Такая музыка - Екимов Борис Петрович (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Лукич вышел из подъезда. В плаще, в кепке, в туфлях - как хорошо идти было, легко. Он шел и дышал глубоко, а хотелось еще глубже - так сладок был весенний воздух. И собственные шаги слышались особенно четко и звучали чуть ли не музыкой в тихом дворе. Лукичу это нравилось.
И к заводу идти было приятно. Сразу же за домом, на проспекте открывалась радостная для глаза картина: сотни людей шли и шли, к первой проходной, ко второй, и новые выходили из трамваев и троллейбусов, не давая иссякнуть могучему людскому теченью. Это утреннее человеческое шествие было радостным, плыли в нем и плыли желтые, голубые, красные плащи, пальто, кепки, береты, косынки - цветастая весенняя ярмарка радовала глаз. А слух веселил птичий базар звонких людских голосов. Как непохоже все это было на зимнее утро, когда в ночи молчаливо течет и течет людская рать к заводу, к цеху, к свету.
Но сейчас стоял апрель, добрая весна, утро. Выйдя на проспект, Лукич еще издали, заранее начал высматривать: не покажутся ли Сашка с Лизой. Иногда он встречал их на перекрестке. Сашка с Лизой от своего дома шли, навстречу. Но сворачивали вместе. Лукич внимательно глядел, но нынче никого не увидел. У перекрестка он задержался на минуту, а дальше ждать не мог. Хотя увидеть молодых хотелось.
К скоропалительной женитьбе сына Лукич привыкнуть не мог. Без Сашки в доме стало пусто. Жена радовалась, а Лукич не спешил. Он присматривался и старался чаще видеть молодых, хотя бы недолго; поутру выходил из дому пораньше и ждал, чтобы пройтись с ними до завода, до цеха.
На работу молодожены всегда ходили вместе, а возвращались порознь. Лиза обычно торопи-лась: быстро смену передавала, в раздевалке и душевой тоже не задерживалась, на пути домой успевала в заводскую "кулинарку" забежать и в магазин.
А тем временем Сашка, тоже привычно, не спешил. Нудная работа оставалась позади, и приятно было, этак не торопясь, вольным казаком, поболтать со сменщиком, в раздевалке побалагурить, в душевой,- все время чувствуя себя человеком свободным.
Сегодня в цехе разговоров было больше обычного, потому что выдали "шпаргалки" к предсто-ящей зарплате. Эти небольшие полоски бумаги с цифирью рассказывали обо всем: сколько ты заработал, и сколько уже получил, и сколько предстоит получить. И хотя каждый примерно знал свой заработок, но "шпаргалку" изучал тщательно. И было в этот день о чем поговорить.
Сашкиной "шпаргалки" нынче на месте не оказалось. Когда он начал искать ее среди других, на столе, мастер сказал, посмеиваясь:
- Не ищи, жена забрала. Все, кончилась твоя свобода.
- Вот так,- поддержали мастера.- Теперь не притыришь. Бабы, они...
- И правильно,- решительно вступил кто-то из женщин.- Жена - хозяйка в доме. Она распределяет.
- Сначала "шпаргалку", потом зарплату не выдавайте, он, мол, пьяница. У них все пьяницы.
- Ага, жены плохие, а вы - ягодки...
Сашка речей этих слушать не стал, пошел в раздевалку. Он знал, что Лиза не из тех, кто над каждой копейкой трясется. И все же неприятно кольнули его насмешливые слова. Но он скоро забыл о них.
За проходной, через дорогу, возле кафе торговали бутылочным пивом, прямо на асфальте, из ящиков. Сашка направился туда. Знакомые ребята из очереди взяли ему две бутылки. Одну он тут же раскрыл, другую решил дома выпить. Пиво было хорошее, свежее, и, утолив жажду, Сашка закурил, прислушался, о чем ребята говорят.
Но тут взгляд его упал и поймал что-то знакомое.
Сашка шагнул ближе и внимательно пригляделся. И конечно, тотчас узнал. С афиши глядела на него Верка Сосновская собственной персоной. С гитарой наперевес. "Бог ты мой,- охнул про себя Сашка.- Гитара-то при чем. Ведь не может. Для модели?" "Вероника Сосновская - автор и исполнитель молодежных песен". Тут уж он не сдержался и вслух повторил: "Вероника... автор..." И охнул так, что его услышали рядом и спросили:
- Ты чего?
- Да тут...- сказал он в сердцах.- Одна... Автор и исполнитель... Надо же...
