Энергичные люди - Шукшин Василий Макарович (библиотека книг .txt) 📗
Еще резко, длинно позвонили.
— По одному… с вещами, — тихо сказал Чернявый.
— Иди, — кивнул Брюхатый Аристарху.
— Может, это макулатуру собирают… пионеры, — тихо сказал бледный Аристарх. — Подождем.
Опять звонок.
— А я нож-то там бросил! — вскричал Курносый. — Подождите, я нож-то хоть уберу, а то же!..
— Топорик мой…
— А?
— Топорик, топорик, — невнятно повторил Аристарх. И показывал пальцем на комнату Веры Сергеевны. — Топорик…
— Чего топорик?
— Топорик мой тоже возьми, а то нам попытку к изнасило… ой, это… к убийству, к убийству…
— Тьфу!.. — заругался Курносый. И побежал за ножом и за топориком.
— Мама, роди меня обратно: рубля государственного не возьму, — сказал Брюхатый.
— Не будет она тебя больше рожать, — зло и тихо сказал Чернявый. — Она и за этот-то раз раскаивается, наверно.
Курносый принес нож и топорик… И засуетился с ними. И зачем-то их оглядел еще.
— Ты что? — одними губами спросил Аристарх.
— Где они лежали-то?
— Вон…
Опять звонок, на этот раз вовсе длинный, никакой не «пионерский».
— Какая макулатура! — тихо воскликнул Лысый. — Иди.
Аристарх поднялся: И медленно, тяжело — как если бы он шел уже по этапу — пошел к двери.
— Кто? — спросил он тихо, обреченно.
Из-за двери что-то ответили…
Аристарх смело распахнул дверь и налетел на вошедшего:
— Какого черта ходишь тут?! Звони-ит!..
Вошедшим был Простой человек. Он держал ящик с коньяком и улыбался.
— А я думал, нет никого! — он не обратил никакого внимания на ругань Аристарха, он держал в руках ящик с коньяком и улыбался. — Куда, думаю, они подевались? Договаривались же вчера. Вот он!
И Простой человек пошел с тяжелым ящиком к столу.
— Ну, ребятки, седня нам… до Владивостока хватит.
На него молча смотрели.
Только Брюхатый сказал:
— Идиот… Василий Блаженный. На полатях вырос.
— А чего вы такие? — только теперь заметил Простой человек. — А? Что вы сидите-то, как вроде вас золотарь облил?
— Хочешь в свою Сибирь? В деревню? — спросил Брюхатый.
— Хочу, — сказал Простой человек. — Нынче поеду: у меня в сентябре отпуск…
— А в долгосрочный отпуск поедешь?
— Стоп! — воскликнул Чернявый. — Идея! Вот идея так идея, — и он вскочил, и обнадеживающе посмотрел на всех: — Кажется, мы спасены!
— Как? — спросили все в один голос.
— Ждите меня! — велел Чернявый и куда-то убежал — вовсе, из квартиры.
Вечер, который не успел превратиться в ночь
«Пассажиры» ждали. Сидели молча и ждали. Стоял коньяк на столе, но никто к нему не притрагивался… Нет, одна бутылка была распочата; похоже, это Простой человек пригубил. Но и он тоже сидел и ждал. Тикали часы, слабо слышалась какая-то значительная кинематографическая музыка: Вера Сергеевна опять смотрела телевизор.
Долго-долго сидели и ждали.
Наконец Простой человек не выдержал и встал:
— Пойду еще раз, — сказал он. — Хлопну для смелости — и пойду.
Он выпил коньяку… Все — от нечего делать — внимательно глядели, как он наливал, как подержал рюмку в руке, тоже глядя на нее, и как выпил. Простой человек выпил и пошел к Вере Сергеевне.
— Я еще раз, — сказал он, входя. — Сергеевна, голубушка… ведь все это — опишут, — сказал он, показывая рукой гарнитур, диван, ковры… — Все-все. Одни обои останутся.
— Пусть, — сказала Вера Сергеевна. — Зато преступники будут наказаны.
— Преступников не надо наказывать…
— А что же их надо — награждать?
— И награждать не надо. На них не надо обращать внимания. В крайнем случае, надо с имя находить общий язык.
— Спасибо за науку. А они будут продолжать воровать?
