиолетовым языком бык вылизывал собственную ноздрю.
10. Охота на голубей
...И муравьем белоголовым
Застыть в еловом янтаре...
В. С.
Апрель в Петербурге случился теплым и уступал маю только календарным чином. Набухли чреватые зеленым почки. В белесо-синее небо не получалось смотреть без прищура. У станции метро, из ведерок цветочниц, как-то по-весеннему дерзко, словно на игрушечный Страшный суд, вылезали свежемертвые гвоздики и розы.
Аня шла от Сенной по затененной стороне Садовой. На площади не слишком настойчивые волокиты трижды обращались к ней с глупыми уличными комплиментами; Аня машинально улыбалась, но не сбавляла шаг. В той мере, в какой возможно отсутствие цели у идущего по улице человека, цели у Ани не было - просто оставаться дома было мучительно: внутренний житель все реже и реже разжимал кулак, в котором трепетало Анино сердце.
Юсуповский сад был прозрачен и люден. Отыскав тихий уголок у эстрады, Аня присела на скамейку. Гуляющие обходили стороной эту неопрятную, засыпанную разной чепухой и безымянным весенним сором часть сада, и только дети, одурманенные бесконвойной уличной свободой, петлей из суровой нитки ловили неподалеку голубей.
Порывшись в вишневой кожаной сумочке, Аня достала блокнот, ручку и сигарету. Дети рассыпали на дорожке пшено.
"Здравствуй, милый!" - вывела Аня и беспомощно закурила.
"Писать тебе обо всем, разом, все равно что заталкивать в осьмушку бумажного листа недели, полные сомнений, ожидания, счастливого косноязычия, сладких сбоев сердца, одиночества... Мне казалось, я все знаю о нашем будущем. Какое бесстыдное нахальство! Я думала, что разлука будет легкой, как перелет пчелы с цветка на цветок, как разлука с фольгой от съеденной шоколадки, и вдруг... Ничего поделать не могу - тянет в те места, где мы бывали с тобой вместе. Приезжала постоять в твоей пустой, гулкой парадной. Гуляла по набережной Мойки и отыскала на гранитной тумбе ограды знакомую нам щербину, похожую на Гоголя в картузе. Сердце к горлу подскакивает, когда кто-то при мне называет твое имя... Вчера монтировали передачу про Колчаковское золото: с тихим вулканчиком счастья в груди вспоминала, как мы писали этот сценарий - на мне была твоя рубашка, а ты стыдливо запахивал халат. Авторучка закатилась под тахту, и мы вышибали ее оттуда веником... Мне кажется, что если я вот так, по мелочам соберу тебя, вновь переживу наше близкое прошлое, ты снова будешь со мной, неизбежное отступит - я заворожу и осилю его.