- А-а-а...
Разговора не получилось да и не могло получиться, потому что никто из стоящих рядом не знал Верку. Вот если бы свои ребята... Сашка еще поглядел на знакомое лицо и отвернулся. "Вероника... подкрасили и причесали дуру.."
Но потом, минуту спустя, подумал: "А чего я злюсь?" Он повернулся к Верке и вспомнил ее той девчонкой, в техникуме, когда она пела с оркестром, и вздохнул: "Повезло девке..."
Да, Верке здорово повезло... Вот он, Сашка, что ни говори, а на гитаре, конечно, в десять раз лучше. И кое-что сочинить может. Людям нравится. Но для чего и кому все это надо? Вот он вскочил чуть свет и летел, спешил, а куда? К станку своему дорогому, чтоб детальки ему подсовы-вать. И целую смену отсидел. А теперь радость - пива попьет. На улице, на заплеванном тротуаре, из горла...
Сашка оглядел галдящую компанию, среди которой он стоял, и затосковал. Иная, красивая жизнь вдруг привиделась ему. Концертный зал... Тысячи глаз. А он на сцене, позади оркестр. Нет, без оркестра, с гитарой, так душевней. Иная жизнь привиделась. Какой-то белый ослепительный костюм. И загорелое лицо. И что-то еще смутное, но красивое.
- У тебя пятнадцать копеек есть? - дернул Сашку за рукав какой-то мужик.- Дай пятнадцать копеек...
- Чего тебе? - опомнился и обернулся Сашка.
После тех картин, что грезились ему, опухшее лицо мужика показалось страшным, и Сашка вздрогнул и повторил испуганно:
- Чего тебе?
- Пятнадцать копеек...
- Иди ты...- заматерился Сашка и зашагал прочь.
Но далеко он не ушел. Где-то на полпути к дому он уселся на скамейку, пиво открыл, глотнул несколько раз, расслабленно откинулся на спинку лавочки. Позади, подле самой скамейки, росли кусты, и какая-то ветвь мешала Сашке, трогая затылок. Сашка поворочался и так и эдак, а потом достал рукой и сломал ветку, отбросив ее. Курить захотелось, и он вынул пачку и, поднеся ко рту незажженную еще сигарету, почуял приятный незнакомый запах. Он оглядел пачку, обнюхал ее. Это была обычная "Шипка". Тогда он руку к лицу поднес и, все поняв, обернулся, ухватил покрытую робкой зеленью ветку, потянул к себе, обдирая и оставляя в ладони листы. Молодой лист дохнул ему в лицо таким живительным острым духом, что у Сашки на мгновение кругом пошла голова. "Что это? Что за куст?" - подумал Сашка и, тщательно напрягая память, оглядывал пучок тонких ветвей, встающих от земли.
Он еще раз приник лицом к пахучей зелени, что лежала на ладони, приник, вдохнул и откинулся на скамейке. И он увидел высокое весеннее небо. Оно было чистым от одной крыши дома до другой. И лишь перышко облака снежной белью сияло. И Сашке вспомнилась далекая весна. То ли он в школе с ребятами за Волгу ездил, а может, с отцом или матерью. Хотя вряд ли, наверное, в школе. Но не все ли равно. Просто всплыло вдруг в памяти цветущее дерево над спокойной, тихой водой. Дерево все в цвету, а у ног его - такое же, а может, и краше. Ясное и как на ладони. И где-то рядом на лавочке сидит старуха. Солнечный весенний день. Старуха дремлет. И так прекрасно ее мудрое морщинистое лицо, ее тяжелые руки. Сашка точно все помнил. Эта старуха была похожа на бабушку, которой у него никогда не было. Вообще-то где-то была. Но все равно не было.
И, наверное, сейчас в том самом месте снова цветет дерево над тихой водой. И старая бабушка греется на солнце, дремлет. Где это было? Надо бы вспомнить и поехать... Найти и посидеть там. Ведь весна пришла, а он и не заметил. Да и как заметишь, если текут дни один за другим и все на одно лицо. Станок, эта проклятая "стукалка". Ее мерная или пулеметная дробь. И крыша над головой. И день ли, зима ли, лето - одинаково светят мертвые лампы.
И снова, и опять со злостью и завистью подумал Сашка о Верке, о ее счастливой судьбе и о той красивой жизни, которой более достоин, конечно, он. С тоской и завистью думал Сашка, ломал себе голову, но понапрасну, потому что не знал, что делать, и удача даже не брезжила ему впереди.