— Они так и так будут продолжать! Потом: ну какие же они преступники? Вот эти-то?.. Господи!.. Это сморчки! Они вон уже перепугались сидят… с них капает. Ведь на них глядеть жалко. Вы зайдите, гляньте — ведь это готовое Ваганьково. Там только надписи осталось сделать: был такой-то, грел руки возле гарнитуров. Пожалейте вы их, ей-богу! Ну, припугнули — и хватит. Хоть Аристарха свово пожалейте… ведь он со страху: мужиком года полтора не будет.
— Ну, что вы — он любовниц заводит! — воскликнула Вера Сергеевна с дрожью в голосе. — У него есть Соня.
— Сонька?! — удивился Простой человек. И хлопнул себя руками по штанам. — Господи, боже мой. Ну нашла же ты к кому приревновать. Да с Сонькой вся база… Я! Я!.. — постучал себя в грудь Простой человек. — Я один, можеть, только и не вошкался: потому что я тоже больше коньяк уважаю. Не коньяк даже, а простую водку. Сонька!..
— Тем более! — мстительно воскликнула Вера Сергеевна. И встала от телевизора и нервно прошлась по комнате. — Тем более!.. Скотина он такая. Мне его нисколько не жалко! Из всей этой бригады, — показала она на комнату Аристарха, — мне ни-ко-го не жалко. Вас только жалко.
— Да меня-то!.. — махнул рукой Простой человек. — Я и там грузчиком буду. Это им переквалификацию надо проходить, а мне-то… Коньячка вот только не будет, вот жалко. Ну, отдохну от него, наберусь сил — тоже полезно. Да мне много и не дадут — от силы два года: за компанию. Мне их жалко, Сергеевна: у их, у всех, почесть, детишки. Вот этого толстого!.. — почему-то вдруг обозлился Простой человек, — вот этого бы я посадил, не моргнув глазом. Ох, эт-то журавь, скажу тебе! Это самый главный воротила. Но его же отдельно не посадишь. Сажать, так уж всех.
— Вот все и будут сидеть.
— Оно, конечно… так. Знамо, что… А куда денешься? — будем сидеть.
И Простой человек вышел.
Когда он вошел в комнату, где сидели «пассажиры», на него посмотрели без всякой надежды, обреченно.
Простой человек присел к столу… И засмотрелся на бутылки с коньяком. И вдруг всплакнул.
На него удивленно посмотрели.
— Прощайте… драгоценные мои, — говорил Простой человек, глядя на бутылки. — Красавицы мои. Как я буду без вас?.. Одно страдание будет, тоска зеленая: Любимые мои. Тяжело мне с вами расставаться, ох, тяжело…
— Поплачь, поплачь, говорят легче становится, — сказал Брюхатый.
— А я и плачу. Плачу и стонаю. Сердце кровью плачет, когда на них смотрю. Но канавы рыть с тобой в одной бригаде я не буду! — Простой человек сердито посмотрел на Брюхатого. — Я твою норму там не буду выполнять. Я за тебя… Недоедать из-за тебя не буду!
— Чего это ты решил, что я там канавы рыть буду? — спросил Брюхатый.
— А что же ты там будешь делать?
— Библиотекарем пойду… Или санитаром.
Все засмеялись: это был нехороший смех, нездоровый смех, болезненный смех, если можно так сказать про смех.
— Налей-ка и мне, — подошел к столу Курносый.
Простой человек налил две рюмочки… Одну пододвинул Курносому. Они чокнулись.
— За счастливую дорогу, — сказал Простой человек.
И тут вдруг сорвался «с гвоздя» Аристарх. Он вскочил, затопал ногами и закричал:
— Хватит паясничать! Хватит паясничать!.. Комеди франсез развели тут! Вон все отсюда! Вон! Скоты!.. Говядина!
Курносый поставил свою рюмку на стол и внимательно посмотрел на Аристарха. — Слушай, — сказал он, — я умею останавливать истерики: я перворазрядник по боксу. Я хоть давно не в форме, но все равно… такую-то экономическую гниду я сделаю.
Аристархушка сел так же резко, как вскочил, обхватил опять руками голову и тихо стал покачиваться.
Простой человек промокнул губы уголком дорогой скатерти и опять пошел к Вере Сергеевне. Ему, похоже, пришла какая-то дельная мысль в голову.
— Сергеевна, — сказал он, — а на кого квартира записана?
— Как?.. — не то что не поняла, а скорей растерялась Вера Сергеевна. — Как «на кого»?
— Кто ответственный квартиросъемщик?
— Он…
— Он, — Простой человек выразительно смотрел на Веру Сергеевну.
— А что? — спросила та.
— А ты куда? — спросил в свою очередь Простой человек.
